Ад в очень маленьком месте - Бернард Б. Фолл

удивиться мыслям этих патрулей, когда они оглядывались назад, из тишины и темноты своего района патрулирования на освещенное пламенем болото, которое было их домом уже более пятидесяти дней. Такие патрули продолжались до 30 апреля, и был даже солдат-коммунист, взятый в плен во время патрулирования 1 мая.

В Париже «Официальный журнал Французской республики» - ежедневное правительственное издание, которое выполняет функции как «Отчета Американского Конгресса», так и «Федерального реестра», и которое в субботу опубликовало официальное повышение в звании большинства офицеров Дьенбьенфу — в этот день опубликовало текст «Постановления №18» от 17 апреля, в котором весь гарнизон Дьенбьенфу упоминается в приказах Французской армии и награждается Военным крестом с пальмовой ветвью за зарубежные операции. Те люди, которые уцелеют в битве, отныне смогут носить сине-красную нашивку, как знак принадлежности к этому соединению. Заключительный абзац постановления гласил: «Объединенные волей к победе, офицеры, сержанты, капралы и солдаты заслужили восхищение Свободного мира, гордость и благодарность Франции. Их отвага навсегда останется примером для подражания».

В своем ответе генералу Наварру в предыдущий день, генерал Коньи подсчитал, что Дьенбьенфу может продержатся еще две-три недели, если получит подкрепление и если противник не решит начать общую атаку. Если бы подкрепления были бы остановлены, по оценкам Коньи, сопротивление рухнуло бы в течение восьми дней из-за падения боевого духа. Он также рекомендовал, чтобы в течение предстоящей недели подкрепления ограничивались отдельными добровольцами, а позже был бы сброшен полный парашютный батальон, или батальон Иностранного легиона. Коньи счел операцию «Кондор» полезной, если она будет запущена без промедления.

Но он опять не согласился со своим главнокомандующим относительно целесообразности продолжения агонии Дьенбьенфу за счет укрепления дельты Красной реки. По его собственным словам: «Я категорически отвергаю гипотезу (укрепления Дьенбьенфу) просто для того, чтобы повысить моральную ценность жертвы». Коньи основывал свою оценку ситуации на том простом факте, что моральная ценность или психологическая выгода, полученная в результате длительного сопротивления Дьенбьенфу, будет очень мало значить в контексте общего ухудшения ситуации, особенно в ключевой дельте Красной реки.

Оба командующих, каждый на своем уровне, оказались перед неразрешимой дилеммой. Агония гарнизона Дьенбьенфу на виду у всех, по крайней мере, послужила болезненным напоминанием Франции, Соединенным Штатам и Великобритании о том, что с проблемой Индокитая надо что-то делать, за столом переговоров или посредством прямого американского военного вмешательства. Сама драматичность ситуации требовала быстрых решений, которых до сих пор незначительное ухудшение ситуации в остальной части Индокитая позволяло Западу избегать, даже если в долгосрочной перспективе оно было потенциально гораздо опаснее, чем падение самого Дьенбьенфу. Следовательно, для Наварра, который должен был видеть ситуацию с общей точки зрения и который должен был оставаться восприимчивым к взглядам Парижа, Дьенбьенфу в данный момент был важнее чем дельта Красной реки, потому что первый представлял собой капитал политических рычагов, которым последняя просто не обладала. На следующий день Наварру предстояло снова попытаться объяснить это своему сопротивляющемуся командующему на севере Вьетнама.

