Измерение 23 - долгий путь - Лев Альбертович

то дальше ворча Паша повернулся на другой бок и закрыл лицо подушкой. Уильям же даже мускулом не пошевелил от этого. А затем прошёл пару шагов и отодвинул штору.

— Джон, братик, ты жив! Хотя как я погляжу крови ты потерял порядочно… — Джон смотрел ему глаза из под козырька кепки.

Актер из Уильяма пожалуй как из него самого миротворец, никудышный. Синяки под глазами выросли, взгляд поменялся. Он выпрямился. Даже мелкие жесты поменялись. Пропала робость так свойственная ему. Джону было все ясно. Не подав виду он продолжил курить.

— Так как там бой? Уничтожил псов? — прервал затянувшиеся молчание Уильям.

— Ты и сам все знаешь. — сказал Джон стряхивая пепел в маленькое мусорное ведро около койки.

— Хах… Ты даже на такую формальность не хочешь ответить? — спросил он, садясь на кровать рядом с братом. — Не хочешь поговорить со своим братишкой? Я же самый близкий тебе кот на всем свете, мы должны доверять друг другу, у нас не должно быть тайн… Джон воняет от этой мерзости. — он ткнул пальцем в сигарету. — Уж если в чём и прав тот баламут, то это то, что от сигарет воняет как от горящего немытого бомжа на которого высыпали прах.

Джон вынул из рта не докуренную сигарету и лишь пожал плечами.

— Прости братец, день нынче тяжёлый. Покурить мне нужно. — он снова сунул в рот сигарету. — Ты что то хотел?

Уильям пару секунд замялся глядя в лицо Джона.

— А… Да. Джон, дядя Ник щас в тяжёлом состоянии, но пер…

— Да я слышал. — перебил его на полуслове Джон. — Мне очень жалко его. Один из самых адекватных на голову в нашей семье, и у того инсульт… Не доживёт он видимо до старости. Бедняга.

— А-га… Ну в общем то он мне кое-что рассказал, перед тем как с ним случилось это… Я бы хотел с тобой обсудить кое что и даже…

— Говори. — снова перебил Джон.

— В общем… Джон, не надо меня перебивать, так на чем это я… Ах да. — Уильям потёр затылок. — Он рассказал мне… Что все обладатели крови везде… Используются как расхо… Инструменты. В чужих лапах. И это… Мне это не нравится. И…. — он посмотрел на Джона, он почти докурил уже сигарету. Он смотрел почти не моргая на него. — Я… Я… Наверное Нам эээ….

Он замолк подбирая слова, жестикулируя руками, потом уже начал чесать затылок, ещё поныл и замолк. Мысли сначала стали скользкими и как бы Уильям не пытался их поймать, они выскальзывали из под его лап. Это жутко бесило. А потом они начали и вовсе пропадать. Он попытался сосредоточиться. Но не выходило сфокусировать мысль. Как все раздражало, почему при Джоне это вышло, почему? Все было нормально же…

Джон потушил окурок о тумбочку около кровати и скинул тлеющий окурок в мусорку. Потом повернулся к брату. У Уильяма сердце ушло в пятки, он ощутил себя каким-то маленьким перед огромным зверем.

— Уильям. Ты думаешь я не знал, для чего все это? Почему эти коты нас содержат, почему они занимались вопросами нашего образование, крова и еды. За все нужно платить. Они отдали деньги, чтобы мы выжили из доброты душевной? Ты думал это так? На самом деле, мы тогда прогорели, как дешёвый ломбард. Они купили наши жизни. Как купили и всю нашу семью, платя нам сквозь поколения. Мы их собственность в какой-то мере, а по закону они могут с нами делать все что угодно. И конечно, когда игрушка ломается, они делают все, чтобы ее починить. Такова наша судьба… Давным давно наши предки присягнули на верность… — Джон вздохнул, потянулся за ещё одной сигаретой. Стянул козырек на глаза и лёг. — Ты это хотел мне сказать?

— Д-да… Но может мы… Мы… — слова уплывали от него. Брови нахмурились, на секунду Джону показалось, что Уильям заорёт, но потом гнев пропал.

— Что мы? Тебе надо отдохнуть Уильям, в твоей голове слишком плохие мысли, слишком кривые.

— Ты прав Джон… Как всегда. Что-то не то в голове было. — он пощупал лоб.

— Сегодня был длинный день…

— Вы закончили ныть под нос? — пожаловался Паша. — Тут раненные уснуть хотят.

— Закройся мусорка. — Ответил Джон. Паша не решился с ним спорить.

Али-Калинада пала ночью после полуночи. Спустя несколько часов битв в узких коридорах у большинства оставшихся в живых псов закончились патроны и те из них, кто не осмелился прыгнуть с гранатой, или не захотел приберечь последний патрон сдались в плен. Лишь несколько отдельных крыльев замка сопротивлялись до рассвета, пока не были разбиты окончательно.

Но никто не обрадовался этой победе, кроме разве что офицеров на цеппелине полковника Кацлера. Ужасно уставшие коты, воевавшие с утра валились с ног. Они толком не ели и не пили, почти у всех было хотя бы по одному ранению. Коридоры были заполнены трупами, которые уже начинали пахнуть, а вся округа была завалена разбитой военной техникой. Врачи носились весь следующий день по коридорам в поисках раненых, как и саперы и мелкие подразделения солдат, проверяющие не затаились ли где псы.

Экипаж боевого цеппелина наконец-то спустился вниз только к утру. Отвыкшие от земли и радостные, от того, что их не взорвались. Капитан цеппелины чуть не заплакал от радости. Машина была в критическом состоянии.

Примерно тогда же коты нещадно грабили опустевшие собачьи казармы. Собачья валюта была для них бумажками, но некоторые оставленные даже простые вещи дарили маленькую толику радости того, что ты ухватил его у врага. Часы, карты, сигареты, несколько спрятанных самокруток и бутылок, все это небольшое богатство, что забыли в спешке теперь шло по кругу.

Ещё чуть позже подъехала полевая кухня и переносная больница, которая потихоньку начала приживаться в крепости. Солдаты отстояли километровую очередь ради теплой еды. Едва не началась давка по этому поводу, однако старший офицерский состав смог успокоить голодных и уставших от лишней бучи.

Потихоньку коты собирали тела в две кучи. Псы и коты. А какая разница?

Никакая

На второй день коты осваивали крепость, вели пересчёт войск. Командование уже выслало уже ящик медалей. Треть из них забрал экипаж борта Кацлера. Ещё треть ушла на тех, кто большую часть боя провел вообще за пределами пустыни. Хотя стоит отметить, что Кацлер не получил желанного повышения. Напротив, он был отсчитан за то, что проделал в Али-Калинаде дыру, а не смог взять крепость целой. Читая это письмо его лоб морщился в пустой ярости, пока с другого конца стола на