Сочинения — Том II - Евгений Тарле

Требования максимума приобрели особую настойчивость.

Вот «Республиканская петиция», поданная Шантрелем в Конвент в начало сентября 1793 г. [174] Он возмущен, что «после четырех лет революции», после урожаев граждане должны по шести часов стоять в очереди у дверей булочных и покупать хлеб по безумным ценам. Он требует установления обязательных рынков, определенных такс и самых суровых кар против нарушителей этих правил. Он всецело убежден, что все зло — в хищниках-спекуляторах, злодеях, которых всего несколько тысяч человек и которые губят нацию в 25 миллионов. А поэтому он требует «истребительного декрета», который раз навсегда устрашил бы врагов народа.

Такие заявления следовали одно за другим. Ясно было, что одними строгостями против скупщиков Конвенту отделаться не удастся.

20 и 31 августа депутат от города Парижа Raffon произнес две речи, в которых настойчиво требовал таксации всех предметов потребления. «Быстрое и чрезмерное вздорожание предметов потребления, — заявил он, — не объясняется обыкновенными причинами». Это интриги Вандеи, эмигрантов, Питта [175]. Во второй речи он еще настойчивее требует у Конвента таксации товаров, грозя купцам при этом народной расправой. Тон парижского депутата почти угрожающий. «Вы не позволите, чтобы их (купцов — Е. Т.) так называемый конституционный разбой дальше приводил в отчаяние республику, вы декретируете, чтобы была такса, по крайней мере на главные товары. Я прошу этого для моих сограждан, которые с нетерпением ждут этого необходимого и спасительного декрета. Такса на мясо, вино, сахар, кофе, свечи, мыло, оливковое масло. Это слово такса вам неприятно, и нерешительность, в которой вы из-за него находитесь, служит причиной вашего опасного бездействия; ибо в это время народ страдает и ропщет… я думаю, что когда страдания не облегчаются, терпение не неистощимо» [176].

В начале сентября 1793 г. в Париже, в рабочих кварталах, происходили сборища каменщиков и других рабочих; они жаловались на дороговизну хлеба, говорили о прибавке заработной платы. Извещенный об этом парижский муниципалитет сейчас же приказал полиции рассеять сборища и вообще предложил подлежащим властям принять все меры к охранению порядка [177].

Каждый день можно было ждать новых беспорядков.

И неизбежное случилось. 19 августа 1793 г. был издан декрет, уполномочивавший местные власти таксировать топливо, уголь, растительное масло; декретом от 20 августа таксировался овес; декреты от 29 августа, 11 сентября, 27 сентября расширяли это право таксации на отдельные предметы потребления [178]. 11 сентября 1793 г. Конвент в отмену декрета от 4 мая установил повсеместную максимальную цену за квинтал пшеницы в зерне — 14 ливров; за квинтал «наилучшей пшеничной муки» — в 20 ливров; за квинтал помеси пшеницы и ржи (bled méteil, moitié froment et moitié seigle) — в 12 ливров; квинтал ржи наилучшего качества — 10 ливров; квинтал «сарацинского, или черного, хлеба» — 7 ливров [179]. Все мельники объявлялись под реквизицией, в распоряжении министра внутренних дел и местных административных властей; цена за их труд назначалась отныне по определению местной администрации [180]. Местная администрация получила право объявлять под реквизицией всех землевладельцев и собственников хлеба и требовать представления на рынок необходимого (по мнению администрации) количества хлеба [181].

21 сентября в заседании клуба якобинцев с радостью была принята новость, что подготовляется закон о таксации всех предметов первой необходимости, и наконец 29 сентября был в самом деле издан закон о «максимуме» [182]. Общий принцип закона таков. Берется цена данного товара, как она установилась на рынке на месте производства данного товара в 1790 г., и эта цена увеличивается на одну треть. Из полученной таким образом цены вычитается сумма всех пошлин на данный товар, которые в 1790 г. еще существовали, а теперь, в 1793 г., уже не действовали; остаток и есть та максимальная цена, по которой купец обязан продавать покупателю данный товар. Несколько позже Конвент видоизменил этот пункт закона в том смысле, что к только что упомянутой «максимальной» цене еще были прибавлены: 1) цена за перевозку данного товара из места его производства в место продажи и 2) 10 % барыша — для торгующих в розницу или 5 % — для торгующих оптом. И уже эта цена должна быть бесповоротно (irrévocablement) по тексту закона признана максимальной.

