Стальные сны. Серебряный клин - Глен Кук

Обрубок сносило в сторону, пересекавшую наш путь. На куске туловища мерцало несколько язычков пламени. Кит переваливался с боку на бок, но перестал падать.

— Может быть. Но стоит высказаться определенно, и судьба тут же тебя накажет. Давай лучше понадеемся, что обрубок благополучно минует лес. Будет скверно, если он грохнется именно там.

— Так о чем ты размышлял?

— О нас обоих, о Костоправе и его ватаге, о Госпоже, Молчуне, Душечке. О том, что у нас очень много общего, а мы все никак не можем поладить друг с другом.

— Не замечал, что у вас много общего. Если не считать общих врагов.

— И я долго не замечал. И никто из них до сих пор этого не заметил. Хотя это нетрудно, если слегка пошевелить мозгами.

Я напустил на себя такой вид, будто меня в три утра пробрал понос.

— По сути, Кейс, все мы — одинокие, несчастные люди, отчаянно ищущие свое место в жизни. Одиночки, которые не хотят одиночества, да не знают, как его преодолеть. А когда перед нами дверь, через которую можно войти или выйти, — мы не можем догадаться, каким способом открыть щеколду.

Я был потрясен! Пожалуй, это было самое откровенное высказывание из всех, что мне когда-либо доводилось от него слышать. Убежденное, страстное. Или побрейте мне голову и зовите меня Плешивым. А ведь я провел с ним бок о бок целых два года. Невозможно заметить, как меняются люди, когда все время находишься с ними рядом. Открой коробочку, малыш, и посмотри-что-там-внутри.

Это был вовсе не тот Ворон, которого я встретил еще до того, как личные неурядицы привели его «я» в туманное зло Курганья, где его душа блуждала, пока не очистилась. Сломав стены тюрьмы чувств, он вышел оттуда совсем другим человеком.

Черт возьми! Он уже не был и тем парнем, который валялся на полу, в стельку пьяный, всю дорогу, пока мы были в Весле.

Я испытывал смешанные чувства. Ведь я прекрасно ладил с тем, прежним Вороном, он мне нравился, я даже восхищался им. Иногда.

Может, когда-нибудь мне придется так же восхищаться и этим, совсем другим, прошедшим обновление, человеком.

Я не знал, что сказать, хотя знал: он ждет ответа. Он не утратил своей способности действовать на меня завораживающе.

— Значит, ты понял, как открыть ту дверь?

— Пока у меня есть только смутное предчувствие, Кейс. Но оно не дает мне покоя, почти парализует меня. Кажется, еще чуть-чуть, и я узнаю нечто такое, что поможет мне прозреть. — Он уже снова смотрел на обрубок туши воздушного кита.

Я тоже взглянул туда. Обрубок теперь был примерно в двух милях от нас, на высоте около пятисот футов; легкий ветерок гнал его в нашу сторону.

— Мы что, повернем за ним назад, в холмы, если ветер понесет его в ту сторону?

— Решать тебе, Кейс. Ведь это была твоя идея. — Он прошептал что-то успокаивающее своей лошади. Животные были не в восторге от ночной прогулки. Хотя бы даже и не под седлом.

Из воздушного кита вырвался громадный столб огня.

— Теперь нет нужды беспокоиться насчет лазанья по холмам, — успел сказать я, прежде чем до нас донесся оглушительный грохот взрыва.

Воздушный кит, кувыркаясь, быстро падал вниз. Когда до земли оставалось около двухсот футов, от его туши оторвалось несколько кусков, после чего падение слегка замедлилось. Я прикинул, куда он должен упасть, и мы заторопились к этому месту.

То, что оставалось от туши, клюнуло носом, ударилось об землю примерно в миле от нас, снова подскочило в воздух, двигаясь теперь прямо в нашу сторону. Опять послышался взрыв.

Остаток туши ударялся и подскакивал вверх еще дважды, потом со скрежетом заскользил по земле и остановился.

— Осторожней, — сказал Ворон. — Там еще есть чему взрываться.

Туша воздушного кита местами горела. Откуда-то изнутри нее доносились звуки, будто некто изо всех сил колотил в громадный медный барабан.

— Оно еще не подписывается на смерть, — отозвался я. — Ты только взгляни.

В какой-нибудь паре ярдов от меня лежало щупальце. Его конец подпрыгивал и метался, словно змея, страдающая от зубной боли.

— Н-да. Давай-ка пока стреножим лошадей.

Нет, такого парня ничем не проймешь. Будто он всю жизнь провел, вдыхая гнилостные ароматы воздушных китов. А от этого разило особенно гадко.

В отблесках огня я уловил какие-то тени.

— Слушай! Там, наверху, люди.

— Должны быть. Где именно?

— Вон там. Сразу за выжженной проплешиной. — Я указал пальцем.

— Похоже, кто-то кого-то пытается откуда-то вытащить, — мудро заметил Ворон.

— Давай влезем туда и поможем им, — сказал я. Свою лошадь стреноживать я не стал.

— Куда стремишься ты, о юности безумная пора! — оскалился в ухмылке Ворон. Еще издевается, зараза.

Я начал карабкаться по скользкой, вонючей и крутой боковине туши. Ворон тоже передумал стреноживать лошадей. Не захотел возиться. Вместо этого он привязал их к одному из ближайших кустов. Пока он все это проделал, я уже был на полдороге наверх.

Плоть воздушного кита походила на губку и издавала резкий неприятный запах, к которому примешивалась вонь паленого мяса. Эту плоть то и дело сотрясала предсмертная судорога. Мне вдруг до слез стало жалко величавого гиганта.

— Ворон! — закричал я. — Поторапливайся! Тут их трое, а позади них все горит!

Рядом со мной раздался хлопок. Небольшой взрыв, но он сбил меня с ног. Внизу по земле расплескались лужицы пламени. Сразу занялась сухая трава.

Если так пойдет дальше, быть беде.

К тому времени, как Ворон кое-как втащил наверх свое бренное тело, старик, единственный из троих, кто держался на ногах, уже привязывал, к моим плечам женщину, чтобы та не свалилась, когда я буду спускаться. Завязав последний узел, он тут же вернулся к прежнему занятию: начал приподнимать нечто, напоминавшее громадную ветку папоротника, придавившее кого-то еще.

Тяжело пыхтя, Ворон посмотрел на меня, посмотрел на женщину, потом проворчал:

— Чего и следовало ожидать.

— Послушай, — сказал я. — Эта девка сделана целиком из камня. Либо у нее свинцовая задница. Она будет потяжелей меня.

— Может, все-таки спустишь ее вниз? А то я стал уже староват для таких упражнений, — пробормотал он и повернулся к старику. — Опять ты. Ты-то какого черта здесь делаешь?

А разглядев парня, придавленного веткой папоротника, он опять ничуть не удивился. Будто Молчун, свалившийся с неба, был именно той милой шуткой судьбы, на которую Ворон рассчитывал.

У него ноги ходуном ходили, когда он помогал старику отодвинуть дурацкий папоротник. Старикан сразу принялся суетиться вокруг Молчуна. Черный бугор, прилепившийся к его плечу, вдруг издал звук, похожий на мяуканье котенка.