«Долина смерти». Трагедия 2-й ударной армии - Изольда Иванова

Я воевал в должности комсорга полка. По указанию командира 1238-го сп майора Болотова в течение двух дней сформировал из комсомольцев и молодежи две роты по 100 автоматчиков в каждой. Одну из рот возглавил лейтенант Владимир Никитин, политруком назначили меня. Свои комсомольские дела я сдал младшему лейтенанту А. Сапрыкину.

Получив автоматы ППШ, обе роты вошли в прорыв и с боем продвинулись до р. Кересть, где и закрепились. Под руководством В. Никитина на промерзшем болоте устроили снеговые насыпи и укрепили