Когда в то воскресенье ночь опустилась на Дьенбьенфу, сотрудники штаба в Дьенбьенфу, как всегда, начали передавать свои обычные отчеты о ситуации со снабжением. Как обычно, возникла острая необходимость в санитарах, чтобы заботиться о постоянно растущих массах тяжелораненых. Наличествовала серьезная нехватка всех видов медикаментов. В прошлом, сброшенные на парашютах с ошибкой, бутылки со свежей кровью в пакетах с сухим льдом, портились и становились непригодны для использования до того, как их удалось найти; но 15 и 18 апреля Дьенбьенфу получил два сброшенных с парашютом банка крови, которые позволили врачам брать кровь непосредственно у добровольцев в гарнизоне. Был также обычный запрос на траншейные перископы, поскольку прямое наблюдение днем стало безнадежно смертоносным занятием, теперь, когда Дьенбьенфу был плотно окружен вражескими снайперами и безоткатными орудиями. Еще раз, кроме того, служба снабжения просила предоставить бронежилеты для незащищенных орудийных расчетов.

В 18.00, как почти каждую ночь, противник начал обстреливать позиции французской артиллерии и то, что осталось от «Элиан-1». А в 18.20 Дьенбьенфу сообщил Ханою, что радиообмен коммунистов, по-видимому, указывает на то, что войска высвобождаются на юго-западном фланге, вероятно готовясь к новому наступлению. В общем, это было тихое воскресенье. Это было последнее тихое воскресенье, которое предстояло пережить гарнизону Дьенбьенфу.

Понедельник, 26 апреля 1954 года

Ночь в Дьенбьенфу также была относительно спокойной, если не считать смертоносно точного вражеского зенитного огня. Сильный патруль из 1-го батальона 2-го полка Иностранного легиона, усиленный расчетами безоткатных орудий из 35-го воздушно-десантного артиллерийского полка, продвинулся на север до брода по дороге на «Габриэль». По крайней мере на земле, казалось, враг ослабил на время хватку. Однако в воздухе ситуация была иной. С уходом американских экипажей С-119 Дьенбьенфу медленно умирал от голода и истекал кровью. Вместо 80 человек подкреплений, ожидавшихся в ту ночь, четыре С-47, пилотируемых французами, сбросили только 36 человек, и вместо 150 тонн обещанных грузов снабжения, была сброшена, в общей сложности 91 тонна — с показателем потерянных грузов в тридцать четыре процента. В тот вечер, в 23.30 Наварр дал свое одобрение на перевод экипажей французских ВВС с С-47 на С-119.

Тем временем, несмотря на меньшее количество целей для стрельбы, у зенитной артиллерии Вьетминя был насыщенный день. В тот день над Дьенбьенфу было повреждено пятьдесят самолетов и три сбито. В 10.30, два «Хэллкэт» F6F из 11-й истребительной эскадрильи французских ВМС летели крылом к крылу на бреющем полете через долину Дьенбьенфу в попытке подавить, или, по крайней мере, отвлечь зенитную артиллерию противника, которая сеяла хаос среди беззащитных транспортных машин. Оба пилота, мичман Канпредон и старшина Робер, были опытными пилотами. Канпредон совершил двадцать вылетов над Дьенбьенфу, а у старшины Робера это был девятый вылет. Оба самолета уже собирались выйти из зоны обстрела, когда по ним открыли огонь новые батареи крупнокалиберных зенитных пулеметов с «Анн-Мари». Самолет Канпредона, хотя и был подбит, остался управляемым, но «Хэллкэт» Робера был так поврежден, что пилот немедленно потерял управление. Просто чудом ему удалось раскрыть парашют и гарнизон Дьенбьенфу увидел, как он приземлился на занятых противником холмах к западу от «Анн-Мари» - слишком далеко, чтобы его могла спасти французская наземная группа.

Восемь лет спустя я увидел в Ханое короткометражный фильм о захвате старшины Робера Вьетминем несколькими минутами позже. В фильме был показан явно ошарашенный, очень молодой человек (в двадцать лет он был самым молодым пилотом-истребителем эскадрильи), все еще одетый в летный комбинезон, надувной спасательный жилет и белый американский летный шлем, стоящий по стойке «смирно» перед суровым офицером Вьетминя, сидящим за столом и читающим ему лекцию.