Запах ночного неба - Энни Вилкс

крепко, как могла, обняла его за пояс, не говоря ни слова. Ей показалось, что черный герцог застыл, пока она, не дыша, не разнимала рук, а когда Алана уже хотела отстраниться, накрыл ее спину теплом, удерживая рядом.

— Алана, — нежно шепнул он ей в волосы. — Я не могу ничего исправить, это правда. Но могу рассказать тебе еще один секрет, и этот секрет должен остаться только между нами хорошо?

Алана подняла лицо. Даор дал ей чуть отстраниться. Он был снова так близко, и так горячо было его ощущать рядом! Он наклонился к ней, словно желая поцеловать, и Алана, вдруг испугавшись, закивала:

— Обещаю.

— Перерождение существует, — очень тихо сказал ей Даор. — Она не пропала, не растворилась. Рано или поздно и Вила, и твой отец, и твои друзья, и Голденеры вернутся. Ты не узнаешь их, не познакомишься и, может быть, не застанешь. Но они не исчезли.

— Я так хочу в это верить, — сказала Алана сквозь слезы благодарности. Какая-то пружина внутри разжалась, и она чувствовала, как возвращается обратно в себя, какой себя знала. — И я хочу поблагодарить воина, который спас Еву. Вы поможете мне найти его?

— Маленькая моя добрая девочка… — прошептал Даор, и Алану поразило тепло его голоса. — Конечно, помогу. И награду выберем вместе, как ты хочешь.

Алана только открыла рот, чтобы спросить, как можно наградить того безымянного воина — и утонула в глубоком, нежном поцелуе. Черный герцог держал ее лицо в своих ладонях, бережно, не притягивая силой, и от этого хотелось завыть и самой прижаться крепче. Ноги снова стали ватными, а в голову хлынул жар, пьянящий и срывающий маску безразличия. В этот раз Алана по-настоящему ответила Даору, приподнимаясь на цыпочки, цепляясь за его плечи, отбрасывая осторожность и смущение, так это было восхитительно.

Руки герцога скользнули по ее напряженной спине, и Алана с наслаждением ощутила, что он не дает ей отстраниться. Это захватывало дух, словно она рухнула с обрыва — и взлетела, пропуская через себя холодный ночной воздух. Алана положила ладони ему на грудь и ощутила быстрое и сильное биение сердца, и это вскружило ей голову еще больше.

Дыхания не хватало.

Даор почувствовал это и отстранился, давая девушке судорожно вздохнуть. Алана вдруг без всякого стеснения посмотрела ему в глаза, впервые дав себе утонуть в ощущении его близости.

— Я люблю тебя, Алана, ты знаешь это, — сказал Даор прямо, все еще удерживая девушку под лопатки. — Ты понимаешь, что это значит?

— Что? — спросила она как в трансе. Мысли путались.

— Что я всегда на твоей стороне. Что между чем угодно и тобой я выберу тебя. Что ты можешь рассчитывать на меня во всем. Что я хочу показать тебе этот мир, другие миры, научить, чему сама захочешь, и дальше идти в этой жизни и любой другой, держа тебя за руку. Что сделаю почти все ради твоего счастья. Что я рядом и буду рядом, и не готов расставаться с тобой, и ты меня не прогонишь. Понимаешь?

— С трудом, — честно ответила Алана.

— Всегда такая, — рассмеялся Даор. — Честная.

— А вы… — Алана запнулась. — Многим это до меня говорили?

— Никому.

— Никому?

— Я понимаю, почему ты насторожена, почему не даешь себе расслабиться в моем присутствии, почему ищешь подвох в моих действиях. Как и то, что вряд ли смогу переубедить тебя. Но со временем ты увидишь, что я не лгу. Я люблю тебя.

Он говорил спокойно, без малейшего надрыва или неуверенности, словно не было ничего более естественного, чем произносить эти слова снова и снова.

И вдруг Алана поняла, что верит черному герцогу, безоговорочно, чувствует сердцем его радость от собственного присутствия, ощущает искренность улыбки. Если подумать, Даор Карион ни разу не дал ей повода усомниться в его чувствах. Он действительно был рядом, на него можно было положиться, он показывал ей мир и рассказывал о его тайнах, оставался нежен и терпелив и всегда с уважением относился к ее желанию отстраниться. Как и к желанию придвинуться ближе. И он точно…

— Вы действительно можете себе позволить не обманывать меня, — скорее сказала себе, чем спросила черного герцога Алана. Но он серьезно кивнул:

— Безусловно. И уверяю тебя, я уважаю себя достаточно, чтобы не играть влюбленность. Я люблю тебя.

И снова это признание звучало как констатация факта.

— А вы не злитесь, что я не говорю этого?

— Нет, маленькая, — улыбнулся герцог. — Не говори, если не готова и не хочешь. И мне сложно себе представить, как ты могла бы меня разозлить.

Некстати вспомнился Келлан, и мысль о нем немного отрезвила Алану. Она потупилась, пряча взгляд, но Даор не только не отпустил ее, но и прижал к себе сильнее: теперь она утыкалась носом в его рубашку, а он, кутая девушку в свой плащ, невесомо касался губами ее волос. И образ наставника отдалился, размылся и пропал, не оставив за собой даже привычного чувства вины.

— А вы не думаете, что вам лучше бы подошел кто-то не так отличающийся от вас? — все-таки уточнила Алана.

— Ты хотела бы, чтобы я обратил внимание на кого-то еще? — весело спросил ее Даор.

Алана только помотала головой — и услышала рождающийся в его груди счастливый смех. Она подняла лицо и, словно бросившись в жару в холодную воду, попросила:

— Поцелуйте меня еще раз.

57. Вестер

Вестер Вертерхард, которому так и не было пожаловано звание мудреца, очнулся ночью в своей каюте. Его не привязали, что было удивительно, но он был слаб, как пьяный: попытавшись поднять руку, шепчущий обессиленно уронил ее обратно, не успев коснуться столика у кровати.

Воздух был тяжелым и наполненным мерзким запахом моченого дерева. Мухи жужжали у столика с фруктами. За высоким круглым окном над дверью не было ничего слышно, будто Вестер проснулся в пустоте, наполненной лишь насекомыми, гнилью и жарой. Он помнил, что означает эта тишина посреди оживленного веле и шума моря — комнату закрыли магически, а учитывая неприязнь пар-оольцев к тайному языку — наверняка на двери светился один из запирающих амулетов.

Его стреножили с помощью спинели и заперли, как животное.

Вестер ненавидел Пар-оол. Каждого мудреца, решившего убрать молодого шепчущего со своих глаз, каждого не склонявшегося перед ним