Шесть дней Кондора. Тень Кондора. Последние дни Кондора (сборник) - Джеймс Грейди
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Минутку, – произнес про себя Вин, обращаясь к новым призракам, – а вы кто такие?»
Но призраки исчезли, растворились в воздухе, словно пар, поднимающийся над чашкой с горячим кофе.
Похоже, лекарства не действуют.
Да!
Он прочел газетные новости и не нашел ничего такого, что привлекло бы его внимание. Выпив две чашки кофе, он дважды посетил туалет (что было обычным делом). И ни разу не взглянул в зеркало.
Потом он принялся делать гимнастику тайцзи на заднем дворе. Прохладный воздух нес все типичные запахи большого города, но все же это был не удушающий смог, изводивший жителей Пекина, чьи страдания запечатлела газетная фотография с тремя проколами, висящая на стене в жилище Кондора. Его ладони, описав полукруг, сошлись почти вплотную перед грудью – это была поза концентрации.
Когда-то, еще в годы обучения, Виктор говорил ему: «Сила идет от бедер».
Он лежит на спине и мощно двигает бедрами, раз за разом входя в сидящую на нем Уэнди. Она говорит: «Они солгали тебе. Я получила пулю в голову». Потом, закрыв глаза, шепчет: «У тебя получилось. У тебя…»
Видение исчезло. Ее нет, сказал Вин сам себе.
И все же было приятно увидеть ее снова. Кем бы она ни была.
Следующее воспоминание застало Кондора в душе. Уэс. Майора морской пехоты звали Уэс. Уэнди и Уэс. Уэнди уже давно погибла к тому моменту, когда Уэс… когда Уэс…
Воспоминания оборвались. Стоя в ванной в клубах пара, Кондор вдруг подумал о том, до чего же это приятно – бриться с помощью собственной, купленной им самим пены для бритья, своей личной бритвой, а не синим одноразовым скребком над раковиной в общем туалете, да еще под присмотром двоих надзирателей, которые, впрочем, были далеко не такими крутыми, какими себя считали. Он подумал, не изменить ли ему дозировку антидепрессантов – если только принимаемые таблетки действительно были антидепрессантами.
Нет. Теперь уже слишком поздно давать задний ход.
Он соскоблил бритвой с пилюль целые две трети их изначального объема.
Потом надел чистую футболку, а поверх нее – голубую рубашку. Все брюки у него были черного цвета – это избавляло от колебаний при выборе и необходимости следовать требованиям моды. Серые носки. Черные туфли, отлично подходящие для бега и для нанесения ударов.
Спустись вниз. Послушай радио. Посмотри на стену секретов.
Ничего. Ровным счетом ничего. Никаких озарений.
– Вот дерьмо! – произнес он в пустоту.
Вчера синоптики обещали солнечный день, а на улице шел дождь. Сегодня, наоборот, прогноз предсказывал дождь, а за окном вовсю светило солнце. Он подумал, не надеть ли ему черную кожаную куртку. Специалист по обустройству и внедрению как-то сказала ему, что она чересчур бросается в глаза и привлекает внимание, поскольку выглядит слишком эффектно.
– Ну да, как же, – иронично ответил он тогда.
Она решила не настаивать на своем.
Тем не менее в итоге в это утро Кондор решил надеть серый шерстяной спортивный пиджак.
Выйдя из дома, он запер дверь и пешком отправился на работу. Был вторник, 7:42 утра.
На углу Одиннадцатой улицы и Индепенденс-авеню его облаяла собака, принадлежавшая жившей по соседству сумасшедшей тетке. Повернув налево, Вин двинулся в обратном направлении той же дорогой, которой шел накануне вечером и по которой ходил до этого сотни раз…
Париж. Хартвелл всего в шести футах от него на противоположной стороне улицы. Рядом посольство США, но он не может туда обратиться. Он никогда не сможет этого сделать, и посольство никогда не предоставит ему убежища. Хартвелл хищно пожирает его глазами и громко кричит: «Я знаю, кто ты такой, ублюдок!»
А сейчас он в Вашингтоне, у дверей Адамс-билдинг – огромного, похожего на замок сооружения. Перед ним дежурный полицейский в белой рубашке, охраняющий вход в Библиотеку Конгресса, с медной бляхой на груди, на которой выбито его имя – Скотт Брэдли.
На поясе у полицейского кобура с пистолетом калибра девять миллиметров, которым он, Кондор, при желании может завладеть.
Но делать этого не следует.
– Привет, Вин, – поприветствовал его офицер полиции по имени Скотт Брэдли.
