Время учеников. Выпуск 3 - Андрей Чертков

— До этих Чертовых скал еще надо дойти, — прокряхтел Кулак. — Сначала до них дойти, шерсть на носу, потом через них… Вот я даже не знаю, как Криворот собрался на эти самые Скалы карабкаться! Это ж какие веревки надо иметь, шерсть на носу, и какие крючья!

— А, может быть, правду говорят про Безносого? — проговорила жена мечтательно. — Может, правда, он со своим племенем перебрался за Скалы? Или в Скалах жить они остались… Говорят, там, в Скалах, много пещер, можно даже прямо в пещерах жить и никуда в лес не спускаться.

— Не было никакого Безносого! — проворчал Кулак, — Сплетни одни только, шерсть на носу! И про Безносого, шерсть на носу, и про его племя. Хрипатый вот был, это точно. Тоже все хотел за Скалы податься… Только это давно было, шерсть на носу, еще во времена Затишья это было. Пошел себе, значит, этот Хрипатый к Скалам, хоть ему и говорили: не ходи ты, шерсть на носу, к этим Скалам. Не послушал, пошел с несколькими мужиками, да напоролся где-то по пути на мертвяков. Ну, ему кишки-то на рогатину намотали, шерсть на носу, и ему намотали, и мужикам его тоже, и больше-то уж они к Скалам никогда не ползали.

— Мне болотники нужны, Кулак, — сказал Кандид. — Три пары. Найди получше.

— Зачем тебе болотники? — удивилась жена. — Мы не через болота идем, мы через Паучий перелесок, потом по полю, там нет никаких болот, Умник. Зачем тебе болотники?

— Я не пойду с вами через перелесок, — произнес Кандид после некоторой паузы. — Я возвращаюсь через Шипящие болота к Безымянному озеру.

— Это еще зачем? — воскликнула она. — Зачем это тебе опять к Безымянному озеру? Ты чего это выдумал, Умник?! Один раз тебя чуть не убили на этом озере, так ты снова — туда!

— Так нужно, — произнес он твердо. — Потом я догоню вас на поле, понимаешь? Я схожу к озеру и по болотам вернусь прямо к полю. Ничего со мной не случится.

Кулак, что-то бормоча, полез перебирать мешки в поисках болотников.

Жена молчала. Он тоже молчал. Он не стал говорить ей «наверное, вернусь», он сказал «вернусь». Так было лучше и спокойнее. И для нее, и для него самого.

Возле его ноги, что-то лопоча, появилась дочка. Он взял ее на руки. Дочка стала теребить его за ухо, потом обняла за шею и притихла.

Какое-то время они стояли и молчали, а Кандид думал: действительно, зачем я иду к этому самому озеру? Я не понимаю, для чего иду, но знаю, что обязательно пойду. И не только потому, что хочу спасти Лену, хотя и ее ведь можно не спасать, совсем не обязательно ее спасать. Но только я и это знаю точно. То, что не смогу не помочь ей, никак не смогу. Может быть, там, на озере что-то прояснится, и я пойму, зачем я туда пришел? Что движет мной? Мои ли собственные желания, или растревоженные чувства отца, доставшиеся мне по наследству? А, может, и то и другое одновременно, может, их уже нельзя разделять, может быть, это одно целое, и всегда было именно одним целым?

И тогда он вдруг со всей отчетливостью понял, как схож, просто невообразимо схож этот сегодняшний день с тем далеким, бесконечно далеким ранним утром, когда отец, не объясняя ничего никому, даже им, своим самым близким людям: жене и сынишке, — просто попрощался — и ушел в неизвестность. Так же как сегодня, он в то утро не знал ответов на свои вопросы. И так же как сегодня, он понял тогда, что будет их искать во что бы то ни стало.

