Обитель любви - Жаклин Брискин

Она комкала в руках платок.

— Нет.

— Дядюшка говорил тебе, что накануне он ко мне заглянул?

— Да.

— И как ты отнеслась к его словам?

— Мне было жаль себя. А на него я разозлилась. — Она вновь опустила глаза. — Но потом я поняла, что просто слишком много... себе вообразила. Решила, что ты... что ты...

— Вы, самоуверенные наследницы больших состояний, всегда чересчур много воображаете. Впрочем, я действительно тогда имел в виду то, что ты себе вообразила. Даже больше.

— Вряд ли! — ответила она.

Он покачал правой ногой и легонько ударил каблуком по столу.

— Ты читала обо мне. У меня такой возможности не было. Сведения о Ван Влитах — особенно женщинах из этой семьи — никогда не просачиваются в печать, даже в светскую хронику.

— После того воскресенья я уехала во Францию. По своей воле поступила сестрой милосердия в сиротский приют в Руане.

— Руан... Так, так. Это там сожгли Жанну д'Арк?

— Да.

— Ты хотела, чтобы тебя тоже признали святой?

— Нет. Я понимаю, как это мелко с моей стороны — уехать туда не по зову сердца, а просто потому, что оставаться в Лос-Анджелесе больше не было сил...

Она вспомнила трехлетнюю девочку с простреленными ногами, которая ручками в мозолях крутила колеса своей маленькой инвалидной коляски. Вспомнила слепых детишек, родившихся от больных сифилисом матерей, вспомнила грязного оборвыша, стоявшего перед приютом с протянутой рукой. Он был еще беднее, чем воспитанники нищего сиротского дома. Она отдавала ему свой хлебный паек, но потом вдруг поняла, что сможет помочь ему по-настоящему. Она телеграфировала отцу. Прежде Тесса переписывалась только с матерью. В первый раз со времени приезда во Францию Тесса обратилась к Баду. Деньги, которые она просила, собственно, и так принадлежали ей. Но в военное время денежные переводы часто задерживались. Однако сумма, указанная ею в телеграмме, пришла на следующий же день. Дело, видимо, не обошлось без участия американского правительства. После того случая Тесса часто обращалась к отцу с просьбами. Бад присылал все, в чем нуждался приют, и скоро гнев Тессы на отца прошел.

— В приюте было очень трудно, но я отработала свой срок и уехала.

— Отработала? А что там теперь?

— Отец пожертвовал приюту крупную сумму...

— Значит, теперь сиротки стали наследниками и наследницами Паловерде? Счастливый конец у сказки! Ты еще вернешься туда?

— Нет. У меня такое чувство... будто я обманываю кого-то.

— Не принимай мои слова насчет Святой Жанны близко к сердцу. Тебе не в чем оправдываться.

— Нет, перед собой я должна кое в чем оправдаться, — ответила она. — Я не верю в благотворительность. Альтруизм всегда вызывает во мне подозрение. А два месяца назад, когда я поняла, как помогли приюту деньги моего отца и как мал был мой собственный вклад, я уехала.

— Ты всегда себя недооценивала.

— Не будем об этом, — вздохнула она.

— Ты все еще пишешь?

— Снова начала, — сказала она и тихо добавила: — Я видела почти все твои фильмы.

— Мои фильмы, — процедил он, — это не то, чем можно гордиться.

— Ты в них очень хорош.

— Тесса, ты ведь не хочешь рассказывать о работе в сиротском доме? Вот и меня уволь. Отчасти я и запил оттого, что без ума от собственной карьеры. Так что не надо!

— Ты думаешь, что я все та же мышка, которую легко напугать, повысив голос? — спросила она.

— Я надеялся на это, — признался он, удивленно приподняв брови и улыбнувшись. — Мм.. Деньги — грубая материя, но я в принципе не против денег. Помнишь наши прогулки, когда на заднем сиденье твоего «мерсера» стояла корзинка с припасами из Гринвуда?

— Конечно.

— Так вот. В те дни литр молока и несколько крекеров из этой корзины составляли весь мой суточный рацион. У меня не было ни цента, и не запихни вы с Лайей меня в «Римини продакшнз», пришлось бы выбирать между Домом для ветеранов войны в Соутелле и поисками работы.

— Господи, я и не подозревала... — Она взглянула на него. — Какая же я была тогда дура, Кингдон!

— С тех пор ты не изменилась, — ответил он. — Хороший человек всегда дурень. Я завел об этом речь, чтобы ты поняла, как нелегко мне было от тебя отступиться. Моя вера гнала меня от тебя. И потом еще гордость... Повидавшись с твоим отцом, я понял, что ты живешь во дворце, а я...

Раздался скрип открываемой двери. В проеме показался Холлис Горас. В руке у него была накидка Тессы.

— Тесса, у нас на восемь заказан ужин.

— А, Холлис, конечно. — Она встала. — Кингдон, передай, пожалуйста, Лайе: мне очень жаль, что не удалось повидаться.

Кингдон поднялся со стола.

— Лайе тоже будет очень жаль, — проговорил он, — что не удалось повидаться.

Тесса была рада, что он не предложил ей встретиться. О любовном треугольнике не могло быть и речи. Троица Лайя—Кингдон—Тесса распалась. Прошли золотые денечки. Лайя плюс Кингдон, а третий — лишний. Ее воспитание и порядочность не позволяли встречаться с женатым мужчиной. С мужем ее старой подруги. Но вместе с тем она знала, что не найдет в себе сил отказаться. Холлис помог ей надеть накидку. От холодной атласной подкладки рукам стало зябко. Она заглянула в темные задумчивые глаза Кингдона и поняла, что это ее последнее свидание с Холлисом Горасом.

Кингдон, ссутулившись, сидел за столом, когда дверь открылась и вошла Лайя.

— Так вот где ты прячешься, — сказала она, подходя к нему. — Мы тебя обыскались!

За ее спиной маячил высокий и такой худой мужчина, что, казалось, его пропустили через соломинку. У него было умное клинообразное лицо.

— Кингдон, ты знаком с Дэвидом Манли Фултоном?

Кингдон лично знать не знал Дэвида Манли Фултона, но слышал о нем. Этот англичанин был режиссером и ставил эпические драмы. Примерно такого же плана, что и картины Де Милле, разве что чуть поумнее.

— Не имел удовольствия.

— Капитан Вэнс! — Фултон протянул ему длинную худую руку. На среднем пальце сверкал перстень с сапфиром в виде звездочки.

Когда Лайя знакомила его со своими приятелями-киношниками, у него обычно возникало неприятное ощущение, словно кто-то изнутри скреб ногтем его голову. «Она спит с ним», — думал он всегда в таких случаях. Но сейчас он все еще был весь во власти встречи с Тессой. Потом, пожав тощую руку Фултона, решил: гомосексуалист.

— Рад познакомиться с вами, мистер Фултон. Я восхищаюсь вашими фильмами.

— Те же слова адресую вам, капитан Вэнс, — ответил Фултон с оксфордским — вероятно, наигранным — выговором. — Слышал, что вы служили в эскадрилье «Лафайет».