Китайская империя. От Сына Неба до Мао Цзэдуна - Алексей Дельнов

Разрабатывая свой вариант марксистско-ленинской теории, он брал из нее то, что было, с одной стороны, созвучно китайской традиции и давним утопическим чаяниям народных движений, а с другой – то, что являлось наиболее приемлемым для мировоззрения, складывающегося у партийцев при казарменном «яньаньском образе жизни». Мировоззрения упрощенного, полного революционной героики, жажды действия – и настороженного.

Националистическую основу взглядов Мао можно проиллюстрировать выдержкой из выступления одного из ближайших сподвижников и толкователей его учения Чэнь Бода: «Социализм – это самая прекрасная мечта, волновавшая людей в Китае на протяжении нескольких тысячелетий. Мо-цзы называл эту мечту «всеобщей любовью», в «Ли-юнь» она именуется «великой гармонией». Идеал «великой гармонии» – идеал социализма и коммунизма – не является для нашей партии привнесенным извне, это внутренняя историческая потребность нашего народа, это – конечная цель нашей партии, и никто, кроме корыстолюбцев, не может отрицать этого… Диалектика истории такова: сначала Восток шел впереди и развитие цивилизации шло с Востока на Запад; затем Запад стал передовым… Однако Восток снова воспрянул… Восток стал передовым… Решающей силой этого Востока является Китай».

Чтобы китайская революция, международно признанным лидером которой он теперь стал, не выглядела незрелой, Мао Цзэдун уверенно постулировал, что в Китае, с его специфическими жизненными условиями и специфической историей, роль крестьянства в революционном процессе важнее, чем роль рабочего класса, а потому оно и должно стать главной движущей силой революции. А во главе мирового революционного процесса Мао Цзэдуну уже тогда виделась КПК. Когда в тяжелейшие для Советского Союза дни начала фашистской агрессии летом 1941 г. советское руководство обратилось к нему с просьбой развернуть активные боевые действия против японских войск, чтобы уменьшить вероятность нападения Японии на СССР, Мао ответил обещанием сделать все возможное и заверениями о полной поддержке борьбы советского народа. На деле же не было предпринято ничего (хотя в случае поражения Советского Союза почти наверняка не уцелела бы и КПК).

Для нужд текущего общекитайского политического момента и ближайшей перспективы, для того, чтобы КПК могла занять ведущие позиции в едином фронте, партийными идеологами под руководством Мао Цзэдуна была разработана концепция «новой демократии», в которой немалую роль играли основополагающие воззрения Сунь Ятсена. Как первоочередная в ней ставилась задача национального освобождения. Аграрная реформа объявлялась необходимой не для уравнительного перераспределения земли, а для устранения «феодальных пережитков» – т. е. крупного землевладения не занятых производительным сельским трудом собственников. Говорилось о поощрении предпринимательства и рыночных отношений. Наряду с защитой отечественного производителя ставилась задача создания условий для привлечения иностранного капитала. Предлагалось национализировать бюрократическую частную собственность, процветавшую при гоминьдановском правлении, и сделать ее основой государственного сектора и всей экономики. Хотя в концепции применялись понятия марксистской классовой теории, но ставилась задача взаимовыгодного сотрудничества труда и капитала.

Все это вполне соответствовало суньятсеновскому принципу «народного благоденствия». Но что особенно выигрышно звучало для различных течений единого фронта на фоне гоминьдановских реалий – «новая демократия» предусматривала развитие многопартийной системы. При этом яньаньские идеологи выражали уверенность, что КПК сможет стать ведущей политической силой и возглавить другие патриотически настроенные партии и общественные движения.

Но одновременно с работой над этой полной слов о свободном сотрудничестве и плюрализме концепцией, Мао Цзэдун инициировал летом 1941 г. мероприятие по идеологической обработке (чтобы не сказать оболваниванию) партийных активистов и широких партийных масс, в первую очередь тех, что находились в Особом районе. Во время него вырабатывался тот особый, «яньаньский» тип мышления (под стать «яньаньскому» казарменному стилю жизни), который стал господствующим в КПК на несколько последующих десятилетий. Мероприятие получило название «движения за упорядочение стиля в партии» (чжэнфэн).

