Между честью и истиной (СИ) - Аусиньш Эгерт

   - Нам всем предстоит еще много работы. Многое за эти годы было утрачено - что-то безвозвратно, что-то еще можно восстановить. И, наверное, это моя ошибка: я был слишком занят заботами дня сегодняшнего, забыв, что за спиной каждого из нас стоит незримая сила, связывающая нас с прошлым, без памяти о котором невозможно будущее. Так сложилось, что в земле, где я родился, не случалось ничего подобного, что пережил Ленинград. Мне известны все имена города, но это его имя - имя героя. У нас были войны, случались осады, мы знали и голод. Но ничего сравнимого по масштабам разрушений и количеству жертв не случалось никогда. Я приношу извинения за своих соотечественников. Даже самым открытым для нового знания оказалось сложно поверить и принять реальность полумиллиона жертв, похороненных только на одном кладбище города. Некромантия, - и в его голосе прорвалась горечь, - была нам ближе и привычнее. И в канун святого для города дня я хотел бы сделать то, что стоило сделать много лет назад: восстановить ритуальный огонь. Он будет гореть вечно в трех точках города, как это и было раньше. Здесь, на Пискаревском кладбище, на Марсовом поле и на площади Победы.

   Пока администрация во главе с мэром пыталась осознать, что же только что случилось на их глазах, пока досточтимые из Академии то ли мысленно писали доносы, то ли пытались развидеть происходящее, князь сделал несколько шагов к прямоугольной чаше, где должно было биться огненное сердце этого места и преклонил колени. Кто-то из незаметных людей переступил с ноги на ногу. Кто-то прижал цветы к груди, внимательно слушая наместника, у кого-то покраснели глаза.

   А Димитри призвал огонь из ближайшего Источника, активируя стационарное заклинание, якоря для которого расставила сперва Майал, потом присоединившаяся к ней Дарна. Починить газопровод, подающий топливо, городские службы не успели, но пламя, живое теплое пламя все равно было нужно в этом месте и мертвым, и живым. А потом, улыбнувшись своим и не заметив чужих, Димитри пошел вперед по аллее, мимо гранитных плит и зеленых холмов, мимо бывших клумб и ветхих скамеек. Досточтимый Айдиш, смотревший трансляцию церемонии в своем кабинете, так и не смог решить, что же он видит: пресветлый князь окончательно рехнулся или ему настолько нечего терять. Утренний туман обнимал наместника, перебирал его волосы, залезал под эннар и люйне. Квадрокоптеры прессы летели над ним, то обгоняя, то отставая, и саалан казалось, что его сопровождают дракончики их родины. Для самого Димитри трехсотметровая аллея стала бесконечной, как тропинка между ледяных торосов, приходящая ночным кошмаром к каждому ребенку его народа. Он поднялся по ступеням серого гранита. В щелях между плитами пробивалась трава, еще совсем летняя, да и сами они казались теплыми и так и манили лечь и прижаться к ним щекой. Но он не стал этого делать. Вместо этого он преклонил колени перед величественным памятником и достал из-за пазухи кожаную флягу и бережно поставил ее к постаменту.

   - Мы не приносим нашим мертвым цветов, - сказал он. - Мы дарим им подарки. В этой фляге молоко наших друзей, которым они спасали детей моего народа от голода и согревали своей шерстью от холода, когда их и наши предки шли по безбрежной ледяной пустыне. Пусть это будет для людей, о которых ты скорбишь. Позволь разделить твою скорбь и нам.

   Позже на форумах и имиджбордах спорили: князь знал обычай, или минута молчания у него получилась случайно. Но это было уже не важно. Когда пришло время, Димитри встал, обошел монумент и оказался перед стелой. Гранит под его ладонью оказался неожиданно ледяным, несмотря на солнце. Князь, возвысив голос, прочитал надпись, высеченную на камнях:

   Здесь лежат ленинградцы.

   Здесь горожане -- мужчины, женщины, дети.

   Рядом с ними солдаты-красноармейцы.

