Темный ангел - Салли Боумен

От Гвен тоже мало что удалось узнать о реакции Мод на такую новость, как Констанца ни приставала с расспросами. Гвен была поглощена своим горем. Она, правда, вяло попыталась разубедить Констанцу. Но, видя необъяснимую уступчивость мужа и решительность Констанцы, смирилась. Теперь Гвен просто избегала ее. Так что, ожидая Мод, Констанца была переполнена любопытством. Какой появится Мод? Станет слезно умолять ее или обвинять? Может, она надеется, даже теперь, что удастся убедить Констанцу отказаться от помолвки?..

Констанца готовила себя к различным житейским обстоятельствам, как актриса готовится к выходу на сцену. Для этого случая она заблаговременно приготовила небольшую речь. Однако появление Мод повергло ее в замешательство. Та вошла в гостиную такая же собранная, как обычно, и явно в бодром расположении духа. Она не опустилась ни до ругани, ни до обвинений, не стала ни о чем упрашивать.

Констанца, выдержав паузу, принялась излагать свою заранее заготовленную речь. Она никогда не забудет, говорила Констанца, сколь многим обязана Мод, вспомнила, что Мод всегда заботилась о ней. Именно по этой самой причине, сделала она ударение, ей пришлось некоторое время даже бороться с собственными чувствами, вспыхнувшими по отношению к сэру Монтегю. Она пыталась не обращать на них внимания, пыталась справиться с ними. И, только убедившись в его уважении к этим чувствам, уступила.

Констанца продолжала и дальше в том же ключе. Мод выслушала ее до конца. Пару раз, правда, Констанца замечала в ее глазах иронию, но решила не реагировать. Когда речь была закончена, Мод некоторое время молчала. Обе женщины по-прежнему стояли посредине гостиной.

– Ты почему-то не произнесла слово «любовь», – задумчиво заметила Мод. Она рассеянно взглянула в окно. – Странно. И Монтегю тоже.

Констанцу это определенно задело – Штерн вполне мог бы, подумалось ей, упомянуть и любовь хотя бы для того, чтобы придать больше силы своим аргументам в объяснениях с Мод.

Она нахмурилась.

– Мне не хотелось бы причинять вам страдания, – начала она, но Мод категорическим жестом остановила ее тираду:

– Констанца, не нужно держать меня за дуру. Тебе абсолютно все равно, страдает ли кто-нибудь из-за тебя или нет! И более того, из тебя вышла готовая интриганка, как я вижу теперь. Впрочем… – Мод снова повернулась от окна к Констанце и изучающе посмотрела на нее. – Я пригласила тебя не для того, чтобы задавать вопросы или спорить с тобой. И у меня нет настроения выслушивать проникновенные речи, так что побереги дыхание. – Она помолчала. – Просто решила сказать тебе кое-что…

– Что именно, тетя Мод?

– Я тебе не тетя. И больше меня так не называй.

– Так о чем речь?

– Ты совсем не знаешь Монтегю.

Она снова повернулась и направилась к окну. Констанца не спускала с нее глаз, потом, когда Мод подошла к окну, скорчила гримасу ей в спину.

– Конечно, я со временем узнаю его получше…

– Возможно. Но ты не знаешь его сейчас.

– А вы знаете?

При этих словах Мод обернулась. Тон Констанцы стал вызывающим. Возможно, ей хотелось спровоцировать Мод. Какое-то время Мод молча рассматривала ее. В этом взгляде читалось презрение и одновременно жалость.

– Я знаю, – прервав молчание, ответила она. – И знаю лучше, чем кто-либо другой. У меня нет желания больше встречаться с тобой, но, прежде чем ты уйдешь, должна предупредить тебя. Хотя, конечно, вряд ли ты воспользуешься этим предостережением.

– Предостережением? О Боже! Как драматично! – на лице Констанцы мелькнуло подобие улыбки. – Наверное, я сейчас услышу какое-то ужасное откровение. Если так, то вам следовало бы знать…

– Никаких откровений, Констанца. Ничего столь потрясающего.

Мод направилась к двери. Констанца поняла, что их беседа подошла к концу.

– Только одно замечание. Как это ни вульгарно звучит, но, выбрав Монтегю, а я уверена, что выбор был именно твой, а не наоборот, ты отхватила кусок больший, чем можешь проглотить.

– В самом деле? – Констанца скептически покачала головой. – У меня, знаете ли, острые зубки…

– Побереги их, они тебе еще понадобятся, – ответила Мод, вышла из комнаты и закрыла за собой дверь.

Часть пятая

ДОЛГИЙ ПУТЬ

1

«Бедная Дженна, – писала Констанца в своем дневнике. – Я навещала ее сегодня, Окленд, ради твоего ребенка. Ты не надеешься, что Хеннеси скоро убьют? А я надеюсь на это. Надеюсь, что какой-то немец возьмет его на мушку. Окленд, если можешь, направь пулю, ладно? Очень хорошо. Точно между глаз.

Что еще? Монтегю – сущий дьявол, но я тебе уже писала об этом. Сегодня я читала ему последнее письмо от Джейн, копируя ее голос. Может, это и не очень красиво по отношению к ней, зато чтение получилось очень забавным. Бедная Джейн. Знаешь, зачем она отправилась во Францию? Она хочет оказаться на том месте, где ты погиб. Зря только время теряет. Ведь тебя там нет – ты сейчас в другом месте, известном только мне. Ты мой, а не ее – ведь мы заключили союз, помнишь?

О, Окленд, как я хочу, чтобы ты снова ко мне пришел ночью! Придешь – хотя бы один раз?»

– Теперь убедился? – Я захлопнула блокнот.

Векстон никак не комментировал услышанное. Сказал бы, к примеру: «Прямо какое-то извращение – писать письма мертвому».

– А что значит – «Монтегю – сущий дьявол»? Знаешь, я встречалась со Штерном. Констанца пишет, что между ними не было любви, на самом деле он очень сильно ее любил.

– Он так тебе сказал?

– Как ни странно, да. Это случилось незадолго до его смерти. Он знал, что умирает, – возможно, в этом причина. Я не уверена. Он как-то рассказывал мне…

Я замолчала. У меня перед глазами снова был Штерн – в тишине своей комнаты в Нью-Йорке он рассказывал мне, как распался их брак с Констанцей. Он также дал мне один совет, которому я не последовала.

– А о чем он рассказывал?

– Об одном случае. Печальном. Возможно, горьком. В его голосе, правда, не было горечи. В изложении Штерна это была настоящая история любви. Правда, он все время избегал этого слова, но под конец добавил: «Видишь, я любил свою жену».

Установилась тишина. Векстон отвернулся.

– Пожалуй, – сказал он, помолчав, – мне тоже так казалось. Стини считал его бездушным. Но я всегда придерживался иного мнения на этот счет – противоположного. Когда бы я ни встречался с ними, он не сводил с нее глаз, знаешь ли, все время. При этом на его лице появлялось такое выражение… Представь себе, заслонка в топке, а за ней бушует пламя. Заглянуть туда нельзя – обожжешь лицо. Где-то так это и было – вся сила чувств под маской бесстрастия. Прогулка в ад – вот что такое этот брак! – добавил он, помолчав. – Я всегда так считал. Впрочем, люди сами себе создают преисподнюю. Ну а Констанца любила его, как думаешь?