Была составлена программа партийной учебы. В нее входили труды самого Мао Цзэдуна и несколько статей Сталина. И люди день за днем, месяцами занимались зазубриванием выдержек из них. Такой метод обучения не был новинкой в китайской традиции – он веками применялся в школе, когда ученики десятки раз повторяли вслед за учителем ключевые положения конфуцианской догматики, как то: «с чего начинается человек: его природа в основе своей добра. По природе люди друг другу близки, по привычкам друг от друга далеки». По своему малолетству дети могли не понимать еще толком смысла фразы, но она должна была крепко осесть в их подсознании, стать элементом мировосприятия. Теперь же аналогичная система обучения применялась к китайским коммунистам всех возрастов. Причем учебный процесс был построен в определенном смысле мастерски: люди впадали в фанатичный ажиотаж, с ожесточенными лицами и устремленными в одну точку взглядами выкрикивая хором изречения своего любимого вождя и вождя сопредельного коммунистического государства. Тогда же появились первые цитатники: бойцы вырезали отдельные фразы из газет и журналов и вклеивали их в записные книжки – они становились их неизменными спутниками и в минуты отдыха, и на позициях, и в рейдах по тылам врага.

Но заучиванием цитат дело не ограничилось. Партийцев еще и науськивали на «критику» тех руководителей, которые казались Мао препятствием на его пути к абсолютной власти. По той же конфуцианской традиции, людей могли прямо по имени не называть, якобы оберегая их «лицо» (так, позднее, в годы Культурной революции миллионы и миллионы раз звучали проклятия хунвэйбинов по адресу какого-то так и не названного «самого главного, стоящего у власти и идущего по капиталистическому пути» – но все прекрасно знали, что это заместитель председателя ЦК КПК, Председатель КНР Лю Шаоци).

Многие из критикуемых были сняты с руководящих постов. Те из них, кто вовремя осознал свои ошибки, поклялся в верности Мао и заслужил его доверие, пошли опять на повышение, но многие сгинули навсегда. Чистке подверглась не только верхушка партии – через нее прошли и многие рядовые партработники и активисты. Так была отработана не раз применявшаяся впоследствии тактика манипулирования революционным общественным мнением для того, чтобы держать в страхе, а при необходимости и устранять ответственных партийных и государственных работников любого уровня – выборочно или коллективно. С помощью «движения за упорядочение стиля в партии» были еще прочнее внедрены во внутрипартийную жизнь армейские порядки – железная дисциплина и единоначалие.

На VII съезде КПК, проходившем в Яньани весной 1945 г., Лю Шаоци, крепко стоявший тогда на партийном Олимпе, заявил в своем докладе: «Идеи Мао Цзэдуна – это идеология, объединяющая теорию марксизма-ленинизма с практикой китайской революции, это китайский коммунизм, китайский марксизм. Идеи Мао Цзэдуна – это дальнейшее развитие марксизма в национально-демократической революции в колониальных, полуколониальных и полуфеодальных странах в современную эпоху, это превосходный образец национального марксизма». А в принятом съездом новом уставе партии было записано: «КПК во всей своей работе руководствуется идеями Мао Цзэдуна».

Заключительный этап войны проходил в условиях, когда после объявления Советским Союзом войны Японии Советская армия освобождала Маньчжурию и Северную Корею, а американцы подвергли остатки японских вооруженных сил и японские города массовым бомбардировкам, сбросили на Хиросиму и Нагасаки новоявленные сверхсмертоносные ядерные бомбы. Воля Японии к продолжению сопротивления была сломлена. 2 сентября 1945 г. на борту американского линкора «Миссури» ее представители подписали акт о безоговорочной капитуляции. Как на то и рассчитывали китайские руководящие деятели, основную роль в победе над Японией сыграли иностранные силы. А КПК и Гоминьдану предстояло теперь решительным образом приступить к тому, к чему они давно готовились, – борьбе за власть между собой.

Советское правительство, заявив о заинтересованности в мирном разрешении китайских проблем, все захваченное у японской Квантунской армии вооружение передало Красной армии. Территория Маньчжурии перешла под контроль КПК. Американцы же оказали поддержку Гоминьдану, причем в самой необходимой ему на тот момент форме – предоставив большое количество транспортной авиации. Дело в том, что советские районы оказались в стратегически более выгодном положении: они были ближе к оккупированным японцами густонаселенным областям и большим городам, части же гоминьдановской армии располагались в основном в отдаленных от побережья западных и юго-западных районах страны. Чан Кайши потребовал от японского командования, чтобы его войска капитулировали перед правительственной НРА, и отдал ее частям приказ как можно быстрее продвигаться в освобождаемые районы. Здесь и оказались очень кстати услуги американской военно-транспортной авиации. В результате многие крупнейшие ранее оккупированные города перешли под контроль Чунцинского гоминьдановского правительства.