Россия и Европа - Николай Данилевский

Не надо себя обманывать. Враждебность Европы слишком очевидна: она лежит не в случайных комбинациях европейской политики, не в честолюбии того или другого государственного мужа, а в самых основных ее интересах. Внутренние счеты ее не покончены. Бывшие в ней зародыши внутренней борьбы развились именно в недавнее время; но весьма вероятно, что они из числа последних: с улажением их или даже с несколько продолжительным умиротворением их, Европа опять обратится всеми своими силами и помыслами против России, почитаемой ею своим естественным прирожденным врагом. Если Россия не поймет своего назначения, ее неминуемо постигнет участь всего устарелого, лишнего, ненужного. Постепенно умаляясь в своей исторической роли, ей придется склонить голову веред требованиями Европы, которая не только не допустит ее до влияния на Восток, не только устроит (смотря по обстоятельствам, в той или другой форме) оплоты против связи ее с западными славянскими родичами; но, с одной стороны, при помощи турецких, немецких, мадьярских, итальянских, польских, греческих, может быть, и румынских пособников своих, всегда готовых разъедать несплоченное славянское тело, с другой - своими политическими и цивилизационными соблазнами до того выветрит самую душу Славянства, что оно распустится, растворится в европействе и только утучнит собою его почву. А России,- не исполнившей своего предназначения и тем самым потерявшей причину своего бытия, свою жизненную сущность, свою идею,- ничего не останется, как бесславно доживать свой жалкий век, перегнивать как исторический хлам, лишенный смысла и значения, или образовать безжизненную массу, так сказать, неодухотворенное тело, и в лучшем случае также распуститься в этнографический материал для новых неведомых исторических комбинаций, даже не оставив после себя живого следа.

Будучи чужда европейскому миру по своему внутреннему складу, будучи, кроме того, слишком сильна и могущественна, чтобы занимать место одного из членов европейской семьи, быть одною из великих европейских держав,- Россия не иначе может занять достойное себя и Славянства место в истории, как став главою особой, самостоятельной политической системы государств и служа противувесом Европе во всей ее общности и целости. Вот выгоды, польза, смысл Всеславянского союза по отношению к России.

Для западного славянства значение союза еще важнее. Россия, не сделавшись представительницей славянского мира, конечно, лишится через это исторической цели своего существования, представит миру жалкий образец исторического недоросля в громадных размерах; но, если смотреть с более низменной точки зрения, она все-таки может еще долго - годы и веки - не только сохранять внешнюю государственную независимость, но быть даже великою политическою силою, хотя и лишенную внутреннего смысла и содержания. Для прочих славянских племен вопрос поставлен гораздо резче. Здесь дело идет не об историческом смысле их жизни, не о величии исторической роли, а просто о существовании так сказать, о хлебе насущном для их народной жизни. Вопрос быть или не быть представляется в самой обыденной и потому именно в самой грозной, трагической форме. В XIII главе вопрос этот рассмотрен нами в достаточной подробности и ворочаться к нему незачем. Здесь считаю нужным выставить на вид только те особенные, специальные выгоды, которые должны проистечь из всеславянского объединения для каждой из частей, долженствующих сделаться членами союза, в отдельности.

Начнем с Греции, так как, по-видимому, включение ее в союз умаляет ее историческую роль, и блестящее, но обманчивое марево восстановления Византии исключительного присвоения Константинополя - может ослеплять ее взоры. Мы уже видели, каким пандориным ящиком был бы для нее этот коварный дар. Посмотрим на те существенные, действительные выгоды, которые проистекут для нее от вступления в союз. Ни почвенные, ни топографические условия Греции не позволяют сделаться ей государством земледельческим или промышленным. Торговля есть та отрасль деятельности, которая и по природным наклонностям греческого племени, и по долгой привычке, и по местным условиям материковой части Греции, островов Архипелага и западного малоазиатского прибрежья должна служить главнейшим основанием богатства и процветания эллинского народа. На это указывают не одни только географические и этнографические условия, но и сам исторический опыт; ибо как в славнейшие времена Греции благосостояние ее основывалось на торговле, так и во времена упадка и порабощения она же служила главным промыслом греков. С восстановлением политической самобытности части Греции народ ее направил в ту же сторону главную свою деятельность.