Предметы, подлежащие таксации, подробно пересчитаны в законе от 29 сентября. Все съестные припасы, все напитки, все материи для одежды, металлы, затем «сырые продукты, нужные для фабрик», — все это было объявлено подлежащим таксации. И рабочий труд был таксирован: к заработной плате, получавшейся в 1790 г. рабочим данной специальности, должно было прибавить половину этой платы, и сумма должна образовать максимум. Рабочие и фабриканты, которые «без законных причин» откажутся после опубликования этого декрета продолжать свои обычные работы, подвергаются тюремному заключению на 3 дня. Последующими декретами этот всеобщий закон о максимуме лишь дополнялся, и относительно некоторых (немногих) предметов несколько видоизменялся принцип исчисления максимума.

Вырабатывать и публиковать для каждой местности эти таксы было предписано муниципалитетам под верховным наблюдением министра внутренних дел. (Впоследствии заведование всем делом было отдано так называемому «комитету о продовольствии», который назначил в качестве исполнительного своего органа «бюро максимума».)

Вскоре (в начале ноября 1793 г.) тот же принцип определения «максимальных» цен был приложен и к хлебу. Мы видели, что декретом от 11 сентября 1793 г. Конвент установил единую цену на хлеб для всей республики. Это было найдено теперь неудобным, и по предложению Комитета общественного спасения и комитета земледелия и торговли Конвент решил, что необходимо предоставить местной администрации определять для каждого данного округа максимальную цену на хлеб, увеличивая в полтора раза цену 1790 г. [183]

Таксы, исчисленные и опубликованные данным муниципалитетом, становились обязательными для всей местности; самоуправлению была оттого и предоставлена такая роль в данном случае, что исчислять максимум нужно было на основании местных цен и местных условий. Конечно, сразу возникла большая путаница в понимании закона; когда Конвент издал новый характерный декрет, приказывавший министру внутренних дел предписать муниципалитетам «буквальное исполнение закона и воспретить им всякое его толкование» [184]. Но Конвент сам почувствовал необходимость как-нибудь предохранить от немедленного разорения торговцев; было постановлено, что Конвент вознаградит «купцов и фабрикантов, которые вследствие закона о максимуме потеряют все свое состояние или же состояние которых окажется меньше 10 тысяч ливров» [185]. Это, как читатель увидит дальше, никогда не было приведено в исполнение, да и не могло быть, ибо, по словам современников, потребовалась бы миллиардная затрата. Не особенно надеясь на благое действие своего обещания, Конвент постановил вместе с тем, что «с фабрикантами и купцами, которые после закона о максимуме прекратят производство или торговлю, будет поступлено, как с подозрительными». Для осени 1793 г. это обозначало высылку или тюрьму, для весны 1794 г. — смертную казнь.

День 29 сентября 1793 г. имеет серьезное значение не только для экономической, но и для политической истории революции. В области политической он создал условия, которые могущественно способствовали утверждению диктатуры Комитета общественного спасения; в области экономических отношений ему суждено было сыграть весьма значительную роль. История максимума еще не написана, и тут тоже исследователю истории рабочего класса приходится затрагивать весьма мало известную область. Нас тут это явление займет, конечно, исключительно лишь с точки зрения влияния, которое закон о максимуме оказал на положение рабочего класса.

Глава V

РАБОЧИЕ В ЭПОХУ ЗАКОНА О МАКСИМУМЕ

(29 сентября 1793 г. — 24 декабря 1794 г.)

1–3. Закон о максимальной таксации. Реквизиции. Влияние закона о максимуме и реквизиций на положение потребителей. 4. Влияние закона о максимуме на обрабатывающую промышленность. 5–6. Закон о максимуме и заработная плата. Реквизиции рабочей силы. Заключение

Отмечу прежде всего влияние закона о максимуме и реквизиций, тесно связанных с этим законом, 1) на условия, в которые был поставлен потребитель, и 2) на общее положение обрабатывающей промышленности во Франции. Первое важно потому, что рабочий класс именно в качестве неимущего потребителя и жаждал, как сказано, издания закона о максимуме. Второе поможет уяснить влияние, которое оказали эти мероприятия на свирепствовавшую уже в 1792–1793 гг. безработицу. Выяснив эти два вопроса, мы перейдем к третьему: 3) в какие условия поставили максимум и реквизиции рабочего как человека, продающего свой труд? При всей своей скудости документы дают довольно отчетливый ответ на эти три вопроса.