Глава четвертая

Идти было трудно. Сухие участки под ногами не попадались уже давно, и за каждым шагом приходилось следить особо. Мокрые, вязкие кочки сменялись коварными топляками, то и дело норовившими ускользнуть из-под ног, выбросив вверх вонючую грязь. Часто приходилось останавливаться, втыкать шест в трясину и очищать разбухшие болотники от налипшей тины, водорослей и бурой слизи. Переплетения лиан здесь в редких местах доставали до поверхности, и рассчитывать надо было только на шест и собственные силы. Лес над Шипящими болотами сомкнулся плотной темной пеленой, солнечные лучи почти не пробивались сквозь густую массивную завесу, отчего вокруг царил душный сырой полумрак. Болота полностью оправдывали свое название. Они буквально кишели протяжными шипящими звуками самых разных тональностей, долетавших до слуха с самых разных направлений. Создавалось впечатление, что звуки — это загадочные живые существа, стремительно летающие над трясиной и слева направо, и снизу вверх. Ш-ш-ш-и-х-х… Они то уходили вертикально вверх буквально из-под ног и терялись в вышине, в оранжево-зеленой массе. Ш-ш-ш-и-х-х… То проносились горизонтально, многократно отражались, меняли направления и таяли вдали. А то вдруг начинали суматошно и хаотически пронзать пространство под разными углами, с разной громкостью, словно кто-то неожиданно устраивал между собой перестрелку из ракетниц с невидимыми ракетами. Ш-ш-ш-и-х-х… Ш-ш-ш-и-х-х… Ш-ш-ш-и-х-х…

Первое время Лена сильно пугалась этих летающих звуков, но потом привыкла и сейчас уже даже не вздрагивала, только иногда замирала, опершись о шест, и оборачивалась назад, в сторону Кандида. Силы уходили немалые, а привалов Кандид решил не делать. Времени у них было очень мало, продвигались они медленно, и перспектива заночевать на болотах Кандиду не улыбалась. Рыжий шел первым, каким-то невероятным и необъяснимым чутьем выбирая путь. Кандид не вмешивался. Периодически Лена сверялась по своему наручному компасу, и парень ни разу не подвел. Сначала Кандид опасался, что Лена не выдержит этого перехода. Ей было тяжело, но она держалась, даже не пикнула ни разу, хоть и оступалась, проваливалась в вязкую жижу, с которой не справлялись болотники, и Кандиду постоянно приходилось помогать ей выкарабкиваться из грязи. Она только молча хваталась за протянутый шест, поднималась, смахивала со лба рукой слипшиеся волосы и двигалась дальше. Одежда ее уже давно приобрела однотонный бурый цвет. Они шли молча, здесь было совсем не до разговоров, если не считать их редких перекрикиваиий с Рыжим, маячившим впереди.

Все, что он успел узнать о Лене, она сбивчиво поведала ему в тот непродолжительный отрезок времени, когда они шли со стоянки через засохший ручей, через овраг, затем через камыши к Шипящим болотам. Она рассказала ему, как ехала по дороге на вездеходе, как земля под колесами вдруг начала трястись и приборы в кабине не успевали реагировать, а она и вовсе растерялась, как какие-то жуткие, приземистые серые тени замелькали где-то впереди, и ей стало очень страшно, потом тряхнуло еще сильнее, ей почудилось, будто дерево выпрыгнуло на дорогу, затем что-то тяжелое свалилось сверху прямо на лобовое стекло, и тогда она запаниковала, стала кричать и лихорадочно крутить баранку, вездеход рвануло куда-то вбок, он накренился, сошел с дороги и въехал в какую-то лужу. Но ей было уже не до того, ей стало очень страшно, ужас обуял ее настолько, что она забыла и про рацию и про оружие, выскочила из кабины и помчалась сквозь заросли, куда глаза глядят, и неслась до тех пор, пока перед ней не возникло озеро. Тогда она забилась в тростники и сидела там, трясясь и плача. Сколько времени она пряталась на берегу, Лена не знала. Кончилось все тем, что появились вооруженные люди, очень злые и тоже напуганные. Она подумала, что ее сейчас убьют, стала кричать, пыталась жестами им что-то растолковать, но они, конечно, ничего не понимали, да они и не стремились ее понять. Ей связали руки и потащили за собой, а она выбивалась из сил и все боялась, что упадет и тогда они ее прирежут или бросят, неизвестно где…