Сумерки над Джексонвиллем. Лесной мрак - Брижит Обер

Однако на самом деле все не так — она вовсе не «хлопочет по хозяйству». Она вообще не шевелится. Если бы она хоть на миг пошевелилась, я бы непременно услышала это, тем более на паркетном полу.

Вопрос: где же тогда Иветта?

Качусь в своем кресле вперед — снова стена. Назад — стена. Вправо — стена. Влево — стена. Катаюсь крестнакрест — сплошные стены.

А где же Иветта? Я ни разу ее даже не коснулась. Равно как и не слышала каких–либо посторонних звуков. Я вообще слышу лишь гулкие и частые удары собственного сердца. Ну пошевелись же, Иветта; пожалуйста, пошевелись.

— Поль звонил.

Я буквально леденею с головы до ног. Точно: она сошла с ума. Но где же она? Ее голос звучит откуда–то справа. Качу кресло на голос. Никого.

— Поль…

Далее следует какой–то совершенно механического характера звук. Что еще за ерунда? Тридцать лет я знаю Иветту, однако подобных звуков она никогда не издавала. Черт возьми… Кажется, я начинаю понимать, что означают эти короткие фразы в полной тишине…

Это — не Иветта, это — магнитофон.

А значит, я попала–таки в лапы к нашему чудовищу…

Он похитил меня.

Спровоцировал автокатастрофу и похитил. А это означает, что Поль, Элен и Иветта мертвы — иначе бы они вызвали полицию.

Похоже, я совсем спятила. Да нет, не спятила… Ведь если я и в самом деле спятила, то где же они все, и почему Иветта, словно испорченная пластинка, все время повторяет одну и ту же фразу?

Мой дядюшка непременно забеспокоится, если мы не появимся у него. Станет повсюду звонить. Нас начнут разыскивать. И найдут. Всего лишь вопрос времени. Как в «Синей бороде».

Кому понадобился этот магнитофон? Зачем пытаться убедить меня в том, что Иветта — здесь? Чтобы я не беспокоилась? А тот стакан воды? Выпив ее, я тут же уснула — вне всяких сомнений, в воду что–то подсыпали, чтобы усыпить меня — но зачем? Почему бы не убить меня сразу же? Хотя, честно говоря, у меня нет ни малейшего желания узнать ответ на последний вопрос.

— Элиза?

Элен! Ее голос прозвучал так неожиданно, что с перепугу я ударилась рукой о стену — ужас, как больно. Элен!

Интересно, а она — настоящая?

— Элиза! Вы здесь! О, Господи, если бы вы только знали!

Настоящая — ибо она бросается ко мне и сжимает меня в объятиях.

— Поль… он…

Она рыдает так сильно, что можно подумать, будто она хохочет. Мне, по–моему, уже не надо ничего объяснять. Я нервно сглатываю.

— Он мертв…

Я пытаюсь поднять руку.

— У него насквозь пробит затылок… — на едином дыхании произносит она.

А Иветта? Что с моей Иветтой? Сердце у меня колотится, как сумасшедшее.

— Иветта — в коме. Когда я пришла в сознание, то увидела, что все вокруг в крови; а потом увидела вас и Тони: он тащил вас с собой — усадил в коляску и куда–то ее повез; я совсем растерялась…

Она на мгновение умолкает, переводя дыхание; я напряженно вслушиваюсь, ожидая продолжения. Значит, Иветта моя — в коматозном состоянии…

— Взглянув на Поля, я тут же поняла, что он мертв… Потом остановила на шоссе какую–то машину, попросила водителя вызвать «скорую помощь» и полицию, а сама побежала за вами, и вот я здесь — в том самом сарае.

В том самом сарае? Но это же совсем в другой стороне от школы… Ну что ж, как бы там ни было, хорошего в этом мало. Значит, я — в том самом сарае, где был убит Микаэль?

— Он только что вышел — минут десять назад, сел в белый «рено» восемнадцатой модели и куда–то уехал. Воспользовавшись этим, я и решилась пробраться сюда. Нам нужно уходить, и как можно скорее.

Тони Мерсье был здесь? Он похитил меня? Мне вдруг делается совсем худо; не хватало еще сознание потерять — в такой–то момент! Мне хотелось бы сказать Элен о том, что она страшно рисковала, пробираясь сюда, поблагодарить ее, но я не могу — остается лишь поднять руку и сжать ее в кулак. Я даже не в состоянии понять, как она могла ради меня бросить посреди дороги тело Поля. Поль мертв… А Иветта…

Снаружи доносится звук приближающейся машины.

Элен. Где же Элен? Должно быть, пошла взглянуть, кто там приехал…

Машина останавливается.

Шаги.

Кто–то входит в сарай.

Медленно подкрадывается ко мне.

Во рту у меня так пересохло, что возникает ощущение, будто там и вовсе все намертво слиплось.

Чья–то рука ложится мне на плечо.

— Не бойтесь, я с вами.

