Схватка с судьбой (СИ) - Гичко Екатерина

Но с подобным сортом мужчин Риш был знаком. Раздираемые желанием, они преследуют понравившуюся девушку, стараются привлечь её внимание, но считают ниже своего достоинства признать, что женщина поработила хотя бы их плотские желания. Нет, никогда! Это не женщина снисходит до них, а они до женщины. Подобное отношение отдавало тухлым душком унижения, через которое и добиваются благосклонности.

Разобравшись с мотивом парня, Риш окончательно уверился, что это не подруга Майяри выступала в роли преследователя и соблазнителя. Хотя ему девочка ещё при первой встрече показалась очень и очень правильной. Из тех, что выходят замуж за скучных надёжных парней и проживают с ними спокойную и пресную жизнь.

А вот благородная маменька – явно та родительница, которая не видит в своих детях и тени греха и проявляет ошеломляющую слепоту. Вот как сейчас. Мальчишка уже весь чёрный от ревности, а она и не замечает.

– Это ваш друг? – спросил Риш у девушки и тонко, с намёком улыбнулся мальчишке. А затем, поясняя намёк, прикрыл глаза и раздул ноздри, вдыхая запах девичьих волос. М-м-м… Молодой хайнес едва заметно поморщился, не понимая, почему в груди взметнулось ощущение, что его обманывают.

У парня аж скулы побелели, но с места он не сдвинулся.

– Они… они учатся вместе, – маменька оборотня неуверенно улыбнулась.

– А вы этого не одобряете? – Риш ненавязчиво приобнял каменно-неповоротливую девушку одной рукой за талию и притянул к себе.

– Что вы… – нервно обмахнулась рукой женщина, но хайнес перебил её с ласковой улыбкой.

– Я всё слышал.

И благородная госпожа растерянно хлопнула глазами.

– Я… мой господин… я… просто я считаю, что каждый должен искать себе пару среди своего круга, – промямлила она, – и хотела донести это до её… их, – она бросила взгляд на сына, – ушей.

Что ж, она хотя бы не отказалась от своих убеждений перед лицом самого хайнеса. Риш даже благодушно улыбнулся ей. Честность и высокомерие всё же сочетание определённо лучшее, чем высокомерие и подхалимаж.

– Не могу не согласиться с вами, – Риш сокрушённо прицокнул и прижался щекой к виску девушки. – Только в своём круге. И так как я многим вам обязан, госпожа Лирка, мне совсем не безразлично, кого вы допускаете в свой круг. Вы мужественно разделили тяготы заточения вместе с моим отцом, спасли моего брата, самоотверженно защищая его даже от меня, и помогли скрыться от врагов мне. Как ни посмотри, я глубоко вам обязан и мне хочется отплатить вам добром. Или хотя бы уберечь от очевидных ошибок. Поэтому я запрещаю этому господину приближаться к вам… – Узээриш задумчиво смерил взглядом расстояние между Лиркой и Орлидом, – ближе, чем на две сажени. А разговаривать с вами он и вовсе не имеет права. Так же, как и вы, госпожа, – Риш улыбнулся матери оборотня. – Я буду очень опечален, если девушка, которой моя семья стольким обязана, будет так оскорблена.

Родительница вспыхнула от, как ей показалось, скрытого оскорбленья, но вот мальчишка понял хайнеса правильно и на Лирку посмотрел с отчаянием. Помимо воли Ришем овладело злорадное удовлетворение, какое иногда посещало его, если выпадал шанс увести понравившуюся женщину из-под носа другого.

– А теперь, когда мы разрешили это маленькое недоразумение, я хотел бы всё же позвать вас, госпожа, в гости. Мой брат уже замучил меня вопросами, где же его могучая мохнатая спасительница. Если вам не нравлюсь я, то не будьте суровы к ребёнку. Он ещё так мал, и первая неудача с женщиной может сильно его ранить.

Риш изогнулся, чтобы посмотреть в лицо по-прежнему молчаливой и неподвижной девушки. И поразился её бледности.

– Госпожа, – обеспокоенно позвал он, – они вам что-то сделали?

– Мы бы не посмели опуститься до такого! – вскипела мать Орлида.

– Госпожа, – Риш почувствовал, что каменное прежде тело начало слабеть в его руках, и поторопился посмотреть в чёрные глаза девушки.

Зрачок той судорожно сократился, и Лирка, закатив глаза, неожиданно рухнула вниз, выскальзывая из его объятий. Риш едва успел перехватить её. Опустившись на корточки, он усадил обмякшую девушку на своё колено, прижал одной рукой к груди, стараясь, чтобы голова её легла к нему на плечо, и ощупал лоб.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

– Госпожа, – мужчина всерьёз перепугался. – Да что такое?

