Город священного огня (др. перевод) (ЛП) - Кассандра Клэр

– Впервые я слышу, чтобы ты звал его своим отцом и говорил вот так, – сказала Клэри. – Обычно такие слова ты говоришь только о Валентине.

Она почувствовала его вздох, а потом его рука накрыла ее ладонь у него на груди. Его длинные и тонкие пальцы, такие знакомые, что она узнает их даже в темноте, были холодными.

– Однажды мы могли бы жить здесь, – произнес он. – Вместе.

Девушка улыбнулась, зная, что он ее не видит, но не смогла сдержаться.

– Думаешь, что можешь завоевать меня необычным домом? – сказала она. – Не забегай вперед, Джейс. Джейс Эрондейл, – добавила она и обхватила его руками.

Алек сидел на краю крыши, свесив ноги. Он предполагал, что кто-то из его родителей, вернувшись домой и посмотрев наверх, увидит его и накричат на него, но он сомневался, что Мариза или Роберт вскоре вернутся. После собрания их вызвали в кабинет Консула, и скорее всего они все еще там. Новый договор с Волшебным народом будет разработан в течение следующей недели, которую они проведут в Идрисе, а остальные Лайтвуды вернутся обратно в Нью-Йорк и отпразднуют Новый год без них. Формально на эту неделю Институт возглавит Алек. И он очень удивился, когда понял, что с нетерпением этого ждет.

Ответственность – хороший способ от всего отвлечься. Например, того, как выглядела Джослин, когда ее сын умер, или как Клэри заглушала тихие рыдания в пол, когда осознала, что они вернулись из Эдома, но без Саймона. То, как выглядело лицо Магнуса, суровое и отчаянное, когда произнес имя своего отца.

Потеря – это часть бытия Сумеречных охотников, ты этого всегда ждешь, но Алеку было не легче увидеть выражение лица Хелен в Зале Заседаний, когда ее изгнали на остров Врангеля.

– Ты не мог ничего сделать. Не наказывай себя, – прозвучал знакомый голос позади него. Алек зажмурил глаза, пытаясь выровнять дыхание, и ответил:

– Как ты здесь оказался? – Послышалось шуршание ткани, пока Магнус усаживался рядом с Алеком на краю крыши. Алек случайно мельком взглянул на него. С момента возвращения из Эдома он видел Магнуса всего дважды и то быстро: первый раз, когда Безмолвные Братья выпустили их из карантина, а второй – сегодня в Зале Заседаний. И ни разу им не удалось поговорить. Алек с тоской, которую ему плохо удалось замаскировать, посмотрел на него. К Магнусу вернулся его нормальный здоровый цвет лица после того истощенного вида в Эдоме. Его ушибы практически все зажили, а глаза снова сверкали на фоне потемневшего неба.

Алек вспомнил, как в мире демонов, найдя Магнуса прикованным цепями, обхватил его руками, и удивился, почему подобные поступки легче совершать в мгновения, близкие к смерти.

– Я должен был что-то сказать, – произнес Алек. – Я голосовал против того, чтобы ее отсылали.

– Знаю, – ответил Магнус. – Ты и еще около десяти человек. Но подавляющее большинство проголосовало «за». – Он покачал головой. – Люди боятся и за это расплачиваются теми, кто, по их мнению, отличается от них. Все тот же порочный круг, который я видел тысячу раз.

– Я чувствую себя таким бесполезным.

– Ты уж точно не бесполезен. – Магнус откинул голову назад, глазами ища в небе появляющиеся одна за другой звезды. – Ты спас мне жизнь.

– В Эдоме? – спросил Алек. – Я помог, но на самом деле… ты сам спас себя.

– Не только в Эдоме, – проговорил Магнус. – Мне было… Мне почти четыреста лет, Александр. Маги, становясь старше, начинают ожесточаться. Они перестают чувствовать. Заботиться, волноваться или удивляться. Я всегда говорил себе, что со мной такого не случится. Что я, как Питер Пэн, никогда не вырасту и постараюсь сохранить ощущение чуда. Всегда буду влюбляться, удивляться, буду открытым к боли, как до этого к счастью. Но за последние двадцать лет я ощутил, как оно подкрадывается ко мне. За долгое время, до тебя, у меня никого не было. Я никого не любил. Никто не удивлял меня, и ни от кого не перехватывало дыхание. Пока на той вечеринке не появился ты, и я полагал, что больше никогда не испытаю настолько сильных чувств.

У Алека перехватило дыхание, и он посмотрел на свои руки.

– О чем ты говоришь? – дрожащим голосом спросил он. – Ты хочешь, чтобы мы снова были вместе?