   Всею жизнью своею

   Они защищали тебя, Ленинград,

   Колыбель революции.

   Их имен благородных мы здесь перечислить не сможем,

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

   Так их много под вечной охраной гранита.

   Но знай, внимающий этим камням:

   Никто не забыт и ничто не забыто.

   И, пока эхо его слов летело над зелеными холмами, камнями, деревьями и поздними дикими цветами, Димитри понял, что просыпается не только город, и времени правда почти что и нет.

   Комиссия ОБСЕ, изъявившая желание последовать за князем на Марсово поле, была не то чтобы разочарована, но начала терять интерес. Ветер усиливался, стоять под ним было утомительно, протокол был примерно тот же: краткая речь с признанием заслуг горожан и извинениями перед городом от имени власти, обещание чтить городские святыни и церемония зажжения огня. Затем горожане остаются проводить стихийный митинг с возложением цветов, а кортеж князя следует дальше. Комиссары даже не заметили, что от колонны отделились несколько машин и скрылись в городских улицах. А когда питерский ветерок, игриво покачивающий фонари над Садовой, пересчитал очередной раз пуговицы на пиджаках гостей и похлопал их по щекам их собственными галстуками, они дали себя уговорить поехать в более уютное и защищенное от погодных условий место. Так что к закату все, кто должен был быть на местах, были на местах, а все, кого на улицах не должно было быть, были под крышей.

   Утром вторника замок опустел. Все, кто могли пригодиться, уехали с князем в город и до завтра не должны были вернуться. На приозерской базе остались только некоторые медики и те из Охотников и ветконтроля, кто находился в их ведении по состоянию здоровья. Маги и недомаги уехали все.

   В обед Полина зашла к секретарю школы оставить кое-что на подпись директору, и он передал ей конверт от князя. Вскрыв его у себя в кабинете, она прочла: "Я прошу тебя, как друг просит друга и как мужчина просит женщину, сегодня не ездить в город и, если не будет большой необходимости, не выходить в сеть. Д.". Прочтя записку князя, Полина некоторое время занималась бумагами, но посмотрев на часы третий раз за полчаса, предпочла сесть и прислушаться к себе. Потом открыла на мониторе карту области и погодный сайт. После этих нехитрых действий она позвонила Айдишу и задала ему странный вопрос: "Айдар Юнусович, нам с вами предстоит хреновейшая ночь, вы в курсе?" В курсе директор не был, и она подошла объяснить. Ткнув пальцем в монитор и назвав исторические реалии, а затем предложив прогноз погоды прямо со своего коммуникатора, она посмотрела на директора. Он глянул на экран комма, потом в стол, потом куда-то в угол:

   - Ну, понятно. Как, по-вашему, это может выглядеть?

   Полина посмотрела на него, слегка наклонив голову:

   - Айдар Юнусович, а у вас в пединституте летняя практика тоже в лагерях отдыха была?

   Он улыбнулся в ответ, и она задала второй вопрос:

   - А у вас тоже дети по ночам в грозу не спали?

   Он пожал плечами:

   - Да нет, у нас был гениальный физрук, и он устраивал на пятый день после заезда ночной поход, после этого все спали отлично, и не было никаких лазаний по окнам с наволочками на головах и мазаний друг друга зубной пастой... Но ночной поход в такой ветер и в сентябре... Не знаю, Полина Юрьевна, не уверен в этой идее.

   - Да она и не по сезону, если честно. Но подошло бы что-то в этом роде. Айдар Юнусович, а если...

   Через полчаса решение созрело, еще через час Айдиш собрал срочную летучку и отправил Полину в сопровождении секретаря в набег на школьную библиотеку. Осмотрев добычу Полина критически заметила:

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

   - Мнда... Не густо.

   Юноша воодушевленно предложил:

   - Так поехали городскую библиотеку тряхнем! До заката еще целых два часа!

   Полина посмотрела на него с уважением:

   - Вот где надо было искать соратника по благородному идиотизму, а я-то все на Алису надеялась...

   Секретарь улыбнулся в ответ и зарделся, как барышня: