Серапионовы братья - Эрнст Гофман

Сказав все это, Феликс побросал в пруд и ружье, и нож и, наконец, сам патронташ.

Христлиба продолжала плакать и жалеть о своей загубленной куколке, а потому и Феликс был не совсем весел. Придя домой, он на вопрос матери, куда делись их новые игрушки, чистосердечно рассказал обо всем, что случилось с музыкантом, егерем, куклой, ружьем и всем прочим. Госпожа Бракель очень рассердилась и назвала их плохими детьми, которые не умеют обращаться с хорошими, дорогими игрушками. Господин Таддеус Бракель, напротив, с заметным удовольствием выслушал рассказ Феликса и сказал жене:

– Оставь детей, пусть делают что хотят. Я, наоборот, очень рад, что они сумели отделаться от вещей, которые их и связывали и мешали им.

Но, однако, ни дети, ни сама госпожа Бракель не поняли тогда, что хотел выразить этими словами их отец.

НЕИЗВЕСТНОЕ ДИТЯ

На другой день, рано утром, Феликс и Христлиба опять убежали в лес. Госпожа Бракель велела им вернуться пораньше, так как теперь следует больше сидеть дома и заниматься чтением и письмом, чтобы хорошенько приготовиться к встрече учителя, которого обещал прислать знатный дядюшка.

– Хорошо, матушка, – ответил Феликс, – только позволь остаться в лесу хоть на часок, чтобы набегаться и напрыгаться вволю.

Прибежав в лес, начали они играть в охоту, представляя собаку и зайца, и успели так в короткое время устать, что вскоре игра должна была прекратиться поневоле. Много игр затевали они потом, но ни одна почему-то в этот раз не удавалась. То ветер, сорвав шапку Феликса, уносил ее в кусты, то вдруг, запнувшись на бегу, падал он прямо на свой нос, а то платье Христлибы, зацепившись за кустарник, рвалось в клочки, или она вдруг больно колола острым камнем ногу. Переиграв во все игры, они уже решительно не зная, что им еще начать, стали с недовольным видом бродить по лесу.

– Скоро пойдем домой, – сказал Феликс сестре, привольно разлегшись в тени дерева.

Христлиба последовала его примеру. Так пролежали они некоторое время, уставившись в голубое небо.

– Ах, – промолвила Христлиба, – если бы у нас были наши хорошенькие игрушки!

– Ну да! – недовольно сказал Феликс. – Для того только, чтобы их опять сломать! Верно, матушка была права, сказав, что мы не умеем обращаться с хорошими вещами. А знаешь почему? Потому что мы не учились наукам.

– Правда, правда, – воскликнула Христлиба, – и если бы мы были ученые, как наши нарядные братец и сестрица, то, может быть, сумели бы сберечь и охотника, и музыканта, да и моя хорошенькая куколка не лежала бы в утином пруду! Какие же мы глупые! Ничего-то мы не знаем! – и, сказав это, Христлиба начала горько плакать, а, глядя на нее, и Феликс разревелся так громко, что плач обоих детей разнесся далеко по всему лесу.

– Бедные, мы бедные! Ничего-то мы не знаем! – голосили оба, но вдруг, внезапно остановясь, с изумлением взглянули друг на друга.

– Христлиба, ты слышала?

– Феликс! Ты видел?

В темной глубине кустарника, перед которым сидели дети, вдруг заколыхался какой-то странный свет, точно дрожащий луч месяца, когда, прорвав зеленый свод ветвей, он внезапно посеребрит листья деревьев. Тихий, приятный звук, похожий на нежные аккорды арфы, промчался по лесу. Странное чувство овладело сердцами детей; слезы радости, сменившие горе, заблистали в их глазах. Все светлее и светлее делалось в кустах, и все чище и чище раздавались звуки; у детей готово было выскочить сердце от восторга, когда вдруг, среди этого колеблющегося света, показалось прелестное детское личико, озаренное ласковой тихой улыбкой.

– О приди, приди же к нам! – разом воскликнули оба, вскочив со своих мест и бросившись навстречу милому видению.

– Иду, иду! – проговорил в кустах нежный голосок, и, вспорхнув точно на крыльях утреннего ветерка, незнакомое дитя плавно и тихо спустилось к Феликсу и Христлибе.

КАК НЕИЗВЕСТНОЕ ДИТЯ ИГРАЛО С ФЕЛИКСОМ И ХРИСТЛИБОЙ

– О чем вы так плачете, милые дети? – спросил незнакомый ребенок. – Ваш плач донесся до меня издали, и мне стало вас очень жаль.

– Ах, мы и сами этого хорошенько не знаем! – отвечал Феликс. – Но теперь, мне кажется, мы плакали только оттого, что тебя с нами не было.

– Правда, правда, – подхватила Христлиба, – и теперь, когда ты с нами, мы развеселились опять; где же ты пропадал так долго?