Волосы у меня на голове встают дыбом, ибо голос говорящего мне отлично знаком — это голос Иссэра, фальшивого Иссэра; голос Тони Мерсье; голос убийцы.

— Стой!

Голос Элен — громкий, но чуть дрожащий.

— Оставь ее, Тони. Отойди!

— Элен…

— Отойди, тебе говорят!

Он повинуется — слышно, как скрипит паркет у него под ногами. Должно быть, у Элен в руках какое–то оружие.

— Зачем ты сделал это, Тони? Зачем ты вернулся?

— Ты прекрасно знаешь, зачем. Мне нужно было увидеть Виржини.

— Да ты совсем с ума сошел! Сейчас я расскажу вам одну небольшую историю, Элиза. Жил–был на свете один молодой человек; у него был маленький сын. В восьмилетнем возрасте мальчика убили два накачавшихся наркотиками юных подонка. Отец так и не смог пережить этого: он потерял интерес ко всему окружающему, ушел от жены. А при виде маленьких мальчиков, сколько–нибудь похожих на его сына, начал испытывать непреодолимое желание их уничтожить. Его новая жена довольно быстро сообразила что с ним творится, и хотела от него уйти. Тогда он сломал ей руку. А потом реализовал свои мечты. И был приговорен судом к пожизненному заключению. Жена уехала в Париж, начала там новую жизнь, но ему удалось–таки бежать из психиатрической лечебницы, и он явился сюда, дабы продолжить свою «великую миссию»: убивать, убивать и убивать.

— Красивая история. Малость, пожалуй, грешит отсутствием реальных фактов, но в целом звучит впечатляюще… А Элиза? При чем здесь, по–твоему, она? — усталым голосом спрашивает Тони–Иссэр.

— Элиза? Вы, Элиза, не знаете одной маленькой детали; вы очень на меня похожи: тот же рост, та же фигура, тот же цвет волос — то бишь женщина вполне в его вкусе, один к одному. Вот он и выбрал вас объектом для вымещения своей злобы — в вас как бы воплощен мой образ, к тому же вы очень дружны с Виржини, а Виржини знала, что он тут вытворял!

— Лжешь! Она ничего не знает!

— Да нет, она, конечно же, знает все. И вообще: что ты о себе возомнил?

Элен вдруг рассмеялась — но как–то горько.

— В конце концов она — моя дочь…

— Элен, опусти пистолет.

— Ни за что! Я сейчас убью тебя, Тони; уничтожу — только так и следует поступать с опасными животными вроде тебя. Поэтому сейчас я тебя пристрелю.

Нет! Нет, Элен, не делай этого! У нас с тобой нет права вершить суд! Я поднимаю руку, неистово сжимая и разжимая кулак.

— Слишком поздно, Элиза. Другого решения тут быть не может.

Ну как же так: есть и другое решение. Нужно просто вызвать полицию. Даже если Мерсье и сумасшедший, он все равно имеет право, как и положено, предстать перед судом. А Элен уже готова выстрелить — судя по тому, как звучит ее голос. Что же делать?

Я слышу щелчок — щелчок взведенного курка. Страшно хочется крикнуть: «Нет!»

— Если ты нажмешь на спуск, то никогда больше не увидишь Виржини, — спокойным голосом замечает Тони.

— Что ты такое плетешь?

— Ты думала, я пришел сюда, никак не обезопасив себя при этом? Виржини сейчас находится в одном укромном местечке, из которого ей никак не выбраться самой. Если ты убьешь меня, она тоже умрет — от голода, холода и жажды. Ибо, кроме меня, никто не знает, что это за местечко. И кричать она не может — у нее кляп во рту.

— Лжешь! — кричит Элен не своим голосом.

— Я встретил ее у школы, когда уроки закончились. Сказал, что работаю вместе с Полем. Она мне поверила. И пошла со мной. Так что, если ты убьешь меня, она тоже умрет.

Вот негодяй! Посмел связать своего собственного ребенка, да еще и кляп ему в рот засунуть!

— Ну что ты раздумываешь; давай же — стреляй! — вызывающим тоном произносит Мерсье.

— Где она? — кричит Элен.

— Там, где ей холодно, страшно; там, где нет больше ни души. Устраивает тебя такой вариант?

— Мерзавец!

— Опусти пистолет.

— Ни за что!

Не уступай ему, Элен; он убьет нас обеих. А что, если я на полной скорости наеду на него своим креслом? Может быть, мне удастся сбить его с ног. Только нужно быть предельно внимательной, чтобы с абсолютной точностью определить его местонахождение по голосу.

— Я все равно убью тебя. Думаю, ты просто блефуешь, — внезапно заявляет Элен.

— Позвони в школу — сама убедишься.

— Здесь нет телефона.

— Лови.

Судя по звуку, он что–то ей бросил — наверняка радиотелефон: я слышу, как она нажимает на кнопочки.

— Алло; с вами говорит мадам Фанстан; я немного задерживаюсь и не смогу вовремя заехать за Виржини… Что? И вы отпустили ее? Да вы просто рехнулись!