Психология масс - Дмитрий Ольшанский

— спад массового террора, постепенная стабилизация нового порядка, умиротворение экстремистских настроений или, в ином варианте, реставрация старого порядка.[164]

Понятно, что не все революции и революционные движения должны иметь именно такой ход развития. Приведенная схема разработана на основе анализа хода прежде всего великих революций. Известны также и революции бескровные, без периода террора, или же с «пропусками» каких-то иных этапов и стадий.

Реформаторские движения. В отличие от революционных, массовые реформаторские движения обычно возникают, когда состояние социально-политического беспокойства охватывает сравнительно ограниченные круги и общности, когда совместные стремления людей к изменению существующей ситуации не сталкиваются с репрессиями со стороны властей, когда лидеры движения обладают свободой действий, пользуются средствами публичной связи с общественностью и когда неудовлетворенные потребности, запросы и притязания людей касаются далеко не самых значимых сторон их повседневной жизни. В силу этого подобные движения обычно не достигают таких значительных масштабов массовости, как революционные движения, — как правило, в них просто не хватает для этого эмоционального тонуса, напряжения и притягательности. Такие движения часто могут институционализироваться и действовать в форме добровольных объединений, в рамках установленного социального порядка и существующей общественно-политической системы, стремиться к проведению желаемых изменений законодательным путем или посредством изменений внутри действующих институтов системы.

Примерами реформаторских движений принято считать движение за эмансипацию женщин, профессиональные движения, просветительские движения, антиалкогольное движение, движение в защиту животных, различные филантропические движения и т. д. По своей сути, это эволюционные достаточно массовые движения со всеми их особенностями и ограничениями.

Этапы развития эволюционных движений обычно выглядят следующим образом:

— состояние социального беспокойства, охватывающего некоторые круги и общности по поводу определенного положения дел, вызывающего недовольство;

— спонтанное возникновение на базе данного состояния различных форм агитации, дискуссий, пропаганды, посредством которых идет поиск путей разрешения проблемы, — это осуществляется людьми, наиболее остро ощущающими недовольство или обладающими определенными представлениями о том, что следует изменить в жизни;

— в результате такой спонтанной деятельности возникает сознание некоторой общности целей, создаются круги и свободные неформальные группы людей, объединенных скорее не чувством, а именно сознанием общности целей; выделяются лидеры, которые иногда могут обладать чертами «пророков» и «провидцев» — идеологов, создающих представление о новом порядке или новом положении вещей;

— такие спонтанно возникающие круги и группы для реализации своих целей формируют объединения, имеющие управление, организацию, статусы и предписания, регулирующие их деятельность, — это этап возникновения и разрастания институциональных форм движения; во главе их становится новый тип лидера-организатора, возникает нужда в технических руководителях, умеющих организовать и направить деятельность быстро разрастающихся объединений, охватывающих значительные территории;

— начинается использование возникших организационных форм для реализации поставленных целей; на первый план выдвигаются политики или деятели, являющиеся не организаторами, а исполнителями, обеспечивающими эффективную деятельность движения; итогом становится либо достижение принципиальных целей движения, либо его поражение;

— в случае достижения целей наступает бюрократизация движения (последняя фаза — «окостенелого прозябания» по Я. Щепаньскому) и, соответственно, за этим следует практически неизбежный отлив масс — в связи с неизбежной утратой движением мобилизующих эмоций и стремлений (Щепаньский, 1969).

Экспрессивные движения. Для полноты картины никак нельзя пропустить и явно не политические, а сугубо общественные, но отчетливо массовые движения, отличающиеся своими особенностями. Так называемые экспрессивные движения возникают в результате определенных процессов, охватывающих иногда широкие круги и общности людей, ищущих удовлетворения потребности выражения личности, а также удовлетворения эстетических, религиозных или интеллектуальных потребностей и потребности выразить определенные импульсы, возникающие под влиянием какой-либо выдающейся индивидуальности (вождя). Сюда, например, относятся движения морального и религиозного возрождения, охватывающие иногда очень значительные массы, но не образующие той очень компактной институционализированной формы, какая присутствует в реформаторских и революционных движениях. Примеры таких движений — это еще и эстетические движения, движения сторонников определенных интеллектуальных и художественных течений, движения приверженцев той или иной музыки, танцев и т. д.

