Лик Победы - Вера Камша

– Я уеду, – Робер вскочил и рывком обнял мать. Впервые в жизни. Раньше ее защищали отец, Арсен, Мишель, теперь остался только он. – Уеду…

– Ночью, – Жозина уже справилась с собой. – Эти не должны знать, куда ты поедешь. Тебе надо в Ургот.

Робер был согласен на что угодно, но что он забыл в Урготе? Фома дохлых лошадей не скупает.

– Сядь, – мать указала на скамеечку у своих ног. Раньше это было место Мишеля, а они с Сержем сидели на подоконнике. – Ты знаешь, в юности я дружила с Арлеттой. Нас было три подруги, три фрейлины ее величества Алисы… Мы всегда были вместе…

Это Робер помнил. Три фрейлины в одно лето вышли замуж за троих друзей по Лаик. Арлетта Рафиано стала графиней Савиньяк, Каролина Борн – графиней Ариго, Жозефина Ариго – герцогиней Эпинэ. Переворот Диомида превратил друзей во врагов. Эпинэ остались верны Алисе, Савиньяки пошли за победителями, Ариго повисли между молотом и наковальней… Дети друзей выросли врагами. Глупо, вернее, было бы глупо, если б одни не топили других в крови. У Ренквахи Савиньяки были с Алвой, а Эпинэ – с Окделлом. Робер заставил себя улыбнуться.

– Я помню Арлетту Савиньяк.

– Лионель теперь маршал, – с каким-то удивлением произнесла мать. – Арлетта говорит, он лицом в Арно, а головой в Рафиано. Его брат, тот Савиньяк во всем.

Близнецы Савиньяк… Робер знал Эмиля, оба служили в одном полку, оба понимали в лошадях, на чем и сошлись, обоим не было дела до политики. Зато политике было дело до них. Из Эпинэ пришло письмо – вызов к больному деду. Дед был здоров, но в полк теньент Эпинэ больше не вернулся.

– Я служил с Эмилем, а Лионель был в столице.

Но несколько раз приезжал к брату. Один раз они отправились на разведку, хотя их никто не просил, и поймали дриксенского капитана. Второй раз забрались на постоялый двор и устроили потрясающую пьянку. Теперь они враги, как глупо…

– Арлетта сейчас не в Савиньяке, а в Сэ… Думаю, по просьбе Лионеля. Он к ней приезжал, а потом Арлетта была у меня, – мать подняла ставшие сухими глаза. – Робер! Постарайся меня понять. Дело не во мне, я… Я думала, ты тоже погиб. Вместе… вместе с отцом и братьями. И я не умерла, не понимаю почему. Я живу без Мориса, без детей, в моем доме хозяйничают ызарги… Прости, я опять не о том. Неужели ты не видишь, что это бессмысленно?

Он видел, но все-таки спросил. Чтобы ей было легче.

– Что, Жозина?

– Эти ваши войны… Вам не победить.

Не победить. Это он понял окончательно и бесповоротно. Более того, он не хочет победы, только другой дороги у него нет. Эгмонт, отец, братья выбрали за него, а Матильда и Альдо протянули руку изгою. И еще неизвестно, кто держит крепче, мертвые или живые.

– На все воля Создателя.

Почему мы говорим о высшей воле, когда надо оправдать собственное безволие?

– Создатель не может хотеть, чтобы его дети убивали друг друга! – Мать никогда так не кричала, она вообще никогда не кричала.

– Прости…

Прости, что не обещаю уцелеть. Я постараюсь. Ради тебя, но я ничего не могу обещать. У меня есть сюзерен, и я теперь – Повелитель Молний.

– Робер, – она все понимает, но не может принять, – послушай. Дорак не хотел отдавать Эпинэ Альбину, этого никто не хочет. Кроме Колиньяров. Поезжай к Эмилю, он в Урготе с Вороном. Напишите оттуда Фердинанду, тебе позволят вернуться… Мертвых надо хоронить, иначе начнется чума. Морис… Твой отец был для меня всем, он и дети. Семеро, Робер… Остался только ты… У меня должны быть внуки, Ро, и они должны жить здесь.

