Учитель - Ольга Денисова

Они выходили на дорогу, и Мишате пришлось помочь кузнецу перетащить истукана через засыпанную снегом канаву, тогда-то Нечай и увидел в темном поле белое клубящееся облако, которое приближалось так быстро, что через минуту можно было не только рассмотреть четверых всадников, но и узнать в одном из них расстригу.

– Живуч, подлец! – Нечай выругался, и Мишата с кузнецом оглянулись.

Мишата думал недолго:

– Бегом! Может, успеем! У старосты спрячемся, а там мужиков созовем…

– Не успеем! – покачал головой кузнец и глянул на изваяние, волочащееся сзади.

– Бросай истукана, – Мишата подхватил Нечая под руку, и потащил за собой.

– Нет уж! – Нечай уперся, – не побегу! Без него – не побегу. Для чего тогда все?

– Прав он, Мишата, идола надо спасать…

– Ай! – брат махнул рукой, – бегите! Я их остановлю!

– Да как ты их остановишь? Четверо конных! – кузнец плюнул и остановился.

– А так! Не ваше дело! – Мишата потянулся к ближайшему забору и дернул на себя доску, с треском выламывая ее из ряда точно таких же.

Нечай посмотрел на кузнеца и взялся за ремень, на котором тот тащил за собой идола.

– Сможешь? – с сомнением посмотрел на него кузнец.

Нечай кивнул.

– К старосте беги. Мужиков созывайте! – крикнул на прощание кузнец и последовал примеру Мишаты, выламывая доску из забора.

Что ж… может быть… доски под ноги лошадям… Со двора послышалась бабья ругань – скоро и помощники подоспеют.

Нечай попробовал бежать: идти, цепляясь за руку Мишаты, и то было тяжело, без надежного же плеча рядом – почти невозможно. Он и здоровым бегал плохо, а тут вовсе еле переставлял ноги. Наезженный санями путь скользил под сапогами и норовил ударить по лицу – Нечай пару раз едва не упал, теряя равновесие.

За спиной раздались крики и ржание коней: слишком быстро, чтоб к Мишате мог подоспеть кто-то еще. Нет, четверых конных им с кузнецом не остановить. Нечай пробежал мимо постоялого двора и, подумав, свернул в проулок между двух заборов, пока никто его не видел – на дороге его бы догнали за пару секунд. Не успел он обогнуть постоялый двор и свернуть за угол, как по дороге промчались двое всадников – Нечай слышал, как они замедлили бег, нерешительно остановились и поехали обратно: ищут. И ведь найдут!

Дорожка между заборов шла от площади на улицу, ведущую к церкви, дом старосты остался на другой стороне дороги. Догадаться, где прячется Нечай, наверное, не трудно. На площади делать нечего – в этот час там никого нет. Нечай подумал немного и повернул к церкви, нисколько не надеясь на поддержку отца Афанасия.

Кони промчались по дороге еще раз, а потом копыта захлопали по снегу между постоялых дворов – в проулке было узко, всадники задевали заборы ногами и быстро ехать не могли: Нечай прибавил шагу, а когда выбрался на широкую улицу, снова побежал.

Сначала он хотел свернуть куда-нибудь и затаиться, но быстро понял, что в узких улочках его найдут по следам; перед церковью же снег утоптали отменно, и Нечай направился туда.

На дверях висел огромный замок: заходите, прихожане, молитесь, когда вам это требуется! Нечай пробежал мимо крыльца церкви не останавливаясь и спрятался за углом, успокаивая хрипящее дыхание.

– Ну что, древний бог? Бегаем тут как зайцы от собак… – он подмигнул лежащему у ног идолу, – надо бы спрятаться, что ли…

Всадники выскочили на улицу и пришпорили коней – около церкви его искать не сообразили, помчались на дорогу. Нечай воспользовался их недогадливостью и неуклюже побежал дальше – в церкви не один вход, не везде же висят такие тяжелые замки!

На боковой двери замок оказался ничуть не меньше – Нечай даже не остановился, разглядев его издали. Вторая дверь, ведущая в алтарь, тоже закрывалась крепко, и только на дверях пристроенной сзади звонницы замок показался Нечаю довольно хлипким. Он безо всякого успеха попытался сдернуть его руками, но быстро заметил стоящую поодаль лопату – наверное, ею убирали снег.

Звон металла о металл разнесся по Рядку громко и тоскливо: из окна соседнего постоялого двора высунулось любопытное лицо, и Нечай в первый раз подумал, что внуки старосты – не самый быстрый способ собрать народ.

Замок выдержал – с двери слетел засов, который тот запирал. Но не успел Нечай поставить на землю лопату, как из-за угла выскочил Афонька, в опорках и в шубе поверх светлых порток.

– Ты што делаешь! Што делаешь! – заверещал поп на всю округу и попытался схватить Нечая за полушубок.

– Иди-ка ты к чертовой матери, отец Афанасий! – усмехнулся Нечай, развернулся и одним движением усадил Афоньку в ближайший сугроб.

– Да как… да что… – задохнулся возмущением Афонька, – Идола поганого – в храм Божий?

Нечай ничего ему не ответил, проталкивая истукана вовнутрь: с улицы донесся топот копыт – звон услышали и на дороге. Захлопывая дверь, Нечай увидел конного Гаврилу с перекошенным лицом и услышал его крик:

– Вот он! Держи! Держи!

Храм божий являл жалкое зрелище, и оскорбить его присутствием идола было трудновато – вокруг лестницы, ведущей на звонницу, валялся хлам, который Мишата не стал бы держать и в сарае: старые тряпки, ломаные доски, кадушки без доньев, дырявые ведра, а так же садовые инструменты, ржавые молотки, топоры без топорищ, мотки гнилых веревок – похоже, отец Афанасий тащил сюда все, что плохо лежит.

Нечай сунул в кольцо черенок лопаты, который подобрал с пола, и заклинил его в дверном косяке. Дверь тут же дернули с другой стороны, но она устояла.

– Открывай, мерзавец, все равно же достану! – рявкнул снаружи Гаврила, – надо будет – и церковь сожгу!

Нечай не стал отвечать, и звонница дрогнула от тяжелого удара в дверь. Церковь расстриге жечь не понадобится, дверь слетит и без этого.

– Побудь-ка ты здесь, древний бог, – Нечай похлопал идола, прислоненного к лестнице, по плечу, – а я сейчас…

Лестница наверх показалась ему бесконечной: кружилась голова, звонница тряслась под напором Гаврилы – Нечай вцеплялся в ступеньки ногтями, надеясь не слететь вниз. Дверь трещала, и он не стал задерживаться ни на первой, ни на второй площадке – да расстрига, как кот, взлетит наверх за одну секунду, если перешагнет через порог.

В трех проемах висели три колокола – один большой и два поменьше. Нечай взялся за язык большого – в школе его учили всякому, и звонить в колокола сложным ему не казалось. Звонница дрогнула снова, и он покачнулся, дергая колокол за язык – с него сорвался тягучий, высокий звук, и долго не замирал, дрожа и разливаясь над Рядком.

Гаврила отскочил от двери и запрокинул голову.

– Что делаешь, сволочь? – гаркнул он, но Нечай не обратил на него внимания, ухватив все три языка в руки. Что бы им сыграть? Не благовест же, право… А впрочем… Чем не благая весть?