Анафема в десятый круг - Алёна Лепская

― Я приёмная. ― призналась она. Так, хорошо, и что?

― И?

― Он нет. ― сказала она, ― Он формально был мне братом, но по ряду обстоятельств мне было проще, выдать его за своего сына. Потом он узнал об этом.

Так… Ренат, не брат мне. Он мой дядя? Фигурально он мой дядя! Фактически ― никто.

― Допустим. Сколько ему лет?

― Было бы 29. ― ответила Инна. Я укоризненно пронзила её взглядом,

― Я знаю, что он жив. Так же как и ты прекрасно об этом знаешь. Ты видела его.

― Не его. ― покачала она головой. ― Я сделала всё чтобы скрыть запись, и не прикреплять её к делу, по одной причине: это была ты. ― шокировала меня моя маман, с невозмутимостью патологоанатома со стажем, ― Я не сама это сделала. Накладывать на себя руки это решительно не моя черта. Я думала, что это была или ты, или Смолов. Вот кого я видела, вас. Но ты не могла. Хотя бы от того, что, просто не могла находиться в двух местах одновременно. Зато мог Смолов. Когда нападение едва не повторилось, я подумала на Смолова. Но это не он.

Я что-то упускала из виду. Что-то…

― С чего вообще ты взяла что это я? ― скривилась я недоуменно. Нормальная, нет вообще? Я может её не люблю, но чтобы убить! Реально просто взять и убить… Я что похода на убийцу?

― Я видела только отражение в стекле. ― со вздохом продолжила Инна, видя моё замешательство, ― А потом только Костю. И всё. Но даже на записи, видно, что фигура женская. Ренат как минимум выше ростом.

― Он бы не сделал этого.

― В том-то и дело. ― согласилась Инна, ― Во второй раз, я было даже подумала, что это твой Гордеев, решил меня устранить, под шумок так сказать. Я явно мешаю ему.

Я покачала головой, цокнув.

― У тебя что, грёбаная паранойя?

― Я думала об этом. ― не стала она отпираться, ― К тому же… стал бы он тогда выносить мне мозг из тебя и документа? Но он делает это с завидной регулярностью. Значит не в этом дело.

― А ты не думала, что всё гораздо проще? ― вскинулась я, ― Кому-то приглянулась твои денежки, Инна.

― Возможно. Точнее даже, точно. У оперативников имеется версия в разработке, что второй эпизод может быть банальным не свершившимся ограблением. Напали-то на парковке, у офиса. Просто я оказалась не в том месте, не в то время. И если его спугнула охрана, и ему далось скрыться, то с первым эпизодом, всё как-то странно. У меня нет никаких врагов, и проблем. Это ты вечно наживаешь себе проблемы, Вика! Я вообще склонна думать, что меня спутали с тобой со спины.

Некоторое мгновение мы тупо пялюсь друг на друга. Чё она сказала сейчас?

― Чего?

― Со спины, в вечернее время суток… Запросто. ― рассудила она, ― Мы одного телосложения. Вот и подумай, кому ты могла перейти дорогу?

― Сама подумай, что несёшь! ― не выдержала я, ― Это вы с отцом баблом ворочаете. У меня ничерта нет! Даже моя собственная жизнь не принадлежит мне нихрена!

Вздохнув, она многозначительно смотрела на меня,

― Это не обязательно деньги, Вика. Видимо ты обладаешь чем-то таким, чем хотел бы обдать и ещё кто-то.

― Кому я… сдалась. Ага? А… ― меня посетила странная догадка, от которой я резко захлопнула рот. Картина происходящего складывалось очень нечёткая, но пазл складывался. Просто брал и складывался. Бред какой-то, она не могла… или могла? Она носит его ребёнка, я помеха для неё, ведь он до сих пор не ушёл от меня. Так может он и не собирается уходить? А ребёнок?

― В общем, я знаю, что ты не станешь меня слушать, но все равно, скажу. Отпусти его. Я не смогла понять в чём там дело, но ты явно мешаешь кому-то.

