История России в рассказах для детей - Александра Ишимова

Символом Рязанских земель стал князь в зеленом одеянии с накинутой на плечи червленой епанчою и шапке с собольей опушкой. Князь держит в правой руке серебряный меч, а в левой — ножны.

Это новое приказание, и вовсе неожиданное, поколебало твердость несчастного, но он и тут сумел скрыть свою горесть, и только отчаянная его супруга и дети отправились к государю умолять о помиловании. Никто из них не был допущен к нему, и бедные, всеми оставленные, в неописуемом положении возвратились они в свой великолепный дворец, где каждая комната своей царской пышностью жестоко напоминала им о потерянном величии.

Однако Меншиков думал и в изгнании сохранить это величие и потому выехал из Петербурга с такой многочисленной свитой и в таких богатых экипажах, что его враги, раздосадованные этой неуместной важностью, попросили государя отдать новый приказ опечатать все его вещи и оставить ему только самое нужное. Это было исполнено в Твери. Отсюда уже несчастный поехал как совершенный изгнанник, и не в Раненбург, а был сослан в Сибирь, в отдаленный город Тобольской губернии, Березов. Огорченная жена и дети ехали с ним же, и величайшим наказанием, посланным Богом гордой душе Меншикова, было видеть свое семейство, еще так недавно окруженное счастьем и славой, теперь покрытое стыдом и в бедности! С особенной грустью смотрел он на свою любимицу, на свою милую Марию, обрученную невесту государя. Кто бы мог предсказать ей малейшее несчастье три месяца назад, в ту торжественную минуту, когда архиепископ Новгородский Феофан подал ей кольцо императора! Кто бы мог подумать тогда, что она когда-нибудь поедет в Сибирь в простой телеге изгнанника?

Однако он не впал в отчаяние от ужасного поворота в своей судьбе даже и тогда, когда его бедствие еще усилилось потерей супруги, ослепшей от слез и скончавшейся от горя в дороге. Напротив, казалось, что с каждым новым ударом он приобретал и новую твердость. Это происходило оттого, что он начал больше думать о Боге и о будущей жизни, начал раскаиваться в совершении своих дурных поступков и молить о прощении. Его дети, слушая наставления отца, ставшего очень благочестивым, разделяли его чувства. Вскоре положение их сделалось еще приятнее: получая десять рублей в день на свое содержание, Меншиков тратил очень мало, и из оставшихся денег вскоре накопил столько, что мог построить в бедном городке Березове, месте своего изгнания, деревянную церковь. Часто и он, и его сын, бывший в тринадцать лет уже обер-камергером[317] Петра II, трудились собственными руками над этой постройкой. Молодые же княжны шили в это время покровы для алтаря и одежды для священника. Часто радость разливалась в их сердцах за этой работой: они утешались теперь спокойствием отца больше, чем раньше самыми великолепными праздниками, на которых нередко лицо его было угрюмо и сердито.

Так текла жизнь изгнанников. Вдруг жестокое несчастье снова встревожило их уже успокоенные сердца: Мария, кроткая, любимая всем семейством, умерла от оспы! Горестный отец был неутешен; через несколько месяцев, а именно 22 октября 1729 года, скончался и он от апоплексического удара[318]. Его похоронили в церкви, им построенной, возле дочери. Так закончилась судьба счастливца, которому долго завидовали все вельможи, окружавшие трон России; так правосудный и милосердный Бог смирил его гордость и исцелил сердце от пороков. Меншиков в последние два года своей жизни благодарил Бога за несчастье, исправившее его, и говорил, что был бы счастлив, если бы ему нужно было давать в будущем отчет только за ту жизнь, которую он провел в Березове. Сын и его дочь Александра возвращены были из ссылки через некоторое время после его смерти, в царствование императрицы Анны Иоанновны.

Долгорукие от 1728 до 1730 года

В то время, как знаменитое семейство Меншиковых так жестоко испытывало непостоянство судьбы и счастья, его главные враги, князья Долгорукие, торжествовали в полной мере. Они стали первыми в империи. Государь был неразлучен со своим любимцем, и родственники молодого князя получали через него все, что хотели. Иван Алексеевич, несмотря на свои молодые годы, был очень хитер и умел искусно поддерживать привязанность к нему Петра. Конечно, это было не очень трудно, так как императору было четырнадцать лет. Стоило только угождать его желаниям, а Долгорукий делал это охотно, тем более что желания молодого государя часто соответствовали его собственным. Так, например, они оба любили охоту, и никакие важные занятия и даже никакая погода не могли отвратить их от этой забавы; они предавались ей так неумеренно, что здоровье Петра, от природы слабое и нежное, начало расстраиваться.

