Полковник Коршунов - Лев Канторович

Хижинка зимовщиков — маленькая точка с черточкой-радиомачтой на фоне мрачного великолепия скалистых нагромождений, придавленных расплывчатыми свинцовыми облаками большого неба.

Тихо подходит ледокол к низкому берегу островов Каменева.

Мы провели с зимовщиками тридцать суматошных часов. Все это время никто не ложился спать, были отменены сами собой обеды и ужины, исчез размеренный судовой распорядок.

Мы слушали рассказы зимовщиков, с уважением рассматривали их оружие и меховую одежду. На берегу мы видели аккуратно сложенный и покрытый брезентами штабель свернутых медвежьих шкур.

Вокруг домика кружились собаки. Их было три поколения: ветераны, прибывшие на Северную Землю два года тому назад, ободранные и старые; молодые — их первое потомство, и совсем маленькие щенки, прекрасной породы, веселые и сытые. Среди ветеранов ковылял мохнатый, мрачный и глухой Юшар. У него вместо пальцев были ровненькие, голые костяшки. Он стер лапы на бегу о твердый, как битое стекло, снежный наст и, непригодный уже к работе, жил теперь как на персональной пенсии.

Мы облазили все уголки зимовки. В скупой обстановке домика все было приспособлено для суровой работы.

Показался дымок второго ледокола, который должен был сменить зимовщиков, и мы отошли от островов Каменева.

Четыре человека проводили нас ружейным салютом. Несложное это приветствие прекрасно выражает любые радости и огорчения.

ХОЛОДНОЕ МОРЕ

«Что делать: полярные путешествия, говорят, приучают к большому терпению…»

Океанские лесовозы везут в Арктику людей, продовольствие и снаряжение. В трюмах не хватает места, и палубы завалены экспедиционными грузами. Бочки, вперемежку с бревнами для домов, ящиками и мешками, беспорядочно затиснуты между высокими фальшбортами. Грузы принайтовлены запутанной сетью канатов. В сложном лабиринте с трудом пробираются по палубе люди.

Тут же в маленьких закутках стоят коровы и свиньи: живые запасы мяса. Коровам так тесно, что они трутся друг о друга впалыми боками.

В шторм, когда корабль неуклюже и надоедливо болтается из стороны в сторону, бочки скрипят, передвигаясь и перекатываясь, коровы стонут от мучительной морской болезни. Они тяжело переступают дрожащими ногами, с низко опущенных морд стекает обильная слюна. В больших слезящихся глазах смертельный ужас.

Вода ударяет в борта, и холодные брызги перекатываются через палубу.

В шторм люди на палубе превращаются в эквилибристов.

Часто на корабль обрушиваются огромные массы воды. Море грозит начисто смыть ящики и бочки. Тогда бросаются крепить груз заново. Люди мечутся по палубе, скользят и падают. Мокрые и озябшие, вяжут негнущиеся концы и забивают тяжелые деревянные клинья.

Тут же на палубе живут собаки. Некоторые из них привязаны цепями к релингам. Другие свободно ходят по судну. Собаки, голодные и тощие, спят, свернувшись клубком на сырой соломе. Они дрожат от холода и воют заунывно, по-волчьи.

Черные корабли грузно переваливаются в свинцовых волнах. Белые гребни с монотонным всплеском разбиваются о борта. Иногда вода бьет на палубу, стремительно моет судно и с шумом сбегает по клюзам. За кормой бурные водовороты. Вдруг обнажается винт, и лопасти хлещут по поверхности, поднимая фонтаны блестящие брызг. Волны порывами натягивают лаглинь, и неравномерно крутится колесико лага.

За кораблем вьются чайки. Они то проносятся вперед, низко спустившись над водой и зацепляя крыльями пенистые гребешки, то поднимаются выше и отлетают назад. Ветер крутит их и топорщит белые перья.

На грузовых пароходах нет жилых помещений для пассажиров. В кубрик для людей экспедиции превратили один из угольных бункеров. В темном, низком и мрачном помещении тесные ряды нар из грубых, некрашеных досок. Узкие нары так коротки, что еле-еле можно вытянуться во весь рост. Нары в два этажа, причем верхний так придавливает нижний, что сесть на нарах невозможно. Над верхними нарами — палуба.

Лежат люди в невероятной тесноте и, ворочаясь во сне, переплетаются руками и ногами. Все свободное пространство завалено вещами и одеждой.

Едят здесь же, за длинным дощатым столом. Места за столом слишком мало, и обед проходит в три смены.