― Врёшь. ― отрезала я, ― Если уж ты пыталась копать, то непременно это сделала.

― С этим твои Гордеевым, вообще всё призрачно и странно. Его родители очень постарались, чтобы он был идеально чист и прост. Но это вовсе не означает, что он в самом деле так прост. Один брат его чего стоит. В 24 года, умудриться продать акции своему же отцу, и выкупить рэкордс и сесть в совет директоров RME internment. Как оно тебе? Раф не останется здесь, Вика. У него теперь есть все возможности. Он так или иначе, уедет отсюда. Тебе нельзя выезжать за границу.

― Да! ― вспылила я прихлопнув по столу, ― Потому что я ненормальная, по твоей, между прочим, милости!

― Вик, не будь глупой. Если здесь мы с твоим отцом можем всё, там я никто, да и он едва ли может тебе помочь, у него там возможностей значительно меньше. А ты неврастеничка. Но пока ты Смолова-Керро, никто не знает об этом. Стоит тебе отказаться от гражданства и окончательно стать Хэнви, и об этом узнают все. Тебе не дадут спокойной жизни за границей. Это просто сведёт тебя с ума, ты не сможешь так жить, просто не сможешь. Хоть раз в жизни послушай меня. Только раз. Если нет, то, задумайся над тем что происходит. Вообще-то… Ренат, кем бы он ни был теперь, он всегда защищал тебя. Даже от меня. Обрати внимание и на то, что он не давал о себе знать, до тех пор пока не появился Гордеев. Они знакомы, Вик, и на сколько я могу понимать очень давно. Но даже я тебе скажу, что тебе стоит бояться в этой жизни, по настоящему бояться только двух людей. Меня и его. Он в своём недуге жесток, ничуть не меньше. Бытует мнение, что люди при его диагнозе, вообще не способны на глубокие чувства. Но если это случается, это непременно выходит за рамки нормальности.

― Мы сейчас точно о Ренате говорим? ― усомнилась я. Инна несдержанно процедила:

― О Гордееве. Он садист, Вик.

― Вот не надо! Нет такого термина. И ничего он мне не сделает!

― Ты не боишься его такого, просто потому что любишь его. Ренат может и не брат тебе, может вообще никто в твоих глазах, не важно, глупым он никогда не был. И безнаказанной даже меня никогда не оставлял, уж можешь мне поверить. Однако тут стоит иметь в виду, Вик, что он здорово рискует, так открыто действуя. Чёрт его знает, что Гордееву может в голову взбрести.

Боги, что она несёт вообще? Что происходит? Мне было плохо, меня ломало и подкашивало, мысли плелись неправильно и неровно.

― Чего ты от меня хочешь я не понимаю? ― выпалила я раздражённо жестикулируя, ― Не надо монстра из него делать, ясно? Он вполне себя контролирует.

― Не я делаю из него монстра. Его уже сделали таким. ― заявила Инна. Я не ответила ей. ― Хорошо, даже если ты так в нём уверена, и в твоих глазах он в самом деле достойный человек, тогда задумайся, что вообще ты делаешь? Это навсегда. Ты пожизненно зависима от терапии. Он ― нет. Пройдет лет пять и при хорошем лечении, он и знать забудет, что с ним было подобное. Ты не забудешь, эта тень будет всю жизнь тебя преследовать. Не совершай моих ошибок, Вик. Я тоже имела ту степень глупости когда-то, полагая, что могу выбирать между желаниями и одиночеством. Это ложь. Я не могла. Я жестоко пожалела об этом позже, когда болезнь вновь заявила о себе. Никто кроме меня не виноват в том, что случилось с тобой. Я это знаю, ты это знаешь. И ты не сможешь перешагнуть через этот страх, ведь он вполне оправдан. Ты не сможешь дать ему то, чего он хочет. Не потому что даже не можешь, а просто не захочешь. Я знаю, что не захочешь, прекрасно знаю, что ты боишься ответственности. Ты по мелочам-то трагедию устраиваешь, а из-за этого будешь корить себя всю жизнь.