Столетняя война. Том II. Испытание огнем - Джонатан Сампшен

по улицам людьми сеньора де Анже. Они рубили всех на своем пути, загоняя беглецов в ловушки из узких и извилистых переулков. Некоторые последовали за бегущих через ворота в лугах за стенами и рубили их на бегу. Зачинщиков хватали при каждом удобном случае и отправляли в Марку. Затем дворяне подожгли опустевшие дома по всему городу. Начался сильный пожар, который превратил большую часть города в пепел. Руины все еще тлели две недели спустя. Покончив с городом, дворяне выехали за ворота, чтобы объединить силы со своими собратьями в окрестностях. Вместе они врывались в деревни вокруг Мо и убивали каждого встречного крестьянина[554].

Жакерия была подавлена. Угли восстания еще тлели только в Пикардии, где несколько крупных и организованных отрядов жаков все еще гуляли на свободе. Некоторые из них еще не слышали о судьбе своих собратьев в Мело и Мо. Примерно в середине июня 1358 года дворяне Бове собрались в деревне Жерберуа, к северо-западу от Бове, где к ним присоединились новые отряды, собранные из всех провинций севера. Некоторые даже прибыли из таких регионов, как Нормандия, Фландрия и Эно, где не было никакой Жакерии. Вместе они двинулись на север к Сомме. Армия крестьян осаждала замок Плесси-де-Руа, расположенный к юго-востоку от Мондидье, когда на них напали дворянские отряды. Здесь также ряды крестьянской армии были прорваны кавалерийской атакой и большинство из жаков были убиты. Около 300 человек, укрывшиеся в близлежащем монастыре, были заживо сожжены в нем. Другой отряд жаков, численностью около 1.300 человек, был застигнут врасплох в лагере у Пуа. Все они были уничтожены до последнего человека. Отдельные группы крестьян, занимавшиеся грабежом, также были по очереди перебиты. Тех, кто бежал обратно в свои деревни, выявляли и казнили без разбора. Злодеяния, приписываемые некоторым дворянам, участвовавшим в подавлении восстания, были столь же ужасны, как и все, за что были ответственны жаки во время всплеска насилия. Жан де Клермон, племянник убитого маршала Нормандии, лично отрубил руки двум мужчинам, отцу и сыну, которые сожгли его поместье близ Мондидье[555].

За подавлением Жакерии последовала оргия мести со стороны дворянства. Сразу же после победы над крестьянской армией Карл Наваррский издал приказ о методичном подавлении восстания. В каждой деревне, принимавшей участие в эксцессах, должны были быть выбраны и казнены четыре зачинщика. Все крестьянские общины Бовези и французского Вексена должны были быть обложены специальным налогом, чтобы компенсировать дворянам потерю их домов и урожая. Была ли эта схема налогообложения когда-либо реализована, далеко не ясно. Большинство последователей Карла уже начали свои собственные кампании возмездия. Дворяне Бовези объединились в вооруженные банды, которые разъезжали по деревням провинции, сжигая дома и уничтожая имущество крестьян. Земли северного Иль-де-Франс были опустошены, как будто это была вражеская территория. В Шампани преследование восставших велось с особой жестокостью, хотя этот регион ни в коей мере не пострадал от Жакерии. Самозваные судьи собирались в вооруженные компании, чтобы свершить страшную месть реальным или мнимым разжигателям мятежа. Сеньор де Куси собрал своих соседей и вассалов, чтобы перебить крестьян и сжечь их дома вокруг своего замка. Сеньор Сен-Дизье, считавший, что он лично был целью жаков в окрестностях Витри-ле-Франс, во главе шевоше из нескольких сотен дворян прошел по деревням округа, выявляя предполагаемых зачинщиков, которых следовало обезглавить или повесить на деревьях. В нескольких местах дворяне без разбора убивали всех жителей, которых встречали[556].

* * *

Жакерия стала триумфом лично для короля Наварры, но катастрофой для его дела. Хотя Дофин не внес никакого вклада в подавление восстания, жестокость Жакерии вызвала всплеск лояльности к короне среди дворянства Франции. Его усилия по набору армии для отвоевания Парижа у Этьена Марселя становились все более плодотворными. В тот день, когда парижане повели жаков против Марки в Мо, Дофин был принят как герой в Сансе на севере Бургундии. Отсюда он совершил триумфальное путешествие по городам западной Шампани. В этих регионах отдельные вспышки мятежа среди крестьянства только начали перерастать в большое восстание, когда Жакерия потерпела крах. Дворяне испытали тяжелое потрясение и в яростной злобе обратились против парижан, которые поощряли и помогали крестьянам. Они во множестве стекались под знамена Дофина. Слишком поздно Этьен Марсель приказал парижским войскам и отрядам союзных городов Иль-де-Франс избегать беспорядочного насилие жаков. Слишком поздно он предложил убежище в стенах города более чем 1.000 знатным беженцам из окрестных областей. Эти жесты мало что значили на фоне ставшего широко известным разграбления Гонессе и Эрменонвиля и инцидента в Мо. Тщательно выстроенная схема политических союзов Карла Наваррского зависела от силы настроений против королевского правительства среди дворянства северной и западной Франции и от поддержки воинственного населения Парижа — двух элементов, которые после классовой войны оказались разделены пропастью взаимного непонимания и ненависти. Он повел дворян против жаков из Бовези, но вряд ли мог повести их против Парижа[557].

Карл недолго размышлял над этой дилеммой. Вскоре после резни при Мело, когда его армия шла на Санлис, он поскакал со своей свитой на юг, в поместье королей Франции в Сент-Уэн, на берегу Сены к северу от Парижа, чтобы посоветоваться с Этьеном Марселем. Затем, 14 июня 1358 года, он въехал в столицу. Его встречали ликующие толпы, такие же плотные, как те, что приветствовали его после побега из тюрьмы. На следующее утро Карл выступил перед парижанами на Гревской площади из окна ратуши. Его краткая, но мощная речь была открытой заявкой на власть. Он говорил о своей большой любви к родине и о поддержке, которую он получил от Парижа и других крупных городов королевства и напомнил своим слушателям, что оба его родителя принадлежат к королевскому роду. Если бы его мать была мужчиной, разве она не стала бы королем Франции? Выступавший вслед за Карлом главный лейтенант Марселя и оратор Шарль Туссак горько сетовал на плачевное состояние королевства и неправоту его правительства. Настал час, сказал он, избрать капитана, который будет управлять страной лучше. Может ли быть лучший кандидат, чем сам король Наваррский? Несколько криков "Наварра! Наварра!" раздались от сидящих в зале. Карл был объявлен капитаном Парижа избранным путем аккламации. Он дал торжественную клятву защищать город от всех нападавших без исключения. "Королевство, ― объявил он, ― было глубоко больно и его болезнь были слишком укоренилась, чтобы ее можно было быстро вылечить. Не теряйте терпения, если я не смогу сделать все, что требуется, сразу". Далеко не ясно, насколько в Париже был поддержан этот радикальный шаг, который, очевидно, был подготовлен наедине между Марселем и Карлом Наваррским в Сент-Уэн. Среди сторонников восстания многие были обеспокоены недавней кампанией короля Наваррского против жаков во главе дворянства Франции. Других тревожило, что человек королевского происхождения с обеих сторон, окружен английскими и наваррскими наемниками. Даже самые ярые приверженцы короля Наварры не хотели пускать этих людей в столицу. Но какая польза от них