Сумма теологии. Том XII - Фома Аквинский

Ответ на возражение 3. Печалиться о том, что сделано, с намерением сделать это несделанным было бы, действительно, смехотворно. Но намерение кающегося совсем иное, поскольку его печаль является неприятием и осуждением своего прошлого дела и желанием устранить последствия, а именно гнев Божий и долг наказания, и в этом нет ничего смешного.

Раздел 2. ЯВЛЯЕТСЯ ЛИ ПОКАЯНИЕ ОСОБОЙ ДОБРОДЕТЕЛЬЮ?

Со вторым [положением дело] обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что покаяние не является особой добродетелью. В самом деле, похоже, что радость от того, что сделано что-то доброе, и печаль от того, что сделано что-то дурное, являются актами одной и той же природы. Но радость от того, что сделано что-то доброе, является не особой добродетелью, а, как доказывает Августин, заслуживающим похвалы чувством, проистекающим из любви[242]. Поэтому апостол говорит, что любовь «не радуется неправде (а сорадуется истине)» (1 Кор. 13:6). Следовательно, точно так же и покаяние, каковое суть печаль о прошлых грехах, является не особой добродетелью, а проистекающим из любви чувством.

Возражение 2. Далее, у каждой особой добродетели есть своя особая материя, поскольку навыки различаются посредством своих актов, а акты – своих объектов. Но у покаяния нет никакой особой материи, так как его предмет – прошлые грехи – может находиться в любой материи. Следовательно, покаяние не является особой добродетелью.

Возражение 3. Далее, что-либо может быть устранено только своей противоположностью. Но покаяние устраняет все грехи. Следовательно, оно противостоит всем грехам и потому особой добродетелью быть не может.

Этому противоречит следующее: в Законе, как мы уже показали (84, 5), наличествует особое предписание о покаянии.

Отвечаю: как было показано во второй части (ИИ-И, 54, 2), по виду навыки различаются согласно виду их актов, и потому всякий раз, когда у акта наличествует особая причина для того, чтобы быть достойным похвалы, необходимо должен наличествовать и особый навык. Но очевидно, что у акта покаяния есть особая причина для похвалы, поскольку он стремится к уничтожению прошлого греха, рассматриваемого как преступление против Бога, каковая [причина] неприложима ни к какой иной добродетели. Из этого следует, что покаяние – это особая добродетель.

Ответ на возражение 1. Акт может проистекать из любви двояко. Во-первых, как выявление любви, например: любить добро, радоваться ему и печалиться тому, что ему противоположно, и такой добродетельный акт не нуждается ни в какой иной добродетели, кроме любви. Во-вторых, акт может проистекать из любви как, так сказать, предписанный любовью. И поскольку любовь предписывает все добродетели, определяя их к собственной цели, проистекающий из любви акт может принадлежать какой-то другой особой добродетели. Поэтому если в акте покаяния мы усматриваем просто печаль в связи с прошлым грехом, то он, как и радость в связи с прошлым добрым деянием, непосредственно принадлежит любви, тогда как намерение стремиться уничтожить прошлый грех нуждается в особой добродетели, подчиненной любви.

Ответ на возражение 2. В самом деле, покаяние обладает некоторой общей материей, поскольку касается всех грехов, однако связано оно с особым аспектом, поскольку их исцеление возможно посредством акта человека, содействующего Богу в своем оправдании.

Ответ на возражение 3. Любая особая добродетель устраняет навык к противоположному пороку формально, что подобно тому, как в одном и том же субъекте белизна устраняет черноту. Однако покаяние устраняет каждый грех действенно, приводя к уничтожению грехов в той мере, в какой они при содействии человека могут быть прощены посредством благодати Бога, и потому оно не является общей добродетелью.

Раздел 3. ЯВЛЯЕТСЯ ЛИ ДОБРОДЕТЕЛЬ ПОКАЯНИЯ ВИДОМ ПРАВОСУДНОСТИ?

С третьим [положением дело] обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что добродетель покаяния не является видом правосудности. Ведь правосудность, как было показано во второй части (ИИ-И, 61, 2), является не теологической, а нравственной добродетелью. Но дело представляется так, что покаяние – это теологическая добродетель, поскольку его объектом является Бог (ведь оно суть воздаяние Богу, с Которым оно примиряет грешника). Следовательно, похоже, что покаяние не является видом правосудности.

