Великие пророчества. 100 предсказаний, изменивших ход истории - Елена Коровина

Однако первая же статья показала: провинциальный репортер не так уж и покладист. Тьер приказал ему немедленно написать о переговорах с немецким послом. «Германия удовлетворена строгими мерами, которые предпринимает мое правительство в отношении преступников-коммунаров!» – напыщенно заявил глава французского правительства, но глазки его при этом подозрительно забегали. И Бловиц учуял подвох. Он не стал торопиться и перепроверил сведения по немецким каналам. Оказалось, все наоборот: немецкий посол заявлял протест против жестокости в обращении с коммунарами, даже если они и преступили закон. И в самых высших кругах заговорили: «Этого Бловица не проведешь!»

И вот Бловиц опять оказался прав – под носом у парижской контрразведки работают немецкие шпионы – мадам Кральта и те, кто руководит ее действиями, наблюдая из-за зеркала. Статья об этом произвела сенсацию. Тираж «Таймс» подскочил по всему миру. В благодарность газета повысила жалованье Бловица до немыслимых высот и открыла ему неограниченный кредит на репортерские нужды. Но и Стефан, которого читатели окрестили «маленьким великим репортером», работал на совесть: писал по 3–4 громадных статьи в неделю. Он мог раздобыть самые сенсационные сведения и никогда не ошибался. Недаром публика была уверена: «Если Бловиц скажет в июле, что завтра пойдет снег, значит, так и случится!»

И никто не удивился, что именно его «Таймс» командировала в 1878 году на величайшее событие современности – Берлинский конгресс, определяющий судьбы современной Европы. Тот проходил в атмосфере полной секретности. Сам «железный» канцлер Германии Бисмарк следил, чтобы журналистская братия получала только официальные пресс-релизы. Но ведь читатели с замиранием сердца ждали интересных подробностей. Но, увы, ни одному репортеру не удавалось их добыть.

«Прожженный лис» Бловиц решил пойти на дьявольскую хитрость: он тайно пристроил своего агента на место секретаря одного из ведущих немецких дипломатов. Теперь тот мог читать секретные бумаги. Но ведь с ним надо было как-то встречаться – и так, чтобы никто не узнал! Но немецкая полиция не сводила с хитрого репортера глаз: от гостиницы, где он жил, до Дворца конгресса и обратно за ним по пятам ходили фиглеры.

Однако маленький ловкач нашел выход. И он, и его агент стали ходить обедать в один ресторан, где царили «демократические нравы»: клиенты сами обслуживали себя в раздевалке. Хитрый Бловиц решил, что и сам он, и его агент будут оставлять в раздевалке совершенно одинаковые цилиндры, а уходя, меняться ими. Возвратившись в номер, Бловиц вспарывал подкладку. Ну а там его уже ждали самые секретные документы последних заседаний, тайно скопированные агентом. И потому каждый раз «Таймс» выдавала читателям сенсацию. Немецкая же полиция с ног сбилась, не понимая, откуда сведения. А Бловиц только хихикал про себя и опять благословлял перья: ведь именно вспомнив, как жена порола и зашивала наперники для подушек, Стефан придумал свой способ «набивки цилиндров».

В октябре 1889 года Бловица пригласили написать про рейс легендарного Восточного экспресса, впервые отправлявшегося по маршруту Париж – Стамбул. Лучшие мастера мира подготовили специальный локомотив и роскошные вагоны – спальный, пульмановский и ресторан, отделанные панелями орехового дерева, темно-лиловым бархатом, светильниками, созданными в одной из ювелирных мастерских Амстердама. Впоследствии кто только не станет писать об этом легендарном экспрессе, даже сама королева детектива ХХ века Агата Кристи опубликует свой бестселлер. Но в том первом рейсе из пишущей братии был только один – Стефан Бловиц. Остальные приглашенные – только особы королевской крови. И потому, когда репортер отправился в вагон-ресторан, при входе случилась заминка. Метрдотель в белой отутюженной паре громко объявлял имена входящих: «Король Румынии Карл I! Султан Турции Абдул Хамид II!» Глаз метрдотеля скосился на низкую фигуру журналиста, и, узнав его, он гаркнул: «Король репортеров Бловиц!»

За столиком Стефан обнаружил по правую руку – короля Швеции, по левую – короля Румынии, а напротив – принца Астурийского. Кровь прилила к голове Бловица: вот и исполнилось пророчество цыганки – он сидит за одним столом с королями и принцами. Но помогли ему не какие-то там «пух и перья», а блестящее перо журналиста. И отныне весь мир будет знать, что пресса – вот настоящая, реальная власть.

Оперетта в сумасшедшем доме

Театральный мир полон разных пророчеств, предсказаний и мистических событий. Никуда от этого не деться, сцена – мистический мир: пока горят софиты, он есть, погаснут огни – исчезает, словно не было. Но одно из самых трагических театральных предсказаний оказалось связано с именем самого веселого и насмешливого композитора второй половины XIX века – Флоримона Эрве, создавшего сатирический и задорной жанр оперетты.

Рождество 1883 года в Париже было отпраздновано необычайно роскошно. Терпкий аромат хвои и мандаринов обволакивал город. Витрины магазинов притягивали самыми изысканными и дорогими подарками. Столица мира веселилась вовсю. Театры, открывавшие свои праздничные представления, сияли почище рождественских елок. Особенно знаменитый на весь мир «Варьете», в главной витрине которого красовалась огромная афиша: «Премьера! «Мадемуазель Нитуш». Оперетта Флоримона Эрве».

Но, глядя на нее, ненасытные до зрелищ парижане, ничуть не стесняясь, громко задавали друг другу пикантный вопрос: «А разве он еще не помер, этот сочинитель оперетт? Неужели жив?!»

Приоткрывая форточку полуподвальной каморки, выделенной ему театром на время предпремьерной лихорадки, бедняга композитор прекрасно слышал все эти неприличные вопросы – над окном находилась касса «Варьете». Эрве злился: надо же быть такими тупоголовыми! Они путают его с другим композитором – покойным Оффенбахом! Ему хотелось выскочить из своей каморки и нахлестать по наглым лицам почтеннейшей публики. Но, увы, из своего полуподвала он видел одни только ноги – у кого в начищенных башмаках, у кого в прилипшей зимней грязи. А по ногам как поймешь – кто и что говорит?!

Конечно, Эрве уже несколько лет ничего не сочинял, его старые оперетты перестали идти в Париже, но хоронить его заживо?! Это мы еще посмотрим! Вот пройдет премьера «Мадемуазель Нитуш», и все станет ясно.

Однако утром 26 декабря маэстро был не столь уверен в благополучном исходе. И кому только пришло в голову назначить премьеру на первый день после праздника?! Все явились навеселе: рабочие сцены путались в декорациях, костюмерши – в костюмах. Да и сама прима театра, Анна Жюдик, на которую и была рассчитана постановка, запаздывала.