Цели и средства - Gamma

— Возьмите у него сосуд, – приказал Геронт.

Драко зашарил по карманам, вынул колбу, торопливо увеличил.

— И жезл.

Рыжий молча сдавил ему правое запястье и выхватил палочку.

Опустив палочку острым концом в колбу, Геронт ловким движением опустил над ней чашу. Кровь послушно потекла по палочке в узкое горлышко.

Драко не помнил, как закупорил и убрал колбу, не помнил, как его довели до границы аппарационной зоны.

— У тебя все равно ничего не выйдет, – мрачно сказал рыжий страж, его бессменный проводник.

Драко пожал плечами. Ему‑то откуда знать…

— Ты не получишь камень. Он принадлежит лесу.

— Камень? – он первый раз поднял глаза на рыжего.

— Брошенное в лесу принадлежит лесу! – важно произнес рыжий. – А теперь – уходи!

— Постой. Поттер бросил камень в лесу? Где?..

— Уходи!

Рыжий выхватил лук, и Драко поспешно аппарировал.

В Берлоге, раздевшись и спрятав колбу, он, пошатываясь, добрел до ванной и уставился в зеркало.

Бледная, вымазанная кровью физиономия, грязные встрепанные волосы… Он опустил взгляд на руки – те тоже были все в крови: держали палочку. Хорош бы он был, если бы аппарировал домой в таком виде…

Смыв кровь, он снова взглянул в зеркало.

— На тебе лица нет, мальчик, – пропищала старая стекляшка.

И не только… Он уже сам не понимал, чего хочет и что делает, он слепо действовал по намеченному раньше плану – как марионетка под «империусом».

Камень в лесу? Поттер его бросил? Хорошо, ему покажут это место. Он уже знал кто.

Зелье памяти. Надо поднять старые конспекты…

…трогательно ухаживает за партнершей в период гона, даже если пара образовалась много лет назад…

Эван не пришел ни в субботу, ни в воскресенье. Дора сказала, что он попросил заменить его на уроках, и Рем, встревожившийся было, успокоился. Если он правильно соотнес лунные циклы и смитовский недуг, Эван все‑таки приготовил зелье.

Он появился в понедельник, тринадцатого вечером.

— Сбежал, – признался Эван с порога. – Я ненадолго и только если не помешаю.

Рем махнул рукой и вернулся к столу, заваленному открытками, золотыми сердечками и шелковыми бантиками.

— Если ты не против творческого беспорядка, то сиди сколько хочешь. Только звездочки не рассыпь, в третий раз собирать не буду.

— Постараюсь, – прохрипел Эван и закашлялся. Полез было за фляжкой, но отдернул руку. Рем кивнул сам себе.

— Как горло?

— Болит, – скривился Эван. – К счастью, ровно так, как написано в источнике.

— Долго еще?

Эван пожал плечами, потер замотанную шарфом шею.

— Еще источник предписывает молчать.

— Молчи, – согласился Рем. – Валентинки клеить будешь?

Эван молча фыркнул.

— Зря. В заповедник бы отправил, девочкам. Берте, Ромашке… Броне.

— Броня мальчик.

— Ему все равно было бы приятно, – не уступил Рем. – Виоле?

— Виоле точно не стоит. Бедняга решит, что мне от нее что‑то нужно.

— Тебе явно пора что‑то менять, – улыбнулся Рем и приклеил еще одну звездочку.

Дора заглянула в гостиную, помахала Эвану, изо всех сил стараясь не заглядывать Рему через плечо.

— Привет еще раз. Как горло, получше?

— Через день–два буду как новенький.

— Смотри уже, – великодушно разрешил Рем. – Это не тебе, это мы с Тедди ваяем валентинку для Виктории.

— У–у. А Тедди‑то где? – чуть разочарованно спросила Дора.

— Выпрашивает у бабули красивую ленточку. Приделаем ее вот сюда – и у нас будет самое красивое любовное послание во всей Англии. Конечно, не считая того, что я сделал утром, пока та, кому оно адресовано, муштровала хогвартских студентов.

Дора со счастливым смехом унеслась к матери, там, судя по звуку, опрокинула‑таки коробку с лоскутами и лентами, зато Тедди сразу нашел нужную и радостно завопил.

— До сих пор шлешь супруге валентинки, Люпин, – так романтично, – молчать у Эвана явно не получалось.

— Ага, – отозвался Рем. – И она хранит все семь. Чертовски романтично, Эван.

— Так у вас на завтра большие планы?

— У нас завтра традиционный детский сад, – улыбнулся Рем. – И ты приходи, если хочешь. Мы собираем всю малышню на вечер с ночевкой. Тедди, Вики, Джим, Фредди, может, еще Молли подкинут — в общем, много и весело. Молли ты не знаешь, это племянница Рона и Джорджа, очень серьезная маленькая леди, ну а с Фредди вы, кажется, пересекались пару раз в «Умниках». Вот тот мини–торнадо, которого Энджи отловила уже у самого котла, – это и был Фредди.

— Да уж, весело, – фыркнул Эван. – Выходит, освобождаете молодежи романтический вечер. А сами?

— Романтика всякая бывает, – Рем пожал плечами. – Дети… они так быстро растут. Тедди уже семь, с ума сойти, еще чуть–чуть – и в Хогвартс пора…

Рем махнул рукой, словно прихлопнул готовый сорваться поток банальностей. Как объяснишь – и кому он объясняет?

— Приходи, Эван, – повторил он. – Хорошо будет.

— Я на завтра заседание клуба пообещал, – неуверенно проговорил Эван. – И так три занятия пропустили, пока… – он дернул воротник.

— И кто к тебе завтра на заседание придет? – хмыкнул Рем. – А даже если кто‑то горит желанием провести романтический вечер в обществе котла и двух фунтов лягушачьей печенки, тебе ж помещение не откроют! «Умники» завтра работают до полудня для тех, кто не успел накупить валентинок с сюрпризом, а потом закрываются и празднуют. Так что не ищи отговорок, мы тебя ждем.

Эван посопел, но не отказался.

Тедди прибежал, размахивая трофеем. Рем повел палочкой, завязывая ленту в крошечный бантик, гордо продемонстрировал валентинку и аккуратно положил ее рядом с целым ворохом разномастных сердечек.

— А это улов? Не рановато? – снова заговорил Эван.

— Нет, это Андромеда накупила. Все красивые, глаза разбегаются, выбрать невозможно. Да ладно, раздарим. Гарри и Джинни, Рону…

— Невиллу, – хихикнула Дора.

— Невиллу? – Эван поднял бровь.

Рем улыбнулся, но проговорил совершенно серьезно.

— О, Невилл – мой герой. Он прикончил Сивого.

Чего не было в бутылке… Май 1995 года

— Если ты готов… – сказал Старик.

Конечно, он не был готов. Готовился – да. Со дня, когда начала гореть метка, – да нет, раньше. С того жуткого праздника Победы, когда народ ликовал, а он стучал зубами в лазарете – от передоза эликсира покоя его бил озноб.

Из окон на простыни падали разноцветные отблески фейерверков: школа тоже праздновала. Старик пришел к нему в палату, уселся на подоконник лохматой тропической птицей и долго смотрел в окно. А потом сказал:

— Ты ведь понимаешь, что это не конец.

Старик не спрашивал, и он не стал кивать. Он понимал.

«Скажешь, что я сбил тебя с пути истинного, – говорил Старик. – Скажешь, что боялся наказания, а теперь раскаиваешься». Он кивал и вспоминал, как Лорд говорил ему примерно то же самое когда‑то.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});