Хронико либеральной революции. (Как удалось отстоять реформы) - Олег Мороз

В Кремле всполошились, затребовали у телевидения видеозапись этого эпизода (сам сюжет мало кто увидел по причине позднего времени). Верный Санчо Панса ельцинский пресс-секретарь Вячеслав Костиков приложил все силы, чтобы погасить скандал — обзвонил главных редакторов телевидения, ведущих газет…

В дальнейшем такое «гашение» удавалось не всегда. Все видели, как Ельцин, в доску пьяный, дирижировал военным оркестром в Германии, как он оказался не в состоянии выйти из самолета в Ирландии в аэропорту Шеннон…

Если какие-то эпизоды еще можно было отцензурировать, предотвратить их показ в эфире, то заткнуть рот всем, кто так или иначе соприкасался с президентом, ясное дело, было невозможно. Помню, как один абхазский журналист мне рассказывал об одном таком случае. Он присутствовал на переговорах между представителями Грузии и Абхазии, где Ельцин выступал в качестве посредника. Поначалу все шло хорошо, сторонам удалось существенно продвинуться в переговорах, как раз благодаря Ельцину. Однако потом в заседании был объявлен перерыв. После него российский президент вышел в зал «в дребадан» пьяный. Переговоры были сорваны.

В действительности, конечно, Ельцин не всегда бывал «под градусом», когда его в этом обвиняли. Иногда просто чувствовал себя плохо — из-за этого мог покачнуться, оступиться (а это все внимательно отслеживалось). Но сам факт, что он действительно нередко прикладывается к рюмке, говорит за себя, в значительной степени это обезоруживало и самого Ельцина, и его сторонников.

Хасбулатов постоянно намекал на эту ельцинскую слабость. Незадолго перед сентябрьско-октябрьскими событиями 1993 года, во время выступления на Совещании представителей Советов всех уровней, спикер заявил, что многие свои указы президент подписывает «под этим делом», — тут оратор выразительно пощелкал себя пальцем по горлу. Зюганов и вовсе при каждом удобном случае без обиняков называл Ельцина пьяницей.

Вот и этот случай на IX съезде… Растрепанная шевелюра, заплетающийся язык… Никто не доказал, конечно, что Ельцин был действительно пьян. Но зачем давать повод для подозрений? Ведь это было почти равносильно политическому самоубийству: дело-то происходило как раз накануне голосования по импичменту.

За время своего президентства Борис Николаевич при необходимости не раз демонстрировал неслыханную способность концентрировать волю, собирать ее в кулак. Казалось бы, что стоит и здесь — в отношении к рюмке — сделать над собой усилие. Мог бы, наконец, если такое требовалось, призвать на помощь медиков. Лучших. На том посту, который он занимал, сделать это, наверное, не составляло труда. Не призывал. Стало быть, не хотел…

28 марта с утра события на съезде стали разворачиваться весьма стремительно. Рано утром (или, как сказал Хасбулатов, «ночью и сегодня утром») состоялась встреча Ельцина, Хасбулатова, Черномырдина и Зорькина с участием представителей республик, краев и областей. На ней будто бы договорились вместо референдума провести досрочные выборы президента и депутатов. Эта договоренность легла в основу проекта постановления по первому пункту повестки дня — его депутаты получили утром.

Однако здесь начинаются различия в толковании тогдашних событий. Хасбулатов в своих мемуарах уверяет, что, согласно договоренности, в постановлении должен был присутствовать тезис об ОДНОВРЕМЕННЫХ досрочных перевыборах депутатов и президента, но, дескать, Рябов и Шахрай, готовившие окончательный вариант текста, этот тезис своевольно опустили; получилось, что перевыбираться должны лишь депутаты. В истинность такого уверения трудно поверить: на протяжении всего предшествовавшего времени Ельцин твердо и последовательно отказывался от одновременных досрочных перевыборов, настаивая на том, что сначала должны быть перевыбраны депутаты и лишь потом, через какой-то срок, — президент. Собственно говоря, он и подтвердил эту свою позицию, взяв слово для короткого разъяснения непосредственно на съезде. Президент сказал также, что не отменяет свой указ от 20 марта, где предусматривается, в частности, всенародное голосование о доверии президенту, но если представленный проект постановления будет съездом принят без каких-либо существенных изменений, он приостановит упомянутый указ и не будет проводить такого голосования.

Однако предложенный проект вызвал буквально бурю возмущения в зале заседаний съезда. Как так, помимо редакционной комиссии, за спиной Съезда, ночью придумывается какой-то примирительный «односторонний» документ и в готовом виде выносится на его рассмотрение! Больше всего возмущались представители фракций «Российское единство», «Россия», «Смена — Новая политика», их единомышленники из других фракций. Один из самых непримиримых — Сергей Бабурин — заявил:

— Субъектов, которые этот проект внесли, очевидно, попутал бес (это выражение с некоторых пор стало любимым у оппозиционеров. — О.М.). Просьба на всех собраниях фракций привлечь священнослужителей, чтобы этот бес был изгнан.

Большинством голосов депутаты отказались принять предложенное постановление даже за основу. Депутат Владимир Исаков заявил, что президент и председатель ВС завели Россию в тупик. Он предложил одновременно отрешить от должности Ельцина и отозвать со своего поста Хасбулатова как соавтора разъярившего всех проекта. Съезд проголосовал за включение этих вопросов в повестку дня. При этом решили их не обсуждать, а сразу перейти к тайному голосованию через кабины. Началась подготовка бюллетеней.

Забавно, что «против» Хасбулатова проголосовало больше депутатов, чем «против» Ельцина: за включение в повестку дня вопроса об отзыве спикера голосовали 614 человек (против — 251, воздержались — 48), в случае президента соответствующий расклад голосов был — 594, 276, 64. При этом и отозвать Хасбулатова было проще, чем отстранить от власти Ельцина: в первом случае требовалось простое большинство голосов, тогда как во втором — квалифицированное, две трети.

И тем не менее бунт против Хасбулатова, конечно, имел всего-навсего характер некоей воспитательной процедуры, — депутаты намеревались, как говорится, лишь «поучить его маненько», «чтобы злее был». Всерьез же они стремились, разумеется, лишь к тому, чтобы отрешить от власти Ельцина. Причем это стремление к 28 марта обрело уже поистине маниакальный характер. Секретарь Конституционной комиссии Олег Румянцев так охарактеризовал ситуацию, сложившуюся в тот момент:

— Мне кажется, что Съезд народных депутатов в последние часы сегодняшнего дня работы, я бы сказал, пошел вразнос. Какой-то охотничий азарт, ощущение, что вот жертва уже близка, ощущение, так сказать, известного привкуса на губах у многих депутатов перевешивает здравый смысл, перевешивает прагматическое отношение к ситуации.