Можно было бы подумать, что, почувствовав это, он и его друг сделаются осторожнее, и особенно последний как старший остановит излишнюю живость государя и даст ему полезный совет беречь жизнь, драгоценную для такого множества людей. Но вместо этого Долгорукий не останавливал его, потому что это не нравилось государю, а хитрый любимец избегал всего, что могло бы вызвать малейшее неудовольствие государя. К тому же у него совсем не было времени думать о здоровье императора. В голове его вертелась другая мысль, которая удивит вас своей смелостью, милые дети: у Ивана Алексеевича была сестра, прекрасная сердцем и наружностью, кроткая, милая, отлично образованная. В то время, когда император был обручен с дочерью Меншикова, судьба Екатерины Алексеевны Долгорукой казалась уже решенной: она любила графа Братислава, брата Немецкого посланника, и была уже почти обручена с ним. Но падение Меншиковых открыло Долгоруким столько новых надежд, столько новых средств к возвышению, что, ослепленные счастьем, они забыли все благоразумие, и вместо того, чтобы стать осторожнее после разительного бедствия Александра Даниловича, они погубили свое счастье точно так же, как и он.

Честолюбие их, кажется, было еще сильнее: Меншиков, стараясь выдать дочь за Петра II, угождал не только своим собственным желаниям, но и желаниям прекрасной Марии. Напротив, Екатерина Долгорукая в высоком звании невесты государя видела свое несчастье, потому что давно уже привыкла считать своим женихом другого. Но гордые отец и брат, не веря, что можно добровольно отказаться от величия и блеска, не хотели и слышать о том, что план их может встретить малейшее препятствие, и бедная княжна должна была скрыть всю горесть, терзавшую ее, и с довольным и счастливым лицом объявить императору о своем согласии. Петр был в восхищении: прелестная Екатерина понравилась ему с той самой минуты, как он, по хитрому распоряжению Ивана Алексеевича, в первый раз увидел ее в подмосковном доме Долгоруких.

После ссылки А.Д. Меншикова император Петр II попал под влияние Долгоруких, объявил себя противником реформ Петра I и вместе со своим двором в феврале 1728 г. переехал в Москву. Во время подготовки к коронации он заболел и умер от оспы. Похоронен Петр II в Москве в Архангельском соборе. На нем род Романовых пресекся в мужском колене.

19 ноября 1729 года государь при полном совете вельмож и бояр объявил о своем намерении жениться и назвал имя невесты. Никто не осмелился сказать слова против такого решения: все боялись Долгоруких. 30 ноября состоялось торжественное обручение. Чтобы читатели могли видеть, насколько уже тогда отличались нравы и обычаи наших предков от прежних, старинных, я расскажу несколько подробнее об этом знаменитейшем дне в истории князей Долгоруких. Вы, наверное, помните все царские свадьбы, описание которых читали в этих рассказах. Сравните же их со следующим.

В день обручения государя назначено было собраться к трем часам пополудни всему двору и всем иностранным министрам в Лефортовом дворце. Государь в это время со всем двором жил в Москве. Петр II любил Москву больше Петербурга и провел в ней почти все время своего царствования. Он уехал туда тотчас после падения Меншикова и уже больше не возвращался в Петербург. Царское семейство составляли в то время: царица Евдокия Федоровна, освобожденная из заключения при самом вступлении на престол своего внука, царевна Елизавета Петровна, герцогиня Мекленбургская Екатерина Иоанновна с дочерью и царевна Прасковья Иоанновна. Все они были приглашены через гофмаршала Шепелева. Князь Алексей Григорьевич Долгорукий и все его ближние родственники удостоились особенного приглашения для сопровождения невесты во дворец. Один из обширнейших залов был приготовлен для пышного собрания. С одной стороны сидели государственные чины и дворянство, с другой — иностранные послы со своими свитами. Посередине зала на Персидском ковре под великолепным балдахином[319], поддерживаемым шестью генерал-майорами, был поставлен стол, покрытый золотой парчой; на нем стояло золотое блюдо с крестом и с обручальными кольцами. Архиепископ Новгородский и с ним высшее духовенство занимали ближайшие места возле балдахина.