Обоим детям казалось, что они давно уже знакомы с неизвестным ребенком и играли с ним раньше; даже причина их горя теперь легко объяснилась долгим отсутствием их милого товарища.

– Игрушек у нас больше нет, – сказал Феликс, – потому что вчера я, глупый мальчик, разбил и бросил все хорошенькие вещицы, которые подарили нам наши братец и сестрица, и нам теперь не с чем играть с тобою.

– Ну так что же за беда, что ты их бросил, – весело залепетало неизвестное дитя, – значит они того стоили. А что касается игрушек, то оглянитесь оба и посмотрите, какое их множество вокруг вас.

– Где же? Где? – закричали дети.

– А вы взгляните, – продолжало дитя.

Феликс и Христлиба оглянулись и с изумлением увидели, что миллионы цветочков, выглянув из травы, смотрели на них живыми глазами. Тысячи разноцветных камешков и раковин сияли сквозь мягкий зеленый мох, а золотые жучки, танцуя и кружась, пели без умолку веселые, звонкие песенки.

– Ну, дети! Давайте строить из этих камешков дворец! – воскликнуло неизвестное дитя.

Феликс с Христлибой бросились собирать пригоршнями разбросанные по земле камушки; работа закипела, и скоро готовый дворец, с колоннадой, покрытый чешуйчатой золотой крышей, засверкал на солнце. Неизвестное дитя поцеловало цветы, поднимавшие сквозь траву свои головки, и каждый цветок, мигом взметнувшись вверх, обвил колонны прекрасными душистыми гирляндами, которые свешивались между ними, как роскошные зеленые арки, и под ними стали прыгать и резвиться дети. Маленький товарищ Феликса и Христлибы хлопнул в ладоши, и вдруг крыша дворца рассыпалась на тысячу кусочков; дети только тогда заметили, что она вся состояла из жучков, сцепившихся крылышками; колонны исчезли, точно растаяв, и на их месте забили из земли прозрачные ключи, по берегам которых росли чудесные цветы, склонявшись к ним головками и слушая сладкое журчание воды. Неизвестное дитя, нарвав сухих веток и трав, набросало их перед Феликсом и Христлибой, и каждая травка, падая, превращалась в хорошенькую куколку, а ветка в маленького егеря. Куколки танцевали вокруг Христлибы, карабкались к ней на платье и на руки, шептали разные ласковые слова. Егеря стали палить из ружей, затрубили в рога – и вдруг зайцы выскочили из кустов; собаки помчались за ними; раздались выстрелы! Что это были за радость и потеха! А потом все это умчалось куда-то далеко-далеко Феликс и Христлиба с изумлением вскричали:

– Где же куколки? Где егеря?

– Они всегда с вами, милые дети, – отвечал их маленький друг, – и вам стоит только пожелать, как они опять к вам явятся, ну а как вы на счет того, чтобы сейчас побегать по лесу?

– Конечно, да, да! – сказали Феликс и Христлиба.

– Так пойдемте же! – воскликнул ребенок и, подхватив обоих за руки, помчался с ними по лесу. Но назвать это бегом было нельзя; все трое точно мчались по воздуху, почти не задевая земли; птицы то и дело попадались им на пути; дети поднимались все выше и выше.

– Здравствуйте, здравствуйте! – крикнул им сверху аист.

– Не троньте меня, дети! – крикнул испуганным голосом коршун. – Я не стану больше таскать ваших голубков.

При этом коршун всеми силами старался убраться куда-нибудь подальше. Феликс хохотал от восторга, но Христлибе стало немного страшно.

– Ах! Задыхаюсь! Я сейчас упаду! – едва могла она проговорить. В тот же миг все трое плавно спустились на землю.

– Теперь, – сказал незнакомый ребенок, – я сыграю вам на прощание лесную песенку и расстанусь с вами до завтра.

С этими словами он начал дуть в хорошенький золотой рожок, изогнутый наподобие блестящей цветочной чашечки. Весь лес встрепенулся от его чистого ровного звука. Соловьи, слетевшись со всех сторон, затянули свои песенки. Мало-помалу звуки стихли, а с ними вместе и неизвестное дитя скрылось в густых кустах, крикнув детям откуда-то издали:

– До завтра, дети! До завтра!

А они были в таком восторге, что, кажется, не сознавали, что же такое с ними произошло.

– Вот если бы теперь было уже завтра! – воскликнули оба, спеша домой, чтобы поскорее рассказать родителям свои удивительные приключения в лесу.

КАК ГОСПОДИН И ГОСПОЖА БРАКЕЛЬ ГОВОРИЛИ О НЕЗНАКОМОМ РЕБЕНКЕ И ЧТО СЛУЧИЛОСЬ ПОТОМ

– Право, мне кажется, дети все это видели во сне, – так сказал господин Таддеус Бракель своей жене, слушая рассказы восхищенных детей о наружности, песнях, играх и вообще все об их новом, чудесном знакомце.