Волшебный квартет - Клиффорд Саймак

— Не угадаю,— согласился Данкен.— Считай, что я спросил.

— Уолтер,— заявил Царап,— Чудесное имя, правда? Как по-вашему? Все такое круглое, раскатистое и ничуть не похоже на прозвище. Впрочем, его можно сократить до Уолта. Однако если бы меня звали Уолтером, я бы не допустил никаких сокращений. Такие имена не сокращают. Доброе, славное имечко, под стать тому, чье поведение заслуживает исключительной похвалы.

— Значит, вот как ты проводишь время,— хмыкнул Данкен.— Придумываешь себе новое имя. Что ж, занятие не хуже других.

— Я занимаюсь не только этим,— сообщил Царап.— Я много воображаю. Например, как бы все перевернулось, сложись обстоятельства иначе. Если бы я был прилежным учеником, если бы не отлынивал от учебы, то теперь был бы уже старшим демоном или — как знать? — младшим бесом. Я бы, наверно, сделался куда крупнее. Хотя, хотя... Я сызмальства был коротышкой; может быть, в том и лежит причина всех моих несчастий. Сдается мне, коротышки заведомо обречены на неудачу. Однако воображение у меня развито не по росту. Ну так вот, я воображаю себя старшим демоном или даже младшим бесом, эдаким брюхастым типом с волосатой грудью и гнусной ухмылкой на физиономии. Чего мне, кстати, никогда не удавалось добиться, так это гнусной ухмылки, от которой у человека стыла бы в жилах кровь.

— Мне нравится, что ты философски относишься к своей участи,— заметил Данкен,— не особенно жалуешься и не клянешь белый свет.

— А что толку жаловаться? — с горечью в голосе осведомился Царап.— Любить меня никто не полюбит, скорее наоборот. Скажите на милость, кто способен полюбить страдальца? Правда, не мне бы рассуждать о любви, ибо я ни от кого ее не видел. Разве можно любить демона? Да, некоторые меня жалеют, но ведь жалость — не любовь. Чаще же всего надо мной смеются. Люди потешаются над моим хвостом, над распухшей ногой и перекрученным рогом. А насмешку, милорд, вынести совсем не просто. Если бы от меня шарахались в ужасе или кривились от отвращения, мне бы и то было бы легче. Отвращение можно пережить.

— Я не смеюсь над тобой,— сказал Данкен,— и не то чтобы сильно жалею, но и о любви речи не идет.

— Я от вас ничего такого и не ждал,— отозвался Царап.— Пожалуй, того, кто признается мне в любви, я первым делом заподозрю в злом умысле.

— Разумно,— одобрил Данкен.— Однако раз мы выяснили, что меня тебе не стоит опасаться, могу я задать один вопрос?

— Сочту за честь ответить на него, милорд.

— Что ты знаешь об Орде? Должно быть, ты почерпнул кое-какие сведения из разговоров чародеев, что обитали в этом Замке?

— Так и есть. Но что конкретно вы хотите узнать? Кстати говоря, вы вроде бы свели со Злыднями близкое знакомство? Мне передали, вам пришлось отбиваться от них в окрестностях Замка.

— Да. Но их было мало, в основном — безволосые. Какова же численность Орды на самом деле и сколько у Злыдней разновидностей, мне неизвестно.

— Безволосые,— пустился объяснять Царап,— если я правильно понял, кого вы имеете в виду,— это дозорные, охранники рубежей, сторожевые псы. Они в действительности не принадлежат к Орде. Все их достоинство — крепкие мышцы. Колдовать они если и могут, то совсем чуть-чуть.

— А остальные? Я разговаривал с человеком, который утверждал, что ему доводилось видеть других. Он называл их бесами и демонами, однако мне кажется, что такие определения здесь не годятся. В схватке на равнине я убил одного Злыдня, а Крошка прикончил второго, и оба они не относились ни к бесам, ни к демонам.

— Вы совершенно правы,— сказал Царап.— Бесы и демоны — исконные обитатели нашего мира, а Орда явилась со звезд.

— Мне говорили об этом,— кивнул Данкен.

— Злыдни — порождение иных миров, которые, как я подозреваю, сильно отличаются от нашего. Отсюда вполне логично предположить, что Зло, которое сеет Орда, ничуть не похоже на зло Земли. Злыдней столько, причем самых разных форм и размеров, что их не перечесть. Пришельцы, одна только чужеродность которых уже повергает в ужас! Сдается мне, на Земле не найти таких существ, с какими можно было бы сравнить Злыдней. Лично я полагаю, что истинного Злыдня нельзя вообразить.

— Мне как-то сказали,— заметил Данкен,— что Орда на деле не орда, а рой. Как по-твоему, что сие означает?

— Не знаю,— признался Царап.— Понимаете, я лишь излагаю вам то, что слышал от чародеев.

