Мои воспоминания. Под властью трех царей - Елизавета Алексеевна Нарышкина

церкви существенно изменились, и я даже начинаю находить идеи Соловьева не совсем ошибочными, тогда все это меня сильно возмущало.

XII

Любовный роман великого князя. — Драматические сцены у Императрицы. — Престолонаследник готов оказать помощь. — Крушение поезда с императорской семьей. — Государыня рассказывает о своих ужасных переживаниях. — Я отправляюсь во Флоренцию. — Вилла «Омбреллино». — «Boiars russes en voyage»[1023]. — Новые известия о романе Михаила Михайловича. — Последняя интрига Ментир-Паши

Однажды в феврале 1887 года великий князь Михаил Николаевич выразил желание провести у меня вечер со своей супругой. Чтобы великий князь не пропустил привычную для него партию игры в карты, я пригласила еще несколько господ и сделала все необходимые приготовления, чтобы высокие гости провели приятный вечер. Однако в гостях великая княгиня выглядела раздраженной и озабоченной и вскоре поведала мне причину такого своего состояния. «Подумайте, — сказала она дрожащим от досады голосом, — Мише[1024] втемяшилось в голову жениться на молоденькой Кате Игнатьевой! Он торжественно нам об этом сообщил. Ведь он каждую неделю влюбляется в новую девушку! Еще недавно он проливал горькие слезы из-за того, что княгиня Валевски обманула его надежды, а теперь эта молоденькая Игнатьева! Каждый раз мы имеем удовольствие быть свидетелями его сердечных драм!» Уже через несколько дней после этого разговора «Миша», молодой великий князь Михаил Михайлович, появился у меня, чтобы с характерной для него откровенностью рассказать о своем романе. Он был по уши влюблен в милую, бойкую и несколько кокетливую Катю Игнатьеву, дочь бывшего министра, и регулярно с ней встречался в ее доме и у графини Тизенгаузен. У великого князя сложилось впечатление, что ее отец не против их отношений, и, не посоветовавшись со своими родителями, он, недолго думая, сделал молодой графине предложение. Катя, конечно, сразу же дала свое согласие, и, преисполненный восторга, молодой великий князь бросился к своему отцу просить благословения. Михаил Николаевич не ответил ни «да», ни «нет», но заметил, что хотел бы поговорить об этом с женой. Возбужденному молодому человеку этого хватило, чтобы немедленно поспешить в Аничков дворец к Императрице, опуститься перед нею на колени и попросить согласия на брак. Сбитая с толку и смущенная неожиданной патетической сценой, Императрица взяла икону и благословила великого князя, после чего влюбленный молодой человек исчез, произнеся несколько бессвязных слов благодарности. Однако на следующее утро разразилась буря. Великая княгиня решительно заявила, что ничего не хочет знать об этом деле, не верит в прочность этой любви и смотрит на этот роман лишь как на временное увлечение сына. Не ограничиваясь заявлением, великая княгиня немедля отправилась к Императрице и изложила ей свое мнение о происшедшем. «Неужели в России не осталось вообще никаких сословных различий? — воскликнула великая княгиня. — Сегодня это симпатичная молоденькая Игнатьева, завтра — дочь промышленника, послезавтра — какая-нибудь выскочка-служанка! Если так пойдет дальше, императорская семья потеряет всякое уважение!»

Само собой разумеется, это происшествие сразу стало излюбленной темой разговоров петербургского общества; с напряженным вниманием все следили за дальнейшим развитием событий, и, как обычно, мнения разделились. Между тем великий князь с супругой решили установить сыну годичный испытательный срок для проверки чувств, который он должен был провести за границей. Если, по истечении этого времени, чувства молодого князя останутся неизменными, они готовы были вернуться к этому разговору. «Вот увидите, — сказала мне тогда великая княгиня, — через год у него в голове будут уже совсем другие мысли!» Великий князь с самого начала расценивал увлечение сына иначе, чем его супруга, так что она его даже упрекала, будто он попал под чары молоденькой графини Игнатьевой. На это князь ответил, что, по его мнению, Михаил Михайлович вполне мог бы жениться, и так как он не имел успеха у принцесс, то было бы несправедливо запрещать ему брак с Катей Игнатьевой. Добрый великий князь уже представлял себе, как по истечении годичного испытательного срока он принимает у себя и благословляет молодую пару, только он не учел энергию своей супруги и трудности придворной жизни. В начале 1888 года молодой великий князь вернулся из-за границы, однако испытательный срок еще не кончился, и, согласно обещанию, он должен был избегать любой встречи с Катей Игнатьевой. Если пара влюбленных оказывалась на одном и том же придворном балу, великий князь никогда не входил в зал, где танцевала его невеста, а постоянно играл в карты. В кругу молодых великих князей все были на стороне влюбленного, и нередко на их вечеринках все молодые люди поднимали бокалы за здоровье Кати. В те дни Михаил Михайлович часто приходил ко мне, чтобы излить душу. «Что мне надо сделать, чтобы убедить родителей в прочности моей любви?» — то и дело спрашивал он меня. Я могла ему только дать совет терпеливо ждать, пока не окончится испытательный срок. Но проходили месяцы, а дело молодого человека не продвигалось. Великая княгиня объявила, что хочет предоставить решение Императору, и Михаил Михайлович решил обратиться к его величеству. Однажды он бросился Государю в ноги и попросил согласия на брак, на что Император ему ответил, что ему надо попытаться прийти к соглашению с «дамами», то есть с великой княгиней и Императрицей. «Если они позволят тебе жениться, — сказал Император, — я не откажу в своем согласии». Молодой великий князь даже обратился к Цесаревичу с просьбой помочь в беде, и тот не только его ободрил, но и замолвил за него слово перед отцом — Императором. После беседы с отцом престолонаследник написал молодому великому князю письмо, в котором сообщал, что дело его идет на лад. Михаил Михайлович пришел в восторг и с обычным безрассудством рассказал всем знакомым, что Император дал свое согласие на брак и все препятствия преодолены. В действительности дело обстояло далеко не так благоприятно, как казалось молодому князю. Великая княгиня категорически отказывалась даже обсуждать этот вопрос и только повторяла, что решение целиком и полностью предоставляет Императору. Император, в свою очередь, считал, что не может дать согласия на брак вопреки воле родителей жениха, и в результате невозможно было разорвать этот порочный круг. Вдобавок Государь был тогда очень занят болгарским вопросом[1025] и не имел ни малейшего желания заниматься любовными переживаниями молодого великого князя. Наконец постановили созвать семейный совет, который должен был принять окончательное решение. Как часто в те дни мне приходилось, в прямом смысле этого слова, осушать слезы Михаила Михайловича! В то время он навещал меня и обсуждал со мной свое ужасное положение, хотя у меня не