Торопливо оттянув ворот рубахи девушки, Риш замахал свободной рукой, подгоняя свежий воздух, и даже подул Лирке в лицо.

– Воды! Быстрее! – рявкнул оборотень, и юнец бестолково замялся, а вот его мама порылась в корзине и протянула серебряную фляжку.

Риш зубами открутил крышку, хлебнул сперва сам, а затем, неловко смочив ладонь, отёр пальцами шею девушки, лоб и помассировал за ушами.

– Перегрелась, что ли?

В коридоре раздался топот, а следом и гневный возглас Майяри:

– Что вы с ней сделали?

– Это не моя вина! – огрызнулся и без того встревоженный Риш. – Где лекарский корпус? На прежнем месте?

Подняв девчонку на руки, он бегом бросился по коридору, едва касаясь ступеней, слетел по лестнице и выскочил на улицу, напутствуемый криками Эдара:

– Прямо! Прямо! А теперь налево!

В лекарский корпус молодой хайнес ворвался, едва не снеся двери. Увидев его ношу, ученик-дежурный подскочил и опрометью бросился за старшим. Старший лекарь подоспел в тот момент, когда Риш уже внёс девушку в одну из комнат и опустил на кровать. Закрутилась суета, подоспевшая Майяри вытеснила всех мужчин, кроме лекаря, из комнаты и захлопнула дверь.

Воцарилась тишина. Встрёпанный Риш обвёл взглядом перепуганного Эдара и помрачневшего харена.

– Что с ней?

Могучий парень неуверенно пожал плечами, мол, кто его знает, но Риша ответ не удовлетворил. Нахмурившись, он предположил:

– Она болеет? – и, не дождавшись ответа, уже с полной уверенностью заявил: – Она давно болеет.

– Вы знаете? – Эдар удивился, что сам хайнес знает о недомогании подруги.

– Нет, – резко отозвался тот, почувствовав досаду и почему-то вину. – Догадался.

– Да? А внешне вроде бы уже не очень заметно…

Внешне незаметно. Но – Узээриш стиснул зубы – в прошлый раз, когда он нёс девчонку на своей спине, она определённо весила больше.

Лекарь быстро привёл Лирку в чувство и заругался.

– Резвер, чтоб у него ещё один сын родился! Башкой хотя бы иногда думает?! Отправил девчонку тягать камни!

– Что с ней? – требовательно потянула его за рукав обеспокоенная Майяри.

Тот едва ли на неё не огрызнулся.

– И у вас, пустоголовых, никаких мозгов нет! Геройствуете! Расхлёбывайте теперь!

Лирка попыталась сесть и стянуть ворот рубахи, но со стоном закрыла глаза и откинула голову назад.

– Перенапряглась! – наконец выплюнул оборотень. – Пока ничего страшного, но если и дальше будет так надрываться, то точно подорвётся на всю оставшуюся жизнь.

Майяри не сдержала вздох облегчения. По тону лекаря она поняла, что он больше стращает и злится на переполох по пустяковому поводу. Экая невидаль, баба в обморок грохнулась!

– Сейчас наведу укрепляющее и снотворное, а ты, – оборотень повернулся к Майяри и уставил на неё узловатый палец, – помоги ей раздеться и забраться под одеяло. Ближайшие пару дней она будет только спать и есть, есть и спать. А Резвер пусть только попадётся мне… – оборвав фразу с очень кровожадной интонацией, лекарь зашагал к двери, за которой к нему с расспросами тут же пристал Эдар. И получил свою порцию люлей.

Только на вопрос хайнеса лекарь ответил хоть и ворчливо, но по существу.

Лирка, мучимая дурнотой, смотрела на Майяри мутными глазами и не воспротивилась, когда та стянула с неё сапоги, рубаху, расстегнула ремень на штанах и потянулась к повязке на груди, собираясь её немного расслабить или даже снять вовсе. В прикроватной тумбочке Майяри обнаружила простынку и хотела завернуть подругу в неё, а вещи коварно утащить с собой, чтобы Лирка точно никуда не ушла из лекарского крыла и хорошенько отдохнула.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Боги наградили Лирку большой грудью, но та относилась к ней совершенно безжалостно. Полосы ткани перетянули нежную кожу так сильно, что она покраснела, а в местах натёртостей шелушилась. Майяри слышала, что в Нордасе благородные дамы утягивали себя в корсеты, но даже они наверняка не были так беспощадны к себе.