— Понимаю. Но что касается роя... О нем упомянул некий пасечник, с которым мы перед тем беседовали о пчелах. Ты не видишь тут никакой связи?

— Однажды,— проговорил демон,— я подслушал разговор... Может статься, он вас заинтересует.

— Ну-ка, ну-ка,— встрепенулся Данкен.

— В пору, когда Орда принимается за опустошение той или иной местности, как то происходит сейчас на севере Британии,— начал Царап,— Злыдни склонны собираться вместе громадной толпой, какую можно, пожалуй, уподобить пчелиному рою. Чародеи, суть беседы которых я вам передаю, были весьма озадачены сообщениями об этом, тем более что обычно, то есть когда опустошения и не предвидится, Злыдни предпочитают, как явствует из наблюдений, действовать поодиночке или в крайнем случае небольшими группами. Однако со временем они стекаются в одно место...

— Погоди, погоди,— перебил Данкен.— Похоже, мы нашли зацепку. Не так давно я разговаривал с ученым человеком, и тот сказал мне, что Злыдни опустошают местность, дабы осуществить без помех собственное омоложение. Мол, нечто вроде того, как поступают иные церковники. Может...

— И впрямь похоже! — воскликнул демон.— Я никогда не слышал об омолаживании, однако такое вполне возможно. Тесная близость, чуть ли даже не слияние, и как результат — обретение новых сил, обновление себя. Ну, что скажете? На мой взгляд, все ясно.

— Я рад, что мы с тобой мыслим одинаково.

— Теперь понятно, при чем тут рой.

— Кажется, да. Хотя всей правды мы не знаем, и вряд ли нам доведется когда-нибудь ее узнать.

— Жаль,— вздохнул Царап,— уж больно хороша теория. Вы ведь говорили с Катбертом. Что он вам ответил?

— По поводу роя — ничего, Я не стал упоминать, а он если и имел какие-то соображения, то предпочел их не высказывать. Гипотеза насчет омоложения показалась ему, по-моему, не заслуживающей внимания. Он сказал, что Орда чем-то напугана, а потому объединяет силы и пребывает вдобавок в растерянности. Послушай, Царап, еслр бы тебе пришлось выбирать, если бы от выбора было не отвертеться, на чью сторону ты бы встал?

— Вы можете заподозрить меня в неискренности,— отозвался демон, шевельнув ногой, отчего вновь зазвенела цепь,— но я бы остался с людьми. Пускай меня и моих родичей упрекают в злодействе, однако мы злодеи здешние, то бишь земные. Я не собираюсь примыкать к чужакам, ибо мы с ними совершенно разные. У зла много обличий, которые сильно разнятся между собой, хотя по сути едины.

На лестнице, что сбегала в залу с балкона, послышались шаги. Данкен обернулся и увидел Диану. По-прежнему облаченная в свое роскошное платье, та как будто парила над ступеньками. Если бы не цокот каблучков, можно было подумать, что она обрела способность летать. Юноша вскочил со скамьи, демон весь подобрался и состроил кислую гримасу.

— Царап, ты почему внизу? — спросила Диана.

— Миледи,— поспешно вмешался Данкен,— не ругайте его. Это я виноват. Мне не хотелось стоять задрав голову, поэтому я пригласил Царапа присесть со мной рядом на скамью.

— Он здорово вам надоедал?

— Ни капельки. Мы с ним очень хорошо поговорили.

— Полезу-ка я обратно,— буркнул демон.

— Подожди, я тебя подсажу,— сказал Данкен. Он нагнулся, подхватил Царапа и поднял так высоко, что тот без труда перебрался на свое привычное место.— Приятно было побеседовать. Спасибо, что помог мне скоротать время.

— Вам спасибо, милорд. Надеюсь, мы вернемся к нашей беседе?

— Разумеется,— уверил Данкен и повернулся к Диане, которая ожидала его у выхода из залы.

— Я хотела показать вам парк,— сказала она,— если вы, конечно, не против.

— Ни в коем случае,— откликнулся юноша. Он предложил Диане руку и повел молодую женщину вниз по лестнице.— Как себя чувствует Катберт?

— Хуже, чем вчера,— ответила Диана, печально качая головой.— Я беспокоюсь за него. Он становится таким беспомощным! Я рискнула оставить его только потому, что он заснул.

— Может, мне не следовало заходить...

— Вы тут ни при чем,— возразила Диана.— Просто болезнь постепенно берет свое. Иногда он немного оживает, но такое случается все реже. Он сильно сдал с тех пор, как я покинула его и отправилась на поиски Вульферта. Наверно, мне нужно было остаться, но он сказал, что справится сам...

— Вы любите его, как отца.

— Он заменил мне родителей, вырастил и воспитал. Мы с ним одна семья.

Спустившись по лестнице, они свернули на тропинку, которая уводила в дальнюю часть парка. Там расстилалась лужайка, а поблизости протекала река, отгороженная от Замка шеренгой величественных монолитов.