Срединное море. История Средиземноморья - Джон Норвич

15 августа того же года в доме на рю Сен-Шарль в Аяччо родился мальчик. Его имя звучало на итальянском, который являлся тогда национальным языком Корсики, как Наполеоне Буонапарте.

Почти за десять лет до рождения Наполеона, в августе 1759 г., испанский король Фердинанд VI скончался в возрасте 46 лет. Он никогда не отличался особым умом, а смерть горячо любимой жены в предыдущем году поразила его в самое сердце. Монарх становился все более замкнутым, отказывался разговаривать и в конце концов совершенно обезумел. Странно, но он был совсем не плохим королем. При поддержке королевы Барбары Фердинанд восстановил государственные финансы, создал сильный флот, оказывал серьезную поддержку развитию культуры и науки, пресек деятельность инквизиции и положил конец публичным аутодафе, которые шокировали Европу в XVIII столетии. Многие монархи были куда хуже его.

Испанское королевство перешло в руки единокровного брата почившего монарха, Карла III Неаполитанского, а до его прибытия в Испанию регентшей стала вдовствующая королева Елизавета Фарнезе. Старший сын нового короля страдал слабоумием, и Карл произвел перестановку в королевской семье — второго сына, также звавшегося Карлом, сделал принцем Астурийским и наследником испанского престола. Последний, в свою очередь, отказался от Неаполитанского королевства и Королевства обеих Сицилий в пользу третьего сына, Фердинанда, в то время восьмилетнего ребенка. Завершив эти перестановки, Карл и его жена Амалия Саксонская отплыли в Барселону со всей семьей. 9 декабря они прибыли в Мадрид, где король встретился с матерью — впервые за двадцать восемь лет, со времени своего отъезда в Неаполь. Они с нежностью обнялись, но Карл быстро дал понять, что сам себе хозяин и не имеет намерения позволять Елизавете оказывать какое-либо влияние на государственные дела. Вскоре она удалилась в свой дворец в Сан-Идельфонсо и более никогда не возвращалась в Мадрид — даже на похороны королевы Амалии, скончавшейся три месяца спустя.

Карл не отличался выдающимся умом, но это был энергичный, добросовестный, глубоко набожный, чрезвычайно честный человек, обладавший опытом четвертьвекового правления. В то же время он оставался Бурбоном до мозга костей и никогда не мог ни забыть, ни простить англичанам атаки Неаполя, происшедшей семнадцатью годами ранее. Теперь, когда уже прошла половина Семилетней войны, он в своей ненависти к ним не желал видеть торжества британского оружия над французским. Будучи испанцем, он прекрасно знал, что его страна враждует с Англией из-за контрабанды и нападений англичан на испанские корабли, не говоря уже о прочих конфликтах, касавшихся самых разных проблем — от претензий на побережье Гондураса до прав на рыбную ловлю у Ньюфаундленда. Итак, когда французский министр иностранных дел, герцог Шуазель, намекнул ему, что победа Англии может создать угрозу испанским владениям в Америке, брошенное им зерно упало на подготовленную почву.

В результате в августе 1761 г. были подписаны два договора[271], известные под общим наименованием Фамильного пакта, в соответствии с которым Франция соглашалась заключить мир в зависимости от того, насколько Испания урегулировала свои отношения с соответствующей страной, в то время как Испания обещала немедленно вступить в войну, если эти условия будут отвергнуты. В этот момент (и еще до того, как зашла речь о мире между Англией и Францией) британское правительство потребовало объяснений от Испании по поводу ее открытых военных приготовлений. Испанские власти отказались давать ответ, выпроводив английского посла лорда Бристоля, и арестовали английские торговые суда в испанских портах. Семилетняя война вступила в новую, «средиземноморскую» фазу. Она оказалась достаточно краткой, однако ее отзвуки докатились до Карибского моря и Тихого океана. В августе 1762 г. британский флот овладел Гаваной, а через месяц с небольшим заставил капитулировать Манилу. Не приходится удивляться, что к концу года Франция и Испания были готовы пойти на мир.