– Если ты этого хочешь, – сказал Магнус, но его голос звучал не достаточно уверенно, так что Алек с удивлением взглянул на него. Магнус выглядел очень молодо: широкие золотисто-зеленые глаза, волосы касаются висков черными прядями. – Если ты…

Алек застыл. Долгие недели он сидел и мечтал о том, что Магнус произнесет именно эти слова, но теперь, когда это случилось, он не чувствует того, что должен. В груди не взрывается множество фейерверков, он чувствует себя пустым и холодным.

– Не знаю, – ответил он.

Свет в глазах Магнуса погас.

– Ну, я могу понять, что ты… – начал он. – Я был не очень добр к тебе.

– Нет, – резко ответил Алек. – Не был, но думаю, порвать с кем-то по-доброму не просто. Дело в том, что я сожалею о содеянном. Я был неправ. Но причину этого поступка изменить нельзя. Я не могу жить с чувством, что совсем не знаю тебя. Ты говоришь, что прошлое – это прошлое, но прошлое сделало тебя тем, кто ты есть. Я хочу знать о твоей жизни. И если ты не готов рассказывать мне о ней, то я не могу быть с тобой. Потому что я себя знаю, и меня это не устроит. Так что мы не можем снова через все это проходить.

Магнус подтянул колени к груди. В сгущающихся сумерках он выглядел неуклюжим: длинные ноги, руки и тонкие пальцы в сверкающих кольцах.

– Я люблю тебя, – тихо проговорил он.

– Не надо… – остановил его Алек. – Не надо. Это нечестно. Тем более… – Он отвел глаза. – Я сомневаюсь, что первым разбил тебе сердце.

– Мое сердце разбивалось больше, чем Закон Конклава о запрете романтических отношений между Сумеречными охотниками и нежитью, – сказал Магнус, но его голос надломился. – Алек… ты прав.

Алек скосил глаза. Он никогда не видел мага таким уязвимым.

– Это несправедливо по отношению к тебе, – сказал Магнус. – Я всегда твердил себе, что открыт новому опыту, а когда стал… стал ожесточаться, то был потрясен. Мне казалось, что я все делал правильно – не закрывал своего сердца. А потом я вспомнил о твоих словах и понял, почему начал умирать изнутри. Если ты никогда не говоришь никому правды о себе, то, в конце концов, начинаешь забывать. Любовь, несчастье, радость, отчаяние, все хорошее и постыдное – если я держу их внутри, то все мои воспоминания о них постепенно исчезают. А потом исчезну и я сам.

– Я… – Алек не знал, что сказать.

– После нашего расставания, у меня было много времени на раздумья, – сказал Магнус. – Так что я написал вот это. – Он вынул из внутреннего кармана пиджака блокнот – самый обычный блокнот на спирали с линованной бумагой, – но стоило ему его открыть, как Алек увидел страницы, покрытые тонким закругленным почерком. Почерком Магнуса.

– Я записал свою жизнь.

У Алека округлились глаза.

– Всю жизнь?

– Не всю, – осторожно заметил Магнус. – Но некоторые сформировавшие меня события. Как я впервые познакомился с Рафаэлем, когда тот был совсем молод, – грустно проговорил Магнус. – Как я влюбился в Камиллу. История с отелем «Дюморт», хотя там мне помогла Катарина. О некоторых своих ранних увлечениях и поздних. Имена, должно быть, тебе известные: Эрондейл…

– Уилл Эрондейл, – сказал Алек. – Камилла упоминала о нем. – Он взял блокнот – тонкие страницы раздулись, как если бы Магнус с огромной силой вдавливал ручку в бумагу, пока писал. – Ты был… с ним?

Магнус рассмеялся и покачал головой.

– Нет, хотя на этих страницах полно Эрондейлов. Сын Уилла, Джеймс Эрондейл, отличился, как и сестра Джеймса, Люси. Но должен сказать, что окончательно меня отвратил от этой семьи Стивен Эрондейл, пока не появился Джейс. Ужасный выскочка. – Он заметил взгляд Алека и быстро добавил: – Больше никаких Эрондейлов. Никаких вообще Сумеречных охотников.

– Никаких Сумеречных охотников?

– В моем сердце никого, подобных тебе, – ответил Магнус. Он слегка постучал по блокноту. – Учитывая, что это лишь первая серия того, что я хотел тебе рассказать. Я не был уверен, но надеялся – если ты захочешь быть со мной, как этого хочу я, то примешь это в качестве доказательства. Доказательства того, что я готов дать тебе то, что никогда никому не давал: свое прошлое, правду о себе. Я хочу поделиться своей жизнью с тобой, а это значит сегодняшним днем, будущим и всем прошлым, если ты этого хочешь. Если ты хочешь меня.

Алек опустил блокнот. На первой странице была нацарапана надпись: «Дорогому Алеку…».

Он очень четко видел перед собой развитие событий. Он мог отдать блокнот, уйти от Магнуса, найти кого-то другого, полюбить какого-нибудь Сумеречного охотника, быть с ним, делить подобие предсказуемых дней и ночей, ежедневную поэзию обычной жизни.