Глава 9

Эпинэ

«Le Sept des Êpêes & La Dame des Êpêes & Le Huite des Deniers» [76]1

Как заманчиво. Спрятаться за Эмиля и, скажем прямо, за Ворона, отречься от прошлого, от друзей и вернуться. Его и впрямь могут простить и даже наверняка простят. Лионель пошел в дядюшку-экстерриора, слов на ветер не бросает. Дорак не хотел усиления Колиньяров? Похоже на то. А Ворон с Дораком всегда были заодно, не потому ли он и выпустил пленника? Судьба как нанялась отводить от Робера Эпинэ пули: Ренкваха, Сагранна, Агарис, Алати…

Говорят, Леворукий гонит от себя тех, кто не дорожит жизнью. Если так, Иноходцу Эпинэ грозит бессмертие. Свинья, он опять забыл о Жозине: чтобы она умерла спокойно, он обязан ее пережить. Хотя бы на день. Выходит, Ургот? А что сказать Альдо? Попросить подождать? Смешно, сюзерен взорвется и наделает глупостей. Его нельзя пускать в Гальтару и вообще оставлять без присмотра. Матильда ничего не знает, а Мэллит Альдо не указ. Тот, кто любит, не удержит равнодушного. Умереть с ним и за него – это да, но не остановить.

– Сударь, завтрак подан.

– Я сейчас, Мари.

Мари… Она постарела, как и мать. Надо спросить, куда делась Берта, наверное, вышла замуж. За Гастона или нет? Робер с робостью взялся за торжественно разложенную одежду, пахнущую лавандой и сундуком. Завтрак в тихом семейном кругу – он, мать и родичи… Твою кавалерию, как сказала бы Матильда.

Жозина младше принцессы на четыре года и тоже потеряла всех, кроме одного, но Матильда и смирение – понятия несовместные, а мать превратилась в тень. И она не хочет мести, как Мирабелла Окделлская. Матери нужно, чтоб он вернулся, женился и жил вместе с ней. Арлетта обещала помочь, значит, поможет, Рафиано никогда не бросались словами. Так же как и Савиньяки. У него есть шанс вырваться из ловушки, в которую их всех затащил дед. Жозина права – хватит с Талига восстаний и гражданских войн, только как загнать в один денник двух морисков?

Даже если гоганы и «истинники» отступятся, Альдо с Диконом полезут в Гальтару, и один Леворукий знает, что они там раскопают. Если доберутся туда живыми, разумеется. А если «рыжие» и «серые» продолжат игру, польется кровь. Как в Варасте и Сагранне.

Куда ни кинь, всюду клин, или это он не видит выхода, а Лионель его найдет? От поездки в Урготеллу беды не будет. Нужно попробовать, хотя бы ради Дика и других мальчишек, которых швыряют в огонь собственные семьи. Если Раканы, Эпинэ и Окделлы пойдут на мировую, хогбердам и кэвендишам конец. И войнам конец, по крайней мере внутренним, а с Гайифой и Дриксен Алва справится.

– Ро, что с тобой? – мать, и когда только вошла, пыталась улыбнуться, но к исхудавшему лицу прилипла тревога.

– Я поеду в Ургот, Жозина, – твердо сказал Робер, – и попробую договориться! Эмиль был моим другом, а с Вороном мы… встречались. Он не так уж и страшен.

– Слава Создателю, – она по-детски шмыгнула носом. – Прости… Я все время плачу… Раньше этого не было.

Раньше они скрывали от Жозины все, что могло ее расстроить, потом стена в одночасье рухнула, и она осталась одна на восьми ветрах. Вдова и мать мертвых сыновей… Мэллит тоже одна, Жозина б ее не обидела.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});