Цена Рассвета - Татьяна Апраксина

— Повреждения Наби нанес я.

— Спасибо, — с легкой улыбкой кивнул Анджей.

Такого президента — легкого, злого, вибрирующего, словно перетянутая струна, — она помнила по дням переворота. Сейчас его непоколебимая уверенность в своей правоте уже не казалась Аларье такой же противной, как раньше. Она готова была обнять и расцеловать Кантора: он принес с собой надежду на спасение.

— Проводите меня в медблок, кайсё Белл, — распорядился Анджей. — Остальных пока попрошу побыть здесь. Вацулик, подождите полчаса со стыковкой эскорта.

Они ушли, и Аларья осталась наедине со стариком, которого не ожидала уже увидеть. Пилот не считался, ибо был глубоко погружен работой. Она неловко перебирала ногами — ледяной пол не позволял стоять спокойно, — и не знала, куда девать руки. Нужно было сказать что-то, а еще хотелось обнять доктора и разреветься у него на груди, но она боялась показаться смешной.

— Ну, милая, вы и наворотили… Самим-то не страшно? — вздохнул Чех, и Аларья, всхлипывая, бросилась к нему.

Бранвен отвел высокопоставленного вольнинца в медблок, встал в дверях. Тот сорвал перчатки и швырнул их на пол, потом сдернул с головы жены электроды и, бормоча под нос что-то грубое на своем языке, переставил их на правильные места. Наби все перепутал, понял Бранвен. Это уже не казалось удивительным.

Посмотрев на табло, президент Вольны со свистом выдохнул и через плечо посмотрел на Бранвена.

— Я сделал все, что мог, — с трудом подбирая слова языка, ставшего вдруг едва знакомым и неудобным, сказал Белл. — Я выражаю сочувствие…

— Спасибо, — негромко ответил вольнинец. — Оставь нас на пару минут, а?

Выходя в коридор, Бранвен все же покосился внутрь. Президент встал на колени рядом с женой и прижался щекой к ее руке. Белла отшвырнуло на несколько шагов: стало вдруг нестерпимо стыдно, словно он позволил себе сунуть нос во что-то глубоко личное, а потому запретное. Кайсё зашел в каюту, в которой спал, оделся и переплел косу, потом понял, что время, когда можно расхаживать в старой майке, подчеркивая, что он не является официальным лицом, кончилось. Он дошел до своего помещения, надел форму, прилизал мокрыми руками волосы надо лбом и на висках и отправился назад в рубку.

Там он обнаружил зареванную, растрепанную и непривычно широко улыбавшуюся Аларью. Она устроилась на полу рядом с аварийным передатчиком, а в кресле, там, где еще недавно сидел сам Бранвен, расположился бородатый старик. Возлюбленная положила голову ему на колени и счастливыми глазами смотрела на Бранвена. Улыбка у них была совершенно одинаковая, словно из невообразимой дали.

Взгляни он в этот момент в зеркало — обнаружил бы еще больше сходства между собой и стариком, но зеркала в рубке не было.

— Женщина, — тоже улыбнулся Белл. — Ты не хочешь представить меня своему старшему родственнику?

— Мы не родственники… — начала Аларья, но старик закрыл ей рот ладонью.

— Будем считать, что я ей приемный прадедушка. Зовут меня Иван Чех. Выговоришь? — и, не дожидаясь, продолжил:

— Иди-ка сюда, я на тебя посмотрю. Какой мундир красивый! Да и сам военный вроде как ничего. Ну-ка, скажи мне, что ты собираешься делать с этой свистушкой?

Бранвен шмыгнул носом, с рекордной скоростью из военного превращаясь в пятилетнего синринского мальчишку. Он посмотрел на Аларью, которая пыталась стряхнуть руку, затыкавшую рот, на ее приемного родича, и честно ответил:

— Жениться.

— Спасибо, доктор Чех, — вырвалась наконец-то Аларья. — Благодаря вам первое в моей жизни предложение руки и сердца сделано в незабываемой обстановке.

— Вот и прекрасно, запомнишь, — похлопал ее по спине старик. — Сестра как, не совсем плоха?

— Не знаю, — опять шмыгнула носом женщина.

— Доктор? — уцепился за знакомое и важное слово Бранвен. — Вы врач? Вы можете помочь?

— Могу, да не так, как ты думаешь. И не тогда… но бородой клянусь, обязательно. Бородой клянусь.

— Бородой — это серьезно, — сказала Бранвену Аларья.

Вернулся президент Вольны. Белл встал у стены и принялся разглядывать самого главного человека другой планеты, мужа маленькой храброй женщины. Он оказался удивительно похож на Верховного жреца Мани-рану. Такой же высоченный, поджарый, что было заметно и в тяжелом скафандре с полностью затянутыми лентами на груди, животе и бедрах. Скафандры у вольнинцев делали паршивые, Белл сразу заметил неудобную конструкцию нагрудной пластины и наручей. То, что таскал на себе пилот, было немногим лучше, и Бранвен вспомнил, с чего все началось.

«Учитывая важную роль сотрудничества в области ликвидации чрезвычайных ситуаций, оказания взаимной военно-технической, экономической, правовой помощи…».

— Мы не успели подписать договоры. Только меморандум, — сказал он.

— Самая актуальная сейчас информация, — скривил губы президент.

— Мы продолжим работу в любой момент.

— Ой, да помолчите, офицер, — тихо сказал Кантор. — Прошу вас…

Бранвен покраснел. Кажется, он напрасно решил утешить президента — тот совсем не нуждался в утешениях. А может быть, момент был выбран неудачно. Белл никогда не отличался таким полезным качеством, как чувство верного момента.

— Хотя… это даже интересно. А под трибунал вас не отправят за то, что вы с этим, вторым, сделали?

— Нет, — без раздумий ответил Бранвен. — Не выйдет.

Он не сомневался ни в одном своем слове. Пусть все «тысячники» встанут на уши, пусть Штаб и Совет Обороны потребуют его крови — подавятся, быстро забудут о своих намерениях. Бранвен четко усвоил, что надлежит делать с дурацкими идеями. Вырывать с корнем прямо из мозгов тех, кому они приходят в голову.

— А детки-то выросли, Анджей. Вон как зубами щелкают… — сказал старик. — И ведь спорить-то с ним как? Не буду я с ним спорить, действительно, не выйдет.

— Да-да, я уже посмотрел, что у них выходит. Слушай, офицер, меня внимательно, — резко развернулся к Бранвену президент. — Тебе сейчас, наверное, кажется, что ты можешь горы свернуть, снега ваши переплавить и весь белый свет начисто перекроить одним пальчиком. Так я тебе скажу две вещи: любая твоя глупость может угробить не только тебя, но и остальных. Это была первая. Вторая — она типа в стихах. Вы очень любите все древнее и считаете его мудрым. Так вот, эта мудрость старше твоей планеты.

— Слушаю и запоминаю, — кивнул Белл.

— Очень редко в мышеловку попадают оцелоты, видимо, они не знают, для чего она нужна. У людей так не бывает, чтоб не знал — и не совался, — продекламировал президент. — Понял? Или перевести?