Владычица озера - Анджей Сапковский

— Именно поэтому, — обворожительно улыбнулась Маргаритка из Долин. — Именно поэтому я и молчу, Сабрина.

— Перебори гордость, — серьезно сказала Маргарита Ло-Антиль. — Нам надо знать, что можно дозволить королям.

Францеска Финдабаир улыбнулась еще обворожительнее.

— Ради мира и блага народа, — проговорила она, — я соглашусь с предложением короля Демавенда. Можете, милые девушки, с этой минуты перестать именовать меня Наисветлейшей, достаточно будет просто «Вашей Светлости».

— Эльфьи шуточки, — поморщилась Сабрина, — меня ничуть не смешат, вероятно, потому, что я их не понимаю. Как с другими условиями Демавенда?

Францеска трепыхнула ресницами.

— Я согласна на реэмиграцию поселенцев-людей и возвращение их имущества, — сказала она серьезно. — Гарантирую также равные права всем расам…

— Побойся богов, Энид, — рассмеялась Филиппа Эйльхарт. — Не соглашайся на все-то! Поставь хоть какие-нибудь условия!

— Поставлю. — Эльфка вдруг посерьезнела. — Я не согласна на ленную присягу. Я хочу полностью распоряжаться Доль Блатанна. Никаких вассальных повинностей, кроме обещания сохранять лояльность и не наносить вреда сюзерену.

— Демавенд не согласится, — кратко бросила Филиппа. — Он не откажется от доходов и рент, которые давала ему Долина Цветов.

— По этой проблеме, — Францеска подняла брови, — я готова к двусторонним переговорам и убеждена, что мы достигнем консенсуса. Алодиум[69] не принуждает к уплатам, но ведь не запрещает и не исключает их.

— А что с фидеикомиссом,[70] — не сдавалась Филиппа Эйльхарт. — Как с примогенитурой?[71] Соглашаясь на алодиум, Фольтест захочет получить гарантии нераздельности княжества.

— Фольтеста, — снова улыбнулась Францеска, — действительно могли ввести в заблуждение моя кожа и фигура, но ты-то меня удивляешь, Филиппа, Далеко, очень далеко я уже ушла от того возраста, когда могла бы забеременеть. Относительно примогенитуры и фидеикомисса Демавенду опасаться нечего. Это я буду ultimus familiae[72] рода владык Доль Блатанна. Однако, несмотря на кажущуюся выгодной для Демавенда разницу в возрасте, проблему наследования после меня мы обсуждать будем не с ним, а скорее всего с его внуками. Заверяю вас, дамы, в этом вопросе спорных пунктов не будет.

— В этом не будет, — согласилась Ассирэ вар Анагыд, глядя в глаза эльфьей чародейки. — А как со скоя'таэлями? С эльфами, которые дрались на стороне империи? Если не ошибаюсь, речь идет в основном о твоих подданных, госпожа Францеска?

Жемчужина из Долин перестала улыбаться. Взглянула на Иду Эмеан, но молчаливая эльфка с Синих Гор избегала ее взгляда.

— Pro publica bono… — начала и осеклась Ассирэ, тоже очень серьезная, и тут же кивнула: дескать, понимает. — Что делать, — сказала она медленно. — Всему своя цена. Война требует жертв. Мир, оказывается, тоже.

— Совершенно верно, — задумчиво повторил пилигрим, глядя на опустившего голову эльфа. — Мирные переговоры — торг, базар. Ярмарка. Чтобы одних можно было купить, других надо продать. По таким колеям катится мир. Главное, не купить слишком дорого…

— И не продать слишком дешево, — докончил эльф, не поднимая головы.

— Предатели! Сволочные паршивцы!

— Сукины дети!

— An'badraigh aen cuach!

— Нильфгаардские псы!

— Ти-и-хо! — рявкнул Гамилькар Данза, саданув закованной в железо пятерней по перилам балюстрады. Стрелки на галерее навели арбалеты на столпившихся внизу эльфов.

— Ти-и-хо! — еще громче прокричал Данза. — Достаточно! Успокойтесь, господа офицеры! Где ваши честь и достоинство?!

— И у тебя хватает наглости говорить о чести и достоинстве, висельник?! — крикнул Коиннеах Да Рео. — Мы проливали за вас кровь, проклятые Dh'oine! За вас, за вашего императора, который принял от нас присягу на верность. Вот как вы отблагодарили? Выдаете нас палачам с Севера! Как преступников! Как предателей!

— Я сказал — довольно! — Данза опять ударил пятерней по перилам так, что прокатилось эхо. — Примите к сведению свершившийся факт, господа эльфы! Подписанные в Цинтре соглашения, являющиеся условием заключения мира, налагают на империю обязательство выдать нордлингам военных преступников…

— Преступников? — крикнул Риордаин. — Преступников? Ах ты гнусный, паршивый Dh'oine!

— Военных преступников, — повторил Данза, не обращая внимания на гул внизу. — Офицеров, в отношении которых доказана их причастность к террору, уничтожению гражданского населения, истязаниях и убийству военнопленных! Лишению жизни раненых в лазаретах…

— Вы сволочи! — рявкнул Ангус Бри-Кри. — Да, мы убивали, потому что шла война!

— Убивали по вашим же приказам!

— Cuach'te aep arse, bloede Dh'oine!

— Это дело решенное! — повторил Данза. — Ругань и крики ничего не изменят. Прошу по одному подходить к кордегардии и не сопротивляться, когда вас будут заковывать в железо.

— Надо было остаться, когда они бежали за Яругу, — скрежетнул зубами Риордаин. — Надо было остаться и продолжать биться в командах. А мы, дурни, глупцы, идиоты, держали верность солдатской присяге! Вот и додержались!

Исенгрим Фаоильтиарна, Железный Волк, славнейший, уже почти легендарный командир скоя'таэлей — Белок, ныне имперский полковник, с каменным лицом сорвал с рукава и наплечников серебряные молнии бригады «Врихедд», швырнул их на плиты двора. Другие офицеры последовали его примеру. Глядевший на это с галереи Гамилькар Данза насупился.

— Глупая, несерьезная демонстрация, — сказал он. — Кроме того, на вашем месте я бы не стал так легкомысленно освобождаться от имперских знаков различия. Я считаю себя обязанным сообщить вам, господа, что при обсуждении условий мира вам как имперским офицерам гарантированы справедливые судебные разбирательства, легкие приговоры и скорая амнистия…

Столпившиеся внизу эльфы, словно сговорившись, залились громким, гудящим меж окружающих двор стен хохотом.

— Обращаю также ваше внимание, — спокойно добавил Гамилькар Данза, — на то, что мы выдаем нордлингам только вас. Тридцать двух офицеров. Не выдаем ни одного солдата, которыми вы командовали. Ни одного.

Смех внизу утих словно отсеченный ножом.

Ветер дунул в костер, взметнул веер искр, ударил в глаза дымом. С перевала снова долетел вой.

— Торговали всем, — прервал молчание эльф. — Все было выставлено на прилавки. Честь, верность, слово дворянина, присяга, простая порядочность… Все это просто-напросто был товар, имеющий ценность лишь до тех пор, пока на него существовал спрос и соответствующая конъюнктура. А когда спрос кончился, цена всему стала грош, и товар пошел на свалку. На выброс. На помойку.