Торговля в восточной половине Средиземного моря, в Архипелаге и в Черном море находится в значительной степени в руках греков и производится на греческих судах, так что это возбудило и возбуждает даже зависть Англии, как показывает происшествие с Пасифико[4]. Но с открытием Суэзского канала торговая область Греции должна неизмеримо расшириться; торговля ее может переменить свой местный характер на всемирный. Кроме восточной части Средиземного моря с его заливами и отраслями, Красное море, Индийский океан, Бенгальский залив сделаются как бы внутренними морями для греческого торгового флота; они будут, так сказать, под боком у Греции, и ни для кого не сократятся торговые пути в той же степени, как для нее. Но обширную торговлю (особливо в отдаленных морях) можно вести не иначе как опираясь на значительный военный флот, который мог бы охранять торговый флаг на всех точках земного шара. Без этого нет достаточной уверенности, достаточной опоры для торговых предприятий. Вот почему чувствует недостаток военного флота Северная Германия и надеется, что когда он будет пополнен Пруссией, то торговая деятельность ее возрастет в огромных размерах. Как зависима участь страны, ведущей морскую торговлю, не опираясь на достаточную военную силу, достаточно поясняет тот же пример Пасифико. Но где же взять Греции довольно могущественный флот для того, чтобы она могла опереть на него свое торговое мореплавание, имеющее все задатки на то, чтобы получить всемирный характер? Кроме могущественного славяно-греческого союза - этой единственной формы, в которой и может только возродиться Восточная Римская империя,- никто не может создать достаточного для сего морского могущества.

Для Булгарии общий союз славян, с Россией во главе, имеет особенную существенную важность. Из всех славянских племен находится она под самым сильным гнетом, ибо живет в наиболее тесном сожительстве с своими покорителями. В ней всего менее сохранилось предание о государственности, память о независимом политическом существовании. Она чувствует свою угнетенность, чувствует свою отдельность от своих угнетателей - и потому не может слиться с ними, изменив своим культурным началам, и, конечно, стремится к освобождению. Но как воспользоваться свободою, как перейти из племенного быта в политический - к самобытной государственности? Подобные примеры видели мы, правда, на Греции, на Сербии, на Румынии; но последний пример не представляет собою ничего привлекательного и есть именно та скала, которой должно избегать, чтобы не потерпеть крушения. Примеры Греции и Сербии во многом существенном отличаются от того, что может предстоять Булгарии. Они достигли независимости долговременною борьбою, в течение которой являлись выдающиеся из ряда личности - передовые предводители, жившие народной жизнью, понимавшие дух и потребности народа. Народ привык к ним, и таким образом образовались из самого народа элементы общественного устройства. В Сербии сохранилась даже память о народном представительстве - в скупщинах. Ничего этого нет в Булгарии.

В такой стране, следовательно, общественное и государственное устройство налагаются извне: составляются конституции по рецепту, заимствованному из общих теорий, из чуждых примеров. Вместо организации существующих в стране действительных интересов, устанавливается господство так называемой интеллигенции,- чему жалкий пример представляют соединенные Валахия и Молдавия. Если образование углубляет корни свои в народную жизнь и есть та же жизнь, только достигшая своего высшего развития, то, конечно, личности, обладающие этим образованием, имеют не только право, но и обязанность служить руководителями народа как в его политической, так и в его умственной и нравственной жизни. Такие примеры гармонического внутреннего развития народной образованности вообще не слишком часты, и лучшим из них может служить Англия. Ни Россия, ни другая какая-либо славянская страна не могут ими похвалиться, а без такой народной основы так называемая интеллигенция не что иное, как более или менее многочисленное собрание довольно пустых личностей, получивших извне почерпнутое образование, не переваривших и не усвоивших его, а только перемалывающих в голове, перебалтывающих языком ходячие мысли, находящиеся в ходу в данное время под пошлою этикеткою современных.