Стены кубрика — борта парохода, клепанные железные листы. Тоненькие струйки ржавой воды стекают со стен. Потолок кубрика — палуба. Два квадратные люка выходят наверх. Это «окна» и «вентиляторы». Люки заделаны деревянными навесами, но снег и дождь все-таки проникают в кубрик.

Темно. Под потолком круглые сутки горят шесть тусклых лампочек.

В кубрике невероятное смешение запахов. Смолой пахнут доски, из которых сколочены нары, жирный запах пищи смешивается с едким махорочным дымом и кисловатым запахом прелых тел.

Пресной воды не хватает. Пьют воду солоноватую, тошнотворную и мутную, а умываются морской, забортной. Соленая морская вода не мылится, от нее волосы становятся твердыми, как проволока. Белье не сменяют неделями.

В кубрике стоит непрерывный гул громких разговоров и песен. Одновременно играет несколько расхлябанных гармошек, бренчат балалайки и гитары. В короткие паузы слышно назойливое хрипенье патефона. Особенно мучительна одна визгливая «испанская песня в исполнении артистки Неждановой». Треск расколотой пластинки и простуженное сипение аккомпанемента перекрывает пронзительный женский голос.

Из полумрака выступают выхваченные желтым светом бородатые лица. Люди играют в карты, домино, читают, пишут дневники и спят.

В пути научных наблюдений не ведут. После погрузки и сборов на берегу люди отдыхают, набираются сил для трудной работы.

Так едут на зимовку ученые, рабочие, промышленники, столяры и плотники.

После нескольких дней однообразного, скучного плавания по темным волнам Баренцева моря корабли подходят к Новой Земле.

В туманном полусвете летней полярной ночи встали горы. Стихает волна, корабли замедляют ход. После непрерывного шума воды, бьющей в борта, непривычной кажется тишина в защищенной от ветра лагуне.

Корабли подходят совсем близко к берегу, и тогда открывается узкий вход между скалами. Кажется, будто это бухта. Медленно проплывают корабли в глубину. За неожиданным поворотом коридор продолжается дальше. Теперь уже скалы закрывают море со всех сторон. Вода зеркально-гладкая, как в озере. Здесь очень тихо. Эхо гулко повторяет редкие гудки.

За новым поворотом снова открывается полоса воды между скалами. Корабли идут проливом Маточкин Шар.

Пустынные горы круто обрываются в узкий пролив. Горы, коричневые, зеленоватые внизу, становятся лиловыми и синими к вершинам. Серые облака срезают острые оснеженные купола. Горы нагромождены друг на друга, трещины и ледники извилистыми руслами прорезают склоны. Во впадинах лежит желтоватый оттаявший снег. Пасмурно. Моросит частый дождь.

Вдруг снизу, за горами, расходятся облака, и в кровавом зареве выкатывается огромный красный шар низкого солнца. Розовыми, охряными и оранжевыми красками вспыхивает небо. Перламутром искрится снег на вершинах. Клубятся сверкающие облака, и тихая зеленая вода полыхает фосфорическим светом. Океанские пароходы, маленькие, как игрушечные, медленно ползут проливом Маточкин Шар.

Пароход гудит семь раз.

Семь коротких гудков обозначают: «Застрял во льду». В ледяном поле кильватерной колонной движется караван. Впереди ледокол крошит лед стальным форштевнем. Он легко разворачивается, идет задним ходом. Корма, такая же острая, как нос, вспенивает воду и расталкивает белый лед. В хвосте каравана, громоздкий и неподвижный, стоит отставший пароход. Ледокол, дымя толстыми, как башня, трубами, проходит у самого борта. Взломанные льдины оглушительно гремят и скрежещут. Пароход дрожит от ударов многотонных обломков и сдвигается с места.

Тогда низкий, густой бас ледокола командует: «Следуй за мной» (гудок длинный, гудок короткий). Как неуклюжий детеныш грандиозного животного, пароход устремляется в чернеющую щель широкого водяного следа за заботливой маткой-ледоколом.

Караван идет во льду.

Железо котельных топок кажется красным от ослепительного отблеска. На стальные листы пола вываливаются уродливые куски раскаленного слипшегося угля.

У топки работает кочегар. Ритмически нагибаясь и разгибаясь тонким, сильным телом, он кидает в сияющую дыру полные лопаты угля. Бросая, ловко дергает руками и спиной, уголь летит веером и равномерно засыпает решетку. Первую секунду уголь кажется иссиня-черным на ярком фоне пламени, потом он сразу краснеет, а еще через секунду становятся белым. Страшный жар пышет от котлов.