Английские эротические новеллы - Алекс Новиков

— Варить хорошее пиво всегда полезно! — Матушка подписала счет на ячмень.

— Кроме того, он лысый! И очень похотливый. Я его знаю, он не раз и не два гостил у сэра Шелли, моего беспутного господина. И мне лучше не показываться ему на глаза.

— Лысый это не плохо, — вздохнула матушка, лысые мужики ооох какие… Но не на тебя ни на меня он не посмотрит! Ты еще молода, но седая как ветла… Катрина — но после порки во имя священной реликвии она утратила всякое желание быть с мужчиной. Она, конечно не откажет, но ревизору не понравится. Правда, у нас в монастыре есть Селина! Она хоть и совершила смертный грех, но очарование ранней юности не истратила!

— А она согласится? Помнится, нее так давно вы ее высекли за грех с Инкубом! Мне потом пришлось целую неделю врачевать ее тело! Aditum nocendi perfido praestat fides.[231]

— Высекла, но за дело и за смертный грех! И, помнится мне, в отличие от тебя она не покаялась и не собирается каяться! Тело ты вылечила, а душу? Будем встречать ревизора и молить небеса о спасении! Матушка отрезала себе изрядный кусок окорока. Esse oportet ut vivas, non vivere ut edas![232] Хороший окорок! Думаю. Отцу ревизору он понравится! Ну, моя дорогая трудница. Я поблагодарю тебя за труд. Смотри. Что я купила у грешного Авраама!

С этими словами монашка достала игрушку, напоминающую утешитель святого Антония, но выполненный из какой-то гладкой кости[233] и систему кожаных ремешков, чтобы женщина могла пристегивать его к себе.[234]

— Отвлекись от своего котла. Матушка Изольда сняла рясу и ловко закрепила его на себе.

— Сейчас! — Ведьма, оценив по достоинству игрушку, закрыла дверь, задрала рясу и легла животом на кухонный стол.

«Прямо как мой грешный дедушка Карл! — вспомнила ведьма грех ранней юности. — Но я это грех полностью искупила! А матушка… Матушка отмолит!»

Воздух на кухне наполнился запахом женской похоти, перебившим даже аромат пива. Ведьма вцепилась руками в столешницу и застонав, расслабилась. Матушка Изольда умела и любила доставлять удовольствие и дарить его самой.

— Если ревизор будет доволен — игрушка станет твоей! А я помолюсь за спасение твоей грешной души! Пообещала матушка, утомленной труднице. — Приходи в чувство и доваривай пиво! Alea jacta est![235]

А что касается Селина и экзорцизма — Ex malis eligere minima.[236] Выживет!

Глава пятая. Неискупимый грех

— Abyssus abyssum invocat![237] — Селина не забыла ни ласк Инкуба ни того страшного наказания, что выбрала для нее матушка Изольда. Подчиняясь правилам монастыря, она молила Инкуба о наказании матушки и о новой встрече. Вечера в келье она проводила за молитвами, но не теми, что обычно умиротворяют дух молоденьких монашек. А сейчас ее молитву прервал визит матушки Изольды.

— Выручай, — просила Матушка Изольда Селину. — Отец ревизор на утренней молитве он только на тебя смотрел! Если ты не согласишься — он разорит нашу обитель! Попадись он мне лет десять назад… — Матушка Изольда могла бы и сама ублажить ревизора, но… годы моей молодости давно позади! Да, он лысый и толстый, но от него зависит — быть обители или не быть!

«Не согласится — высеку до полусмерти! — думала матушка. — Из-за ее упрямства обитель может пропасть!»

«Инкуб услышал мои молитвы! Монастырь разорят! Такая удача! Но мне нельзя и вида показать…»

— А потом Вы меня за грехопадение с отцом ревизором запрете в девичью башню… Я слышала, что вы собираетесь устроить мне обряд экзорцизма! Снова под розги и молитвы? Я не так давно садиться снова научилась!

— А ты как думала? С Инкубом согрешила! Если бы не крестьянин Томас — съели бы меня людоеды! И толком не покаялась! И сейчас в твоем взоре не вижу раскаяния! Считаешь, что той порки ты не заслужила? Так я ее и без отца ревизора повторить могу! Но от девичьей башни могу и спасти!

— Я искренне молюсь и не нарушаю устава монастыря! — Монашка отрицательно помотала головой. — Не буду. Зачем? Cogitations poenam nemo patitur![238]

— Глупая девица! Мысли ты, о чем хочешь! Тебе я даю возможность хоть частично искупить грех перед Господом и монастырем. Тебя, малышку, наверняка захочет отец ревизор. А я буду за вас молиться! Beati pauperes spiritu, quoniam ipsorum est regnum caelorum![239]

— Мой грех уже неискупим, — грешная монашка показала матушке язык, — я и так с ним могу! Раскинуть ноги и читать Pater Noster… Как раз к концу молитвы все и закончится!

— Да! Твой грех действительно придется долго отмаливать! Но Господь милостив! Если будешь лежать бревном под ревизором — от тебе такой экзорцизм устроит, что моя порка тебе нежной лаской покажется!

— Значит, небеса примут мою грешную душу! — Монашка скрестила руки на груди с видом «фи». — Вашими молитвами адские силы не рискнут забрать меня к себе!

Ни раскаяния, ни сочувствия в ее взгляде матушка не увидела.

— А из теплой кельи могу переселить насовсем в девичью башню! К привидению! — Вот ему и будешь показывать язык!

Привидение наносило ужас на всех монашек, включая настоятельницу.

— Только не туда, — с визгом упав на колени, — пожалейте меня, матушка!

— Тогда молись как следует, и жди в гости отца Ревизора. И от твоего старания зависит, переживешь ты обряд экзорцизма или нет, и будет ли дальше жить наша обитель.

— Да хранит вас Господь! — Закивала юная монашка и побежала в свою келью.

«Мне придется пожертвовать своим телом во славу монастыря! Матушка уговорила меня лечь под отца Ревизора! — Селина стояла перед распятием и молилась. — Конечно, я совершила великий грех и не раскаиваюсь в нем, и за это меня постигнет страшное наказание! Наивная матушка! Она считает, что можно спасти мою грешную душу, но для этого надо терзать грешное тело и ввергнуть его в дополнительный грех!»

— Ну, вот что, Селина, хватит молиться! — Отец ревизор вошел в келью с кувшином пива и большим окороком в руках. Сейчас ты снимешь монашеский головной убор… — Он поставил дары на стол. — А потом и все остальное! «И всякая жена, молящаяся или пророчествующая с открытою головою, постыжает свою голову, ибо это то же, как если бы она была обритая. Ибо если жена не хочет покрываться, то пусть и стрижется; а если жене стыдно быть остриженной или обритой, пусть покрывается. Итак, муж не должен покрывать голову, потому что он есть образ и слава Божия; а жена есть слава мужа.

Ибо не муж от жены, но жена от мужа; и не муж создан для жены, но жена для мужа. Посему жена и должна иметь на голове своей знак власти над нею, для Ангелов». — Отец Ревизор обожал цитировать Библию.