На острие танкового клина. Воспоминания офицера вермахта 1939–1945 - Ханс Люк

– А как там в нашем старом лагере? – спросил я его. – Как там наши друзья?

– В самом начале 1949 г. нас перевели в лагерь № II, а потом вскоре начали освобождать. Теперь уж, надеюсь, всех отпустили.

Из Москвы приехала новая комиссия.

Снова повторилась та же процедура – ночные допросы, отбор и отправка. Потом явилась третья комиссия. Народу в лагере становилось все меньше. Мы, остаток, с надеждой ждали решения своей участи следующей комиссией, стараясь утешить тех, кто попал в пятнадцать процентов и кому приходилось остаться. Наконец – с прибытием четвертой комиссии – настал мой черед идти на допрос.

Нам, тем, кому выпал жребий ехать домой, приказали собрать пожитки и затем проследовать в раздевалку, где нам выдали новое русское зимнее обмундирование: телогрейки и ватные штаны, а также новые портянки, служившие вместо носков.

Носки, связанные мной самим, которыми я гордился и которые так хотел показать матери, были у меня изъяты.

– Некультурно! – заявили русские.

Однако мне удалось сохранить Рыцарский крест, который я умудрился спрятать от русских и вывезти в Германию. За пару связанных мною носков немецкий столяр в лагере сделал мне маленький деревянный крест с полостью в нем, в которую я поместил свой Рыцарский крест и затем залил клеем.

Ирония судьбы в том, что моя первая квартира в Гамбурге была вскоре обворована и Рыцарский крест пропал с другими вещами.

Наш эшелон шел на запад через заснеженные поля, на которых пять лет назад разыгрывались последние сражения войны в России. Под снегом в земле лежали погибшие – сотни тысяч.

В Бресте (бывшем Брест-Литовске), с 1939 г. пограничном городе между Польшей и Россией, состав сделал первую продолжительную остановку. Нам предстояло пересаживаться из русских вагонов в европейские.

Вдруг в вагонах появились русские офицеры со списками. Радость уступила место страху. И не зря! Десять человек были уведены ими неизвестно куда.

Что за жестокая судьба! Неужели эта пытка неопределенностью никогда не закончится? Мы вдруг осознали, что по-настоящему будем в безопасности лишь тогда, когда пересечем границу Западной Германии.

На каждой следующей остановке мы жались в углы вагона в детской надежде, что, может быть, нас не заметят. Мы ехали по польской территории к Восточной Германии, однако по-прежнему находились во власти русских.

Как-то мы остановились в поле. Неподалеку виднелось село. По снежной целине к составу подошли несколько крестьян.

– Откуда? Вы немцы? Пленные?

Мы закивали, но с опаской, думая, что они, может быть, переодетые сотрудники НКВД.

– Везет вам, товарищи, домой попадете. А мы из Бреста, что был в Польше, а нынче в России. Живем теперь тут, где жили немцы, – эту землю нам дали русские. Тяжко нам. Должны все отдавать русским – коров, зерно и масло. Самим приходится голодать. Не таите на нас зла, не мы отняли у вас родину.

Спустя пять лет мы имели дело с жестокой реальностью. Немецкие территории были отобраны у немцев и переданы полякам, у которых, в свою очередь, отняли их родину на востоке. Что за политические игры?!

В конце декабря мы добрались до границы Польши и Восточной Германии. Наконец-то мы прибыли на свою землю, пусть и именовавшуюся «Восточной зоной», оккупированной и контролируемой русскими. Нас передали восточногерманским охранникам, настроенным недружественно и не расположенным ни к каким разговорам. И все же тут мы чувствовали себя в большей безопасности. Мы совершенно забыли, что наступило и прошло Рождество, праздник мира, что начался новый год. И вот мы неожиданно остановились в поле.

– Выходите! Всем оставаться у вагонов! – прозвучал приказ. Что теперь? Наши нервы не могли выдержать очередного испытания. Мы держались на пределе. Может быть, восточным немцам приказали оставить нас в своей зоне?

– Мы пойдем к границе с Западной Германией. Там каждого будут вызывать по фамилии. Названный должен перейти границу, не останавливаясь.

Эти слова принесли облегчение.

Один за другим мы шагали по дороге к свободе, о которой столько мечтали. Сначала осторожно и медленно, потом быстрее – и вот уже каждый изо всех сил бежал через открытый шлагбаум. На голых ветках деревьев мы видели десятки меховых русских шапок. Поняв, что это означало, мы срывали со своих голов такие же шапки и с громкими криками бросали их на деревья.

Свобода! После почти пяти лет – снова свобода!

Заботу о нас приняли на себя сотрудники Немецкого Красного Креста.

Некоторых пришлось вести под руки – ноги отказали, когда спала волна последнего напряжения. Затем нас отправили в лагерь во Фридланде, который существует и поныне. Там начались скучные и длинные, но необходимые формальности.

Однако перед этим всем дали возможность принять ванну. Что за прелесть после стольких лет!

Затем последовали регистрация и опрос – в частности, относительно того, куда каждый хотел бы быть направлен, – а также и бесстрастный допрос, который вели британские офицеры, интересовавшиеся условиями жизни в лагерях в России: питанием, обращением и всем прочим.

Потом мы получили возможность бесплатно позвонить близким. Трудно описать сцены, которые разыгрывались там. Никто не стыдился слез.

Я пожелал отправиться во Фленсбург на границу с Данией, получил билет и «увольнительные» – 300 DM (марок ФРГ), полагавшиеся каждому военнопленному.

Винанд и другие товарищи по плену ехали в сопровождении капитана Замхарадзе [153] , коменданта лагеря № 7518/I, до самой русской границы в Брест-Литовске. Тут пленных на прощание обыскали. Их обругали последними словами и отобрали все, что можно. «Последний привет от Замхарадзе», как называли они эту «акцию».

По пути во Фленсбург я решил сделать остановку в Гамбурге, чтобы повидаться со старыми друзьями.

Ранним утром 5 января 1950 г., в официальный день своего увольнения, я прибыл в Гамбург. На платформе меня встречал мой добрый друг Боос. Он не сразу узнал меня в ватнике, однако когда узнал, мы бросились друг другу в объятья.

– Идем, дружище, – произнес он, – поедем прямо домой. Моя жена уже ждет там с завтраком, «достойным короля». Помнишь, как мы, бывало, завтракали, когда ты привозил с фронта все те деликатесы – все то, чего мы дома уже давно не видели?

Там, в его доме за городом, я впервые снял с себя ватник и штаны. Наконец-то я снова стал человеком!

– Сейчас сожжем всю эту дрянь, – пообещал мой друг. – Во-первых, чтобы ты скорее забыл о плене, во-вторых, чтобы не занести в дом клопов или вшей. Вот мои вещи.

После такой роскоши, как ванна, мы уселись перед горящим камином, где ели и пили все, что только нашлось в его подвале. Происходившее казалось мне сном.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});