Подписание договора, который завершил Семилетнюю войну, состоялось в Париже 20 февраля 1763 г. Он содержал лишь одну статью, касавшуюся Средиземноморья, — возвращение Менорки Англии. Произошли серьезные территориальные изменения в обеих Америках. Франция передала Британии Канаду, Новую Шотландию, Кейп-Братон и группу островов в Карибском море[272], а также Сенегал. В обмен Франции возвращались Мартиника и Гваделупа, а также гарантировались права на рыбную ловлю у берегов Ньюфаундленда. Она получала обратно свои бывшие владения в Индии с оговоркой, что не будет строить там укреплений. Испании Англия возвращала Гавану, Манилу и Филиппины, но та в обмен уступала Флориду. Важным приобретением Испании становилась Луизиана, являвшаяся, однако, до этого владением Франции. Это была некоторая компенсация за потерю Флориды, но Карл III должен был понять, что совершил свою первую крупнейшую ошибку как король Испании: послушал Шуазеля. Политика строгого нейтралитета, которую проводил его предшественник, оказалась правильной. Куда мудрее было бы воздержаться от участия в Семилетней войне.

Глава XX

ОСАДА ГИБРАЛТАРА

4 июля 1776 г. весь мир узнал, что британские колонии в Северной Америке заявили о своей независимости. Конфликт, начавшийся со спора по поводу колониальной политики Великобритании, всего за два года развился до кризиса, который радикально изменил мир. В марте 1778 г. Франция также ввязалась в драку, причем приняла сторону Америки; Людовик XVI, унаследовавший престол после своего деда четырьмя годами ранее, всеми возможными способами убеждал испанского короля Карла III последовать его примеру. Поначалу Карл колебался. Его участие на последнем этапе в Семилетней войне обернулось катастрофой; предпринятая после этого в 1774 г. экспедиция против алжирских пиратов принесла ему не столько вреда, сколько позора, и он отчаянно нуждался в новых военных успехах. Более того, он и сам владел огромными колониями в Новом Свете; неужели он хочет, чтобы там вспыхнула революция? Наконец, он был сердит на Людовика. По условиям Фамильного пакта французский король должен был посоветоваться с ним, прежде чем вступать в союз с Америкой; теперь же он призывал Испанию присоединиться к нему, ссылаясь на тот же самый пакт. По этой причине Карл предложил свои услуги в качестве посредника между двумя сторонами. Он высказался в пользу того, чтобы Британия отложила враждебные в отношении Америки действия на год; в течение этого срока американские колонии следует рассматривать как независимое государство. В Мадриде пройдут мирные переговоры, в которых американские представители примут участие на равных основаниях с английскими. Вряд ли стоит говорить, что платой за это посредничество должен был стать Гибралтар.

Британское правительство, что неудивительно, решительно отвергло эти предложения. По его заявлению представлялось, что этот проект «исходит из всех отвергнутых нами принципов и содержит все отвергнутые нами условия». Перед лицом таких обстоятельств в 1779 г. Карл также объявил войну. Будущее колоний Британии в Америке его не беспокоило, но Гибралтар и Менорка стоили того, чтобы за них сражаться. Однако вопрос заключался в том, как завоевать их, и требовали разрешения не менее 65 отдельных проблем. Одной из неотложнейших — и, возможно, важнейшей из всех — было вторжение в Англию. Вместе с французами Карл с легкостью мог подготовить флот, достаточно большой для того, чтобы сокрушить Королевские военно-морские силы в Ла-Манше, и армию, способную справиться с относительно малочисленными британскими войсками, не отправившимися сражаться в Америку. Но идея не совсем нравилась Карлу — он предпочитал более непосредственные действия. Он решил осадить Гибралтар.

Осада началась 11 июля 1779 г., когда новоприбывший испанский командующий, Мартин Альварес де Сотомайор, произвел одиночный выстрел из форта Санта-Барбара через границу. Британский генерал сэр Уильям Грин ответил — его орудия вели ожесточенный огонь по врагу впервые более чем за полвека, — и продолжал обстрел примерно сутки. В течение следующих двух месяцев осаждавшие окопались, построили площадки для орудий и обеспечили себе укрытия ввиду надвигающейся зимы, в то время как их силы постоянно росли: к концу октября они насчитывали более 14 000. Напротив, британский гарнизон исчислялся примерно 4000 офицеров и солдат; в него также входило 1300 ганноверцев. Комендант, генерал Джордж Огастес Элиотт, должен был принимать в расчет 1500 солдатских жен и детей, а также местное население, насчитывавшее еще 2000 человек; он предвидел, что с продовольствием возникнут трудности. Так как испанская блокада пока оставалась неполной, он предложил всем желающим покинуть скалу[273] как можно скорее. Несколько евреев и генуэзцев согласились уплыть на маленьких лодочках в Португалию или на Берберийское побережье; оставшимся предстояло ожидать прибытия конвоя из Британии — если он сможет пробиться через блокаду.