Спасение Рейн - Келси Кингсли

единственным шансом узнать отца, которого я был лишен, то я не видел причин, по которым не мог бы найти в своем сердце хоть немного прощения для Леви за его грехи — даже если бы я никогда их не забыл.

Ведь даже у Чарльза Мэнсона в тюрьме были посетители.

Он засмеялся, качая головой и недоверчиво глядя на меня.

— Ты действительно хочешь навестить меня снова?

— Если ты не против.

— Нет, я имею в виду… это круто. Я просто… не знаю. Наверное, решил, что умру для тебя, как только ты выйдешь за дверь.

Я медленно встал, качая головой.

— Мы — последние живые родственники друг друга, чувак. С таким же успехом можно узнать друг друга получше.

Леви ничего не ответил. Он просто уставился на пустой стул напротив себя, и черты его лица смягчились.

На мгновение я задумался, приходил ли кто-нибудь вообще повидаться с ним за последние четыре года. Может быть, Тэмми. Может, еще какой-нибудь призрак из прошлого. Но я знал, что обманываю себя. За четыре года никто не приходил к Леви. Никому не было дела до того, жив он или мертв.

Когда охранник открыл дверь, я похлопал Леви по плечу. Он не встретился со мной взглядом.

— Увидимся через две недели?

Я не сводил с него глаз и наблюдал, как одна сторона его губ медленно приподнялась.

— Да, — хрипло ответил Леви, кивая. — Через две недели.

Затем, сжав руку на его плече, я кивнул охраннику и направился к двери. Через холл, через детекторы и главный вход вернулся к своей машине. Потом сел в нее и завел двигатель, бросив быстрый взгляд на фотографии, прикрепленные к козырьку. Дедушка держит меня на руках, когда я был совсем маленьким. Бабушка и дедушка сидят со мной на Рождество, когда я был маленьким ребенком. Билли и я на велосипедах. Рэй и я на свидании в закусочной. Ной и я на причале. Рэй, Ной и я с самым маленьким членом нашей семьи, Майлзом, в день его рождения.

И когда серый каменный фасад «Уэйуорда» превратился в ничто позади меня, я поехал к двум детям, которым был нужен. И жене, которая меня любила. И городу, который показал мне прощение, в котором я нуждался. И дому в историческом Ривер-Каньоне, которым, знал, дедушка гордился бы, узнав, что я называю его своим.

И я тоже.

Я гордился тем, что называл все это своим.

БОНУСНЫЙ ЭПИЛОГ

ЛЮБОВЬ, УДАЧА И ВСЕ ОСТАЛЬНОЕ

Тридцать пять лет

В своей жизни я пережил то, что большинство людей никогда бы не испытали.

Я был свидетелем кончины моих бабушки и дедушки.

Украл последний вздох у своего лучшего друга.

Сидел в тюрьме и умирал — дважды.

Но из всего, что я сделал, из всего, что видел, выезд за пределы штата Коннектикут не входил в их число.

Конечно, это никогда не входило в мои планы.

Мои бабушка и дедушка время от времени упоминали о поездках — о походе на побережье Лонг-Айленда, о поездке в горы Пенсильвании или о посещении исторических улиц Бостона, а также о других местах. Но всегда что-то стояло на пути, не давая нам отправиться в одно из наших путешествий на выходные и не позволяя бабушке и дедушке показать мне больше, чем город, в котором я вырос, пока смерть не забрала их обоих и не оставила меня.

Но даже когда они исчезли из моей жизни, мечты о побеге так и остались мечтами. Я потратил годы своей жизни, пряча деньги под кроватью с твердым намерением забрать маму — брыкающуюся и кричащую, если понадобится — и убраться к чертовой матери из этого города, из этого штата… со всего чертова побережья. Все, что угодно, лишь бы дать нам чистую страницу, которую можно заполнить блестящей новой жизнью, вдали от зависимости и наркоторговли, но…

Ну, мы все знаем, что из этого вышло.

Боже, даже после того, как я начал новую жизнь в Ривер-Каньоне и во второй раз встретил Рэй, мы говорили о том, чтобы съездить к ее сестре, Сторми, в Салем в штате Массачусетс, как только закончится мой испытательный срок. Это была хорошая идея, которую я с нетерпением ждал. Все, что знал об этом легендарном городе, я почерпнул из книг или интернета. И фантазии о том, чтобы увидеть его своими глазами, были приятными.

Но судьба снова распорядилась иначе и решила, что я должен побывать в раю, прежде чем увижу что-то еще на земле.

Последовали месяцы анестезии и физиотерапии, а потом, когда очнулся после третьей и последней операции по восстановлению моих внутренностей, я сказал Рэй, чтобы она перестала быть моей девушкой и стала моей женой.

У меня не было кольца. Я не подумал, прежде чем произнести эти слова. Просто открыл глаза, увидел ее рядом — как после того, как вернулся к жизни во второй раз, — и потребовал, чтобы мы начали играть роли, которые нам суждено было сыграть.

Мужа и жены.

Она молча согласилась. Безмолвный кивок — это все, на что Рэй была способна, когда сжала мою руку и позволила слезам свободно течь на мое отвратительное больничное одеяло. Плакала ли она от предложения или от того, что я вообще проснулся, я так и не спросил. Да это и не имело значения. Потому что в тот момент меня больше ничего не волновало — ни вопросы, ни поездки, ни то, что я увижу за пределами Коннектикута.

Все, что имело значение, — это Рэй, Ной и я. Ну, то есть до тех пор, пока Рэй не обнаружила, что не так уж неожиданно забеременела, и наш второй сын появился на свет самым идеальным образом — неожиданно и без ожиданий героизма.

И в тот момент все, что имело значение, — это Рэй, Ной, Майлз и я, и наша жизнь как семьи из четырех человек.

Научиться ухаживать за младенцем благодаря лучшей учительнице и матери,