Шерас - Дмитрий Стародубцев

— Не печалься, яриадец, боги любят терпеливых, — успокоил его ДозирЭ и предложил идти к нему в услужение. Кирикиль с радостью согласился.

— Воистину ты прав, великий воин. Не зря я все эти годы терпел лишения. Вот боги и посылают мне дар. Служить верой и правдой телохранителю Инфекта — что может быть лучше?

И Кирикиль припал к ногам ДозирЭ, а по его немытым щекам покатились слезы, оставляя кривые грязные дорожки.

— А если мне еще больше повезет, — говорил яриадец как бы самому себе, — может быть, доблестный воин позволит мне даже доедать его трапезу, а платить будет исправно и много, инфектов пять или семь в год.

— Хватит с тебя и трех! — огрызнулся ДозирЭ.

— Но, рэм, прими же во внимание, что я прислуживал капроносам и многому от них научился. Ух, и задам же я жару твоим врагам, когда они мне попадутся! Хотя бы четыре, рэм, и я готов буду в любой миг сложить голову в бою по твоему приказанию.

— Хорошо. Сходи за своими вещами.

— Всё при мне, мой хозяин. Мы можем отправляться в путь…

Таким образом, ДозирЭ впервые в жизни обзавелся собственным слугой, договорившись платить ему столько, сколько недавно получал сам. Однако воин быстро убедился, что содержать хотя бы одного слугу не так просто, как это казалось раньше. Во-первых, Кирикиля пришлось одеть — сообразно значимости хозяина и великолепию его собственного вида, прибрести ему обычную и боевую паррады, несколько плащей и туник, сапоги и кучу всякой мелочи. Во-вторых, надо было его вооружить, поскольку слуга воина в некоторой степени и сам должен быть воином. В заключение всего Кирикилю потребовался конь: несчастный притомился бегать за хозяином по всей Грономфе, держась за узду или за хвост Кумира, как это делают в смешанных отрядах, и, наконец, испросил пощады. ДозирЭ сжалился над неудачливым бегуном и купил ему лошадь, тем более что среди телохранителей Инфекта было принято держать помимо белых боевых коней отряда еще и собственных запасных лошадей, которыми время от времени пользовались как сами воины, так и их слуги. Вновь приобретенному коню понадобилось седло, сбруя и прочие атрибуты. А чтобы разместить его в конюшне в отдельном стойле, пришлось внести внушительную плату за полгода вперед. Так что ДозирЭ успел неоднократно пожалеть о своем опрометчивом шаге, с удивлением наблюдая, как быстро тают в кошеле драгоценные монеты.

В промежутках между тренировками и состязаниями воины Белой либеры несли стражи. Около тысячи телохранителей охраняли Дворцовый Комплекс Инфекта. Часть постов выставлялась в городе — на площади Радэя, в том числе у Дерева Жизни, и в других местах, требующих особого присмотра. В ночное время двести воинов Белой либеры, разбившись по двое, разъезжали по городу, неся службу наряду с гарнизонными отрядами и городскими стражниками — гиозами.

Уже по прошествии двух триад, едва успев ознакомиться с существующими порядками, ДозирЭ был направлен к страже внутри главного дворца, где жил и проводил большую часть времени Инфект. Вообще, только самые достойные воины Белой либеры, прослужившие в отряде не менее десяти лет, допускались сюда. Но с некоторых пор будто неведомая сила подталкивала молодого человека к осуществлению его самых сокровенных желаний. В один неприметный день его вместе с другим белоплащным, сыном известного военачальника, просто поставили у залы, где трапезничал Алеклия.

Оба цинита были облачены в великолепные одежды, сияющие белизной, и в золотые церемониальные доспехи тонкой работы. Каждый имел небольшой круглый щит, прикрепленный к плечу, короткое крепкое копье и меч Славы на золотой перевязи. Им запрещалось разговаривать, двигаться, выражать что-то взглядом: он должен был быть холодным и отсутствующим. Смотреть разрешалось только перед собой.

Через некоторое время слуги, коих крутилось вокруг великое множество, распахнули створки ворот, образующих вход в залу, и на пороге показался сам Алеклия в окружении вельможных росторов и знатных инородцев. Все были веселы, наверное, от нектара и вина, один из эжинов что-то рассказывал Божественному, и тот смеялся. Гомон десятков голосов звучал под высокими сводами.

Инфект и свита прошли мимо стражи, не обращая внимания на застывших воинов, напоминающих древних идолов, но вдруг Алеклия обернулся и сделал несколько шагов назад. Он придвинулся к ДозирЭ и вгляделся в его черты. Молодой человек весь затрепетал внутри, но выдержал испытание и не шелохнулся.

— Тебя зовут… м-м… ДозирЭ? — спросил Инфект.

Грономф продолжал молчать, поскольку ему было запрещено говорить. Конечно, Инфект — это другое дело, но воин на этот счет не получал никаких разъяснений. Лучше уж промолчать.

— Отвечай же мне, десятник, я позволяю.

Получив разрешение, ДозирЭ решил ответить, но тут почувствовал, что онемел от волнения, и только коротко кивнул головой.

— Вот, рэмы, — обернулся Божественный к свите, — это тот самый цинит, про которого я вам рассказывал месяц назад. Он и еще двое других воинов монолита «Неуязвимые» сумели одержать победу над лучшими капроносами Иргамы, а потом совершили побег на воздушном шаре. По недоразумению они попали в руки к Вишневым и едва не были казнены. Если бы не партикулис Эгасс, который прибежал ко мне за помощью и бросился в ноги, вот этот достойный десятник сейчас был бы пеплом, развеянным в безлюдной пустыне.

Все изумились, раздались возгласы одобрения и щедрой похвалы. Летописцы заскрипели лущевыми стержнями в онисовых свитках, старательно записывая сказанное. Все с восхищением смотрели на молодого человека.

— Скажи, воин, не беспокоят тебя теперь слуги Круглого Дома?

Перед глазами ДозирЭ возникло лицо Сюркуфа. Он представил его настолько отчетливо, будто увидел наяву. И тут молодой человек вспомнил рассказ торговца ЧезарЭ о том, как умер бедный Вервилл, опечаленный встречей с Вишневыми, вспомнил о своем отчем доме и о старом саде, которых его лишили, — вряд ли всё это сделали по справедливости.

Однако смущенный воин только и ответил: «Нет».

— Могу ли я для тебя что-нибудь сделать? — вновь задал вопрос Инфект.

— Благодарю тебя, мой Бог. Ты уже доставил мне величайшую радость, покрыв мои плечи плащом Белой либеры. Более мне нечего желать, помимо того, чтобы умереть за тебя с мечом Славы в руке.

Эжины одобрительно закивали. Алеклия же светился от удовольствия: воин отвечал наилучшим образом; именно такие слова хотелось ему услышать от него, тем паче в присутствии важных послов…

Некоторое время спустя ДозирЭ и второго белоплащного сменили, и воины вернулись в казармы.