Возражение 2. Далее, правосудность, будучи нравственной добродетелью, блюдет середину. Но покаяние не блюдет середины, а, скорее, стремится к пределу, согласно сказанному [в Писании]: «Сокрушайся, как бы о смерти единственного сына, горько плачь» (Иер. 6:26). Следовательно, покаяние не является видом правосудности.

Возражение 3. Далее, как сказано в пятой [книге] «Этики», существует два вида права, а именно распределительное и направительное [или заместительное][243]. Но дело представляется так, что покаяние не относится ни к одному из них. Следовательно, похоже, что покаяние не является видом правосудности.

Возражение 4. Кроме того, глосса на слова [Писания]: «Блаженны плачущие ныне» (Лк. 6:21), говорит: «Рассудительность учит нас скорбеть о земных вещах и радоваться вещам небесным». Но плач является актом покаяния. Следовательно, покаяние является видом рассудительности, а не правосудности.

Этому противоречит следующее: Августин в своей книге, посвященной покаянию, говорит: «Покаяние есть воздаяние скорбящих, карающих себя своим сожалением о содеянном». Но воздаяние является актом правосудности, в связи с чем Туллий говорит, что один из видов правосудности называется карательным. Следовательно, похоже, что покаяние является видом правосудности.

Отвечаю: как уже было сказано (2), покаяние является особой добродетелью не просто потому, что оно скорбит о содеянном зле (для этого было бы достаточно и любви), но и потому, что кающийся скорбит о совершенном им грехе как о преступлении против Бога и ради его исправления. Затем, для того, чтобы исправить совершенное против кого-либо преступление, недостаточно просто прекратить его совершать, но необходимо каким-либо образом возместить другому причиненный ущерб, что подобно возмездию с той только разницей, что возмещает искупающий вину обидчик, а мстит – обиженный. То и другое относится к материи правосудности, поскольку то и другое суть своего рода замещение. Отсюда понятно, что покаяние как добродетель является частью правосудности.

Однако нужно иметь в виду, что, согласно Философу, что-либо может быть правосудным двояко, просто и относительно[244]. Простая правосудность имеет место между равными – ведь правосудность есть своего рода равенство. Он называет ее политическим, или гражданским, правом, поскольку все граждане как непосредственно подчиненные охраняющему их свободу правителю между собою равны. Относительная же правосудность имеет место тогда, когда одна из сторон подчинена другой, как раб подчинен господину, сын – отцу, а жена – мужу. В случае покаяния речь идет именно об этом виде правосудности. Поэтому ради исправления кающийся обращается за помощью к Богу как раб – к своему господину согласно сказанному [в Писании]: «Вот, как очи рабов обращены на руку господ их… так очи наши – к Господу, Богу нашему, доколе Он помилует нас» (Пс. 122:2); как сын – к своему отцу, согласно сказанному [в Писании]: «Отче! Я согрешил против неба и пред тобою» (Лк. 15:21); и как жена – к своему мужу, согласно сказанному [в Писании]: «Ты со многими любовниками блудодействовала – и, однако же, возвратись ко Мне», говорит Господь» (Иер. 3:1).

Ответ на возражение 1. Как сказано в пятой [книге] «Этики», правосудность является добродетелью в отношении другого, а материя правосудности – это не столько тот, кому приличествует правосудность, сколько та вещь, которая является субъектом распределения или замещения[245]. Следовательно, материей покаяния является не Бог, а человеческие акты, которые либо оскорбляют Бога, либо примиряют с Ним, в то время как Бог суть Тот, Кому приличествует правосудность. Отсюда понятно, что покаяние – это не теологическая добродетель – ведь Бог не является ни его материей, ни объектом.

Ответ на возражение 2. Как сказано в пятой [книга], – «Этики», серединой правосудности является равенство, которое устанавливается между участвующими в правосудности сторонами[246]. Но, как замечает Философ, иногда, когда налицо превосходство одной из сторон, например, отца над сыном или Бога над человеком, установить совершенное равенство невозможно[247], и потому в таких случаях тот, кто не может установить [равенство] в отношении другого, должен [стараться] делать все, что в его силах. Это, конечно, будет достаточным не просто, а лишь настолько, насколько признается таковым высшей [стороной]. Поэтому середина усваивается избыточности покаяния.