Кондор улыбнулся ему так, словно этот день был совершенно обычным. Вынул все из карманов, выгрузил в пластиковый контейнер, прошел сквозь рамку металлоискателя. Устройство не издало ни звука. Он собрал свои личные вещи из контейнера и направился к лифтовой площадке. Нажал кнопку с надписью «вниз». И только после этого оглянулся и посмотрел на открытый дверной проем, в котором стоял офицер Скотт Брэдли, занимавший первую линию обороны. Призраков он не увидел.
«Как будто Брэдли с медной бляхой на груди может остановить их», – усмехнулся про себя Кондор.
Называйте его Кондор. Называйте его Вин.
В лифте, спускавшемся вниз, он был один.
Его офис располагался за прикрывающей вход на подземный этаж массивной стальной плитой. Он набрал на цифровом замке нужную комбинацию, и панель поехала в сторону. В ту же секунду комбинация вместе с его закодированным именем отправилась в компьютеры отдела внутренней безопасности, в том числе принадлежавшие лысому Питеру и Фэй – женщине, которая могла бы стать дочерью Вина, но не была ею.
Он посмотрел на часы – 7:58 утра. До срока оставалось порядка двух часов.
«Если только мне повезет», – подумал Кондор.
Он задержался на некоторое время на пороге своего подземного кабинета. Затем достал с полки шкафа изготовленный в специальной мастерской резиновый клин. Раскрыл дверь максимально широко и зафиксировал ее с помощью клина, чтобы видеть все, что происходит на площадке перед входом. Затем включил компьютер и вошел в свой профиль.
Другие сотрудники Библиотеки Конгресса называли это помещение Могильной пещерой.
В свое время уборщики помогли ему передвинуть исцарапанный стальной стол таким образом, что сейчас, когда он сидел за ним, ни компьютер с ограниченным доступом, расположенный слева от него, ни стеллажи с бумагами справа не ограничивали обзор, что позволяло сразу же заметить любого входящего и даже проходящего мимо.
Восемь утра. Он в Могильной пещере. Остается два часа.
Вдоль стен стояли доходившие ему до груди шкафы, сделанные из массива сосны. Кондору нравился исходивший от них запах сосновой древесины – он заглушал и поглощал запахи плесени и пыли от книг и документов.
Книги.
В сосновых шкафах их было полно.
Книги из разукомплектованных библиотек военно-воздушных баз. Из больниц, где лежали ветераны. Из Германии, на территории которой больше не было войск Советского Союза. Из библиотек демонтированных баз межконтинентальных баллистических ракет «Минитмен», которые располагались в степях на севере страны. Из тайных тюрем, где вовсю использовались пытки и откуда никому и никогда не удавалось бежать. Из законспирированных центров обучения ЦРУ. Книги, захваченные в качестве трофеев во время атак на лагеря террористов. Книги, когда-то принадлежавшие погибшим сотрудникам разведывательных ведомств.
Впрочем, это были не просто книги. Точнее, не какие попало.
Романы. Сборники рассказов. Сценарии. Томики стихов, которые, возможно, никто даже не открывал. Такой литературы, в которой описывались не реальные события, а нечто такое, что могло случиться на самом деле, было целое море.
Исторические исследования, технические инструкции, биографическая литература, многочисленные справочники «как сделать то-то и то-то», откровения авторов произведений, легших в основу рейтинговых телесериалов, где они утверждали примерно одно и то же – то, о чем я написал, было на самом деле, похожие друг на друга пособия по аутотренингу и самомотивации – все это просматривалось специальной службой и исчезало где-то в других отделах, на других полках.
Все, что попадало в состоящую из одного зала Могильную пещеру, являвшуюся лишь крохотной частью Библиотеки Конгресса, было продуктом художественного творчества.
Разумеется, случались и накладки.
Несколько раз Кондор, вскрывая ящики с вновь поступившими материалами, натыкался на альбомы старых пластинок в картонных обложках. Пластинки были изготовлены в прошлом веке из черного, как нефть или уголь, пластика. Однако в подавляющем большинстве жилищ американцев не было устройств, позволяющих прослушать их, – технология шагнула слишком далеко вперед. Когда он разглядывал их, в его памяти иногда всплывало нечто забытое, но удивительно знакомое, хотя он и не мог понять, откуда именно. Время от времени он вырезал ножницами фотографии, изображенные на обложках пластинок, и, спрятав их за поясом, проносил через охрану, чтобы пришпилить дома на стену рядом с вырезками из газет и журналов, которые также напоминали ему о чем-то и тоже были сделаны и вынесены тайком.
