Отряд - Алексей Евтушенко

— Не говоря уже о том, — вставил Капитан, — что и в гиперпространстве тоже. Разгоняемся-то мы на ядерном топливе, если присутствующие об этом, конечно, помнят.

Механик криво усмехнулся.

— Ну зачем же так, — Доктор обвел товарищей грустными глазами, в которых, однако, мерцала решимость. — Дайте мне космокатер и Умника. Мы спустимся на Находку, отыщем урановое месторождение и вернемся с рудой…

— Катер! — воскликнул Оружейник. — Много ты на нем привезешь… За один раз, пожалуй, двух-трех «птенцов» накормить удастся. А остальные?

— Опять же, неизвестно, сколько раз на катере придется садится и взлетать, чтобы кормить их… до, скажем, полного взросления, — вслух подумал Механик. — Может, и не хватит горючего. А корабельное для катера не подходит.

— Что же делать? — растерянно спросил Доктор и с тоской посмотрел на обзорный экран. — Уже девять часов прошло… они же растут, понимаете?! Им нужна пища!

— Хорошо! — хлопнул по подлокотнику кресла Капитан. — Свистать всех наверх! Штурману — срочно рассчитать взлет с Полифема и посадку на Находку. Экипажу — готовиться к старту. Трюмы «Пахаря» пусты — загрузим их один раз рудой и, думаю, «птенцам» хватит. А не хватит, слетаем еще разок. Думаю, Академия наук оплатит наши расходы.

Летать на Находку пришлось дважды.

«Альбатросы»-родители так и не вернулись (скорее всего погибли), а «птенцы» требовали пищи, как и положено всем птенцам.

Они росли быстро, постепенно заполняя своими телами весь внутренний объем кратера.

Кормили их следующим образом.

Кто-нибудь из команды (чаще всего Механик, как умеющий лучше всех управляться с космокатером) зависал на нем над гнездом и открывал нижний люк грузового отсека. Руда сыпалась вниз. Три рейса — кормежка закончена до следующего раза, занимая около трех часов корабельного времени.

Базу тоже не бросали — и к исходу второй недели пребывания на Полифеме она практически была закончена. Оставались пустяки.

В общем-то, через два-три дня можно было улетать, и Капитан уже всерьез начинал подумывать над тем, не вызвать ли на Полифем другой корабль для присмотра за «птенцами», но все оказалось проще.

Процедура кормления стала настолько привычной, что уже никто (кроме иногда Доктора) за ней не следил, но на этот раз все кинулись в рубку, когда по общей связи раздался тревожный голос Механика, который двадцать минут назад вылетел на очередную кормежку «птенцов».

— О господи! Клянусь космосом, они закрыли свои ненасытные рты и отказываются есть! С ними что-то происходит!

Штурман дал команду, и на обзорном экране возникло два отдельных изображения. Одно — космокатер сверху над гнездом. И другое — гнездо сбоку и катер (серебристая рыбка) — над ним. И на обеих картинках отлично было видно, как буквально на глазах раздуваются «птенцы», как будто кто-то изнутри накачивал их воздухом.

Исчезли зубастые пасти и фасеточные глаза. Шерсть клочьями вылезала из раздувшихся тел, и уже можно было различить под ставшей полупрозрачной кожей…

— Механик, в сторону! — заорал Капитан.

И вовремя.

Едва космокатер, дернувшись, отвалил от катера, все девять шаров лопнули, и оттуда то ли выпрыгнули, то ли вылетели девять же сверкающих на солнце еще маленьких, но уже настоящих «альбатросов», на ходу принимая знакомую ромбовидную форму.

— Как это прекрасно, друзья! — Голос Доктора дрогнул от переполнявших его чувств.

— Да, — сказал Капитан. — Дело сделано, и я рад, что это нам удалось. Механик, возвращайся.

— Слушаюсь, Капитан, — раздался в рубке повеселевший голос Механика. — Но только…

— Что?

— По-моему, они принимают меня за свою маму!

И действительно. Катер по спирали медленно поднимался вверх, и все девять «альбатросов» послушно потянулись за ним, в точности повторяя все его маневры.

— Вот это да! — восхитился Оружейник. — Прямо цирк!

— Капитан! — снова вышел на связь Механик. — У меня полные баки. Прошу разрешения поучить «птенцов» летать.

— То есть? — не понял Капитан.

— Ну, потаскаю их по пространству за собой на разных скоростях. Пусть поучатся управлять своим телом. Думаю, что их настоящие родители именно этим бы и занялись в первую очередь. Раз уж я их кормил, то нужно довести дело до конца — научить летать.

— Черт с тобой, — обескураженно согласился Капитан, — разрешаю. Одной глупостью больше, одной меньше…

— Да что вы, Капитан! — возразил Доктор. — Какая же это глупость? Лично я счастлив служить под началом столь дальновидного человека, как вы.

— Ну-ну, — скрывая смущение, нахмурил брови Капитан.

Через четыре часа экипаж «Пахаря» наблюдал удивительную картину: космокатер, ведомый Механиком, возвращался к базе, а за ним журавлиным клином тянулись все девять «альбатросов».

Еще через трое суток строительство базы было закончено.

«Альбатросы» почти все это время проводили рядом с «Пахарем», покидая территорию базы лишь в ночные часы, чтобы подзарядиться на солнечной стороне Полифема, да и то улетали они ненадолго.

Каким-то непостижимым образом они узнавали Механика, когда он в скафандре выходил на поверхность Полифема, и устраивали в небе небывалой красоты танцы, выстраиваясь в различные узоры. Доктор клялся, что эти узоры наверняка несут в себе какую-то очень важную информацию. Но расшифровать их не было никакой возможности.

И вот наступил трогательный момент расставания.

Механик напоследок выпросил у Капитана катер и целый час выделывал вензеля в темном небе Полифема, ведя за собой стаю бывших «птенцов», а ныне уже вполне взрослых «альбатросов».

«Пахарь» стартовал ровно в десять часов по бортовому времени и, разгоняясь на планетарных двигателях, устремился прочь от Находки.

— Интересно, — вздохнул Доктор, когда команда расселась в кают-компании обедать, — как там теперь наши детеныши без нас? Скучают, наверное…

— Они следуют за нами, — бесстрастно доложил Умник, разливая по тарелкам грибной суп.

— Что?! — хором воскликнул экипаж.

— Как это за нами? — строго вопросил Умника Капитан. — И откуда ты знаешь?

— Я их слышу, — отвечая на последний вопрос, промолвил Умник. — Я слышу их мысли с тех самых пор, как они из имаго превратились во взрослых «альбатросов».

— Мысли?! — воскликнул хором экипаж.

— Мысли, — подтвердил Умник и мечтательно замер с половником в руке, как бы прислушиваясь к чему-то. — Вернее будет сказать, чувства. Не могу утверждать, что эти существа разумны в нашем понимании этого слова, но чувствовать они умеют.