Невинная вдова - Анна О’Брайен

— Я сыт по горло вашей враждой. — Взгляд Эдуарда перебежал с Глостера на Кларенса и обратно, демонстрируя отсутствие какого бы то ни было фаворитизма. — Дело о наследстве Бошамов-Диспенсеров следует рассматривать в суде. — Вдруг он лукаво сощурился. — Вот что я сделаю. В следующем месяце вы оба предстанете перед моим советом. Это даст вам возможность изложить свои доводы передо мной и уважаемыми советниками. Вы должны будете сделать это лично. — Брошенный на Кларенса взгляд ясно давал понять, что тому не удастся прислать вместо себя изощренного законника. — Я вас обоих выслушаю. А потом приму решение. И это решение будет окончательным. Вы согласны?

— Я не понимаю, почему… — в голосе Кларенса зазвучали жалобные нотки.

— А тебе и незачем это понимать, — безапелляционно заявил, как отрезал, король. — Такова моя воля.

— Ну хорошо, если так… — съежился под тяжестью королевского гнева Кларенс.

— Глостер?

— Я согласен, и я приму любое решение, каким бы оно ни было, — немедленно откликнулся Ричард.

— Да будет так.

Удовлетворенно кивнув, король вернулся к вину и доброму расположению духа.

— Ты сказал, что примешь его решение, — обернулась я к Ричарду, едва за нами затворилась дверь. — Что, если оно будет не в нашу пользу?

— Мне следует позаботиться о том, чтобы мои доводы звучали убедительно.

Я подняла глаза на его задумчивое лицо и в который раз пожалела, что не умею читать его мысли.

— Ты не сказал королю, что я жду от тебя ребенка.

— Верно.

Наконец-то меня ожидала настоящая брачная ночь, которую нам предстояло провести в уединении спальни Ричарда в Вестминстере. Большего контраста с тем, что происходило во Франции, и представить себе невозможно. Никаких ритуалов. Никаких сальных шуточек. Никаких священников возле кровати. Да и я мало походила на трепещущую от ужаса девственницу. Прикосновение рук Ричарда, его губ и тела, его осведомленность о моих секретах — все это доставляло мне неизъяснимое наслаждение. Лежа на кровати под дамастовым пологом, мы могли позволить себе стать самими собой, просто любящими друг друга мужчиной и женщиной, которые никому ничего не должны.

Наши разгоряченные тела сливались воедино. Ричард заполнял меня, овладевал мной, а я окружала его и подвергала сладостным пыткам. И на какое-то время он забыл обо всех своих честолюбивых устремлениях и отбросил самоконтроль, который я распознала в нем еще много лет назад, в Миддлхэме. Меня радовало то, что Ричард способен расслабиться и принять все то, что я могла ему дать.

Но забывая о самоконтроле, он ни на секунду не забывал обо мне. Ричард знал, что я хочу услышать, и произносил это даже в состоянии сладострастной истомы. Я была его наградой, его бесценным сокровищем.

Мной овладела нега, не оставившая и следа от одолевавших меня сомнений.

Я получила письмо от мамы.

Это было самое первое письмо. Во всяком случае, я других не получала. Я знала, что графиня написала очень много прошений людям, которые, по ее мнению, могли оказать влияние на короля. Она писала Кларенсу, королеве Елизавете, матери и сестре Эдуарда — словом, всем, кто был способен убедить короля проявить к ней снисхождение. Я уже читала некоторые из этих посланий, начертанных рукой переписчика и адресованных Изабелле. Я же по уши увязла в истории с Ланкастерами, и поэтому мне она не писала, считая, что я ничем не способна ей помочь. Но времена изменились. Узнав о браке с Глостером, графиня наверняка усмотрела в этом шанс для себя лично.

Письмо было написано ее собственной рукой и составлено ею лично. Оно очень отличалось от сухих формальных просьб, изложенных ее секретарем в письмах к Изабелле. Я чуть не плакала, читая следующие строки:

«Милая моя Анна,

мое сердце радуется известию о твоем счастье. Теперь я могу быть спокойна хотя бы за тебя. Наверное, это правильно, что ты вышла замуж за Ричарда Плантагенета. Он всегда тебя любил и оберегал. Я на своем опыте убедилась, как много значит счастливый брак в жизни женщины. Ты и представить себе не можешь, как мне не хватает твоего отца. Смерть Уорика стала для меня сокрушительным ударом. Я не могу больше об этом писать.

Глостер пользуется доверием короля, поэтому я обращаюсь к вам за помощью. Если в первые дни своего брака ты имеешь хоть какое-то влияние на мужа, я умоляю тебя пустить его в ход. Я жажду покинуть это место, которое поначалу было моим убежищем от плена и смерти, но постепенно превратилось в тюрьму.

Неужели мне предстоит провести здесь остаток жизни? Неужели меня лишат всех моих владений? Мне кажется, что обо мне все забыли, как будто меня и не существует вовсе. А ведь по закону я имею право на вдовью долю наследства, отписанную мне, когда я вышла замуж. Разве не все вдовы имеют право рассчитывать на эту долю?

Твоя сестра Изабелла по-прежнему находится под пятой Кларенса, которому нет до меня никакого дела. Она ничего для меня не сделала. Я умоляю тебя повлиять на Глостера, а значит, и на короля. Я не представляю ни малейшей угрозы для престола. Тебя Эдуард решил помиловать. Что мешает ему сделать то же самое в отношении меня? Все, о чем я прошу, это предоставить мне возможность беспрепятственно прибыть в Лондон, чтобы упасть к ногам короля и просить его о помиловании.

Прошу тебя, пусти в ход свое искусство убеждения, помоги мне. Время тянется так медленно, и у меня нет иного утешения, кроме молитвы.

Твоя любящая мать,

Анна, графиня Уорик».

Мне было невыносимо больно читать это грустное послание. Мое сердце сжималось от боли, которая не оставляла меня ни днем, ни ночью. Это письмо было написано гордой женщиной, которая была намерена требовать осуществления своих прав, но сколько горя и одиночества было заключено в этих коротких строчках! Графиня изо всех сил старалась быть сильной, и я чувствовала, как неохотно она просит меня принять участие в ее судьбе. Но на нее тяжким грузом навалилось одиночество и полное отсутствие друзей. Я разрыдалась над письмом и плакала до тех пор, пока слова не начали расплываться в бесформенные пятна. Моя душа разрывалась от сквозящей в этих строках безнадежности и жестокого осознания своей судьбы.

С тяжелым сердцем я взялась за перо и начала писать ответ.

«Милая мама,

я так рада получить от тебя весточку, хотя твоя печаль разрывает мне душу. Я вполне здорова, и Марджери заботится обо мне так, как ты этого хотела бы. Возможно, тебя утешит новость о том, что я ожидаю ребенка от Глостера.

Относительно твоего будущего и наследства все пока очень туманно. Эдуард еще не пришел ни к какому решению, но мы с Глостером сделаем все, что будет в наших силах…»