Именно такие движения, с социально-психологической точки зрения, являются действительно массовыми, полностью и исключительно стихийно подчиняясь действию известных эмоционально-заразительных и слепо-подражательных механизмов психологии масс. Такие движения «изменяют и обогащают образцы поведения, системы ценностей, критерии оценок, вносят и пропагандируют новое интеллектуальное содержание, новые взгляды на жизнь, новую моду в одежде, манере выражаться, взаимоотношениях и взаимодействиях. Они действительно создают новые установки и способствуют распространению идеологии» (Щепаньский, 1969).

По своей социально-психологической сути такие стихийные движения часто выступают в особом качестве эмоционального фона, психологической праосновы более политизированных и в большей части организованных революционных или реформаторских политических движений. Приведем две цитаты из работ В. И. Ленина — крупнейшего специалиста-практика в области организации политических партий и массовых движений. «Стихийность движения есть признак его глубины в массах, прочности его корней, его неустранимости, это несомненно». «…«Стихийный элемент» представляет из себя, в сущности, не что иное, как зачаточную форму сознательности. И примитивные бунты выражали уже собой некоторое пробуждение сознательности…» (Ленин, 1967–1984).

Существуют разные подходы к пониманию того, что же такое политическая партия. С одной стороны, Б. Констан в 1816 г. писал: «Партия есть общность лиц, публично исповедующих одну и ту же политическую доктрину». С другой стороны, в 1760 г. Д. Юм тонко отметил, что программа играет основную роль лишь на ранней стадии, когда она служит объединению разрозненных индивидов, но затем на первый план выходит организация, а платформа становится всего лишь аксессуаром[165].

Известный современный словарь предлагает более сложный и во многом комплексный поход к определению данного понятия. «Партия политическая (от лат. partis — часть) — организованная группа единомышленников, представляющая интересы части народа и ставящая своей целью их реализацию путем завоевания государственной власти или участия в ее осуществлении. Политическую партию следует отличать, во-первых, от политического движения, которое не имеет характерных для партии организационной структуры и детально разработанной политической программы, во-вторых, от группы давления, которая стремится не к завоеванию государственной власти, а лишь к обладанию влиянием над теми, кто ее осуществляет»(«Политология: Энциклопедический словарь», 1993).

До сих пор практически отсутствуют серьезные попытки социально-психологического рассмотрения политических партий. Однако, это возможно, по крайней мере, с точки зрения массовой психологии членов партии. Сказанное означает, что центром нашего рассмотрения являются массовые или претендующие на массовость партии.

По М. Соболевскому, «этимологически слово «партия» происходит из латыни и означает часть более крупной общности. Уже в древнем мире его использовали для обозначения политической организации. В этом значении Цицерон, Плавт или Сал-люстия говорят о «фракции» или «партии» в отличие от «амичитиа», благородного, «хорошего» союза друзей. Фракция была неблагородным, плохим союзом. Это толкование вошло в историю, и еще в XVIII веке для Робеспьера во Франции или Вашингтона в США фракция ассоциировалась со злом. Однако в римской политической литературе употребление слова «партия» еще не было четко определено, и этот термин имел различные значения. Им обозначали как политиков вокруг вождя (так, говорили о партии Цезаря, Мария, Суллы и т. п.), так и группу людей, управляющих государством, или (у Саллюстия) сенат в противоположность народу» (Sobolewski, 1974). Но подлинная история достаточно массовых политических партий как особых, отличающихся высокой степенью институционализации политических движений датируется концом XVIII и в особенности XIX веком. Это связано со вступлением на политическую арену «третьего сословия», затем с началом борьбы буржуазии с пролетариатом, а в XIX веке — с введением всеобщего избирательного права.