Можно ли обижать мальчиков? - Yelis

время собрал мангал, пережёг купленные (что показалось мне дичью) в магазине дрова и, нанизав на шампуры хорошенько промариновавшееся мясо, уложил его поверх тлеющих углей. Внимательно контролируя отсутствие открытого огня, я поливал оставшимся маринадом готовящийся шашлык, периодически переворачивая его и следя, чтобы он не пригорел. Примерно через тридцать минут мясо со всех сторон зарумянилось, распространяя вокруг одурманивающий запах витамина В1, и я, надрезав ножом один из самых больших кусочков и убедившись, что мясо внутри светлое и выделяет прозрачный сок, снял готовый шашлык с мангала.

А место снято с шампуров мяса заняли замаринованные овощи, которые подоспели как раз к тому времени, когда остывший шашлык можно было есть, поливая его ткемали и не боясь обжечь себе губы или язык.

К моменту окончания запекания овощей вся мебель с нашей веранды переместилась на наш же газон. Настя, быстро сбегав в свой коттедж, застелила стол принесённой чистой скатертью и расставила всю посуду. А затем и Наташа, что-то невнятно промычав, убежала в их с Настей домик.

Часть приготовленной вкуснятины, поглядев на вьющуюся вокруг облизывающуюся женскую пару и послушав серенады их и своего желудков, я сразу отложил в отдельную посуду и отнёс в холодильник, чтобы угостить потом маму Машу.

Вернувшись, я увидел, что оставшееся было поровну разложено по тарелкам, в дополнение к которым появились принесённая Наташей бутылка вина и три стеклянных бокала, уже наполовину наполненные темно-бордовой в свете заходящего солнца жидкостью с приятным ароматом сухофруктов.

«Дают — бери, бьют — беги! Что ж, — я глубоко вздохнул, покосившись на невозмутимых девушек, беспардонно спаивающих несовершеннолетнего подростка. — Наливают — пей!» Но прекрасно помня своё недавнее алкогольное прошлое и данное после него самому себе обещание, твёрдо решил ограничиться всего лишь одним наполненным уже бокалом вина. Не выливать же его! И это не целая бутылка, почти полностью оприходованная в одно лицо. Уж с единственным неполным бокалом я справиться должен.

Первый тост, произнесённый мною стоя, как основным организатором мероприятия, был полон искренней благодарности всем добрым людям и персонально двум таким же неравнодушным девушкам, сидящим напротив, которых мне посчастливилось встретить на своём коротком жизненном пути.

Прослушав мелодичный стеклянный перезвон я, сделав небольшой глоток сладкого, такого, как мне нравится, вина, отставил бокал и присоединился к дружному рукоплесканию, после которого мы с девушками жадно набросились на долгожданный ужин.

Шашлык удался! Мясо и овощи, приправленные острым грузинским соусом, были мягкими, нежными и сочными, просто тающими на языке. До утоления первого голода за столом только и слышались звуки работающих челюстей, перемежающиеся неконтролируемыми сознанием возгласами удовольствия от испытуемого кулинарного наслаждения.

Второй бокал по предложению Анастасии мы единодушно подняли за наших родителей, пожелав Марии Степановне как можно легче и поскорее справиться с неожиданно возникшими служебными обязанностями.

Третий тост за присутствующих прекрасных дам я, как настоящий мужчина, провозгласил, снова воздев себя на ноги, и, несмотря на полную ясность сознания, покачиваясь, как одинокая берёза на ветру, что было странно, так как я не осилил и половины налитого девчонками в мой бокал вина.

Следующий тост был исконно женским. «Во все года, во все века четвёртый тост за мужика!» — ограничилась Наталья первой его половиной. А я мысленно продолжил знакомую мне вторую часть тоста: «Пусть он и царь, пусть он и бог, но он всегда у наших ног». А потом вспомнился и похабный вариант продолжения, в котором слово «у» заменено на «меж». Меня даже на смех от этого потянуло. Больше я ничего не помню.

Проснулся я ранним утром с отличным самочувствием хорошо выспавшегося, полного сил молодого парня, который всю ночь смотрел эротические сны с участием двух соседских красавиц в главных ролях. И настроение моё было прекрасным до того момента, пока я не нашёл в холодильнике остатки шашлыка, аккуратно упакованные в пищевые контейнеры, и не вспомнил об очередном своём позоре, связанном с употреблением спиртосодержащих напитков.

Выйдя на улицу, я увидел наличие идеального порядка, наведённого девушками после вечеринки, и отсутствие их самих, хотя часы мне говорили, что время зарядки уже на подходе. Может девушки устали после вчерашнего дня и просто ещё не проснулись?

Через час нервного ожидания в кресле и неловкого поглядывания в сторону безмолвного соседского коттеджа у меня напрочь пропало желание бегать. А то, что я ничего не помнил, только усугубляло ситуацию, заставляя придумывать, что я мог наговорить или, не дай Бог, сотворить по отношению к девушкам такого, что они на меня всерьёз обиделись и не пришли, как обычно, на утреннюю пробежку. И чем дольше я сидел на веранде в одиночестве, тем мрачнее становились картины, рисуемые распалившимся от недостатка информации мозгом. И тем сильнее я ругал себя за бесхребетность. Ведь давал слово не пить. И не сдержал.

Процесс самобичевания прекратила голодная мама Маша, вернувшаяся наконец-то домой после непредвиденного дежурства. Обрадованный её приходом, я, пока она мыла руки, быстро разогрел в микроволновке отложенный специально для неё шашлык. А затем радостно наблюдал, как она его кушает, и слушал её рассказы и похвалы своим кулинарным стараниям.

После насыщения мама Маша заметно осоловела, и на её вялые расспросы о проведенном с девушками застолье мне удалось кое-как отбрехаться, не вдаваясь особо в подробности, которых я абсолютно не помнил. А то, о чём помнил или предполагал, вспоминать, а тем более рассказывать совершенно не хотелось.

Уложив почти сразу уснувшую от усталости женщину отдыхать, я с приподнятым настроением решил повторить вчерашнюю эфирную тренировку, которой и прозанимался до самого вечера.

На вечернюю пробежку девушки тоже не пришли. Я даже подумал, что они уехали, но позже увидел свет в их окнах и мелькающие за ними знакомые силуэты. Мама Маша спала. И я решил улечься спать пораньше. Даже на море сегодня не ходил — не было соответствующего настроения.

Утром последнего летнего дня меня разбудили просочившиеся сквозь сон до моего сознания голоса мамы Маши и объявившихся наконец-то наших соседок, непринуждённо болтающих в соседней комнате. Прислушавшись к едва слышному женскому разговору, мне с огромным удивлением и облегчением довелось узнать, что я, оказывается, просто молодец, очень вкусно готовлю, галантный и обходительный кавалер и что вообще мама Маша воспитала очень хорошего сына. Ещё подруги интересовались, когда мы собираемся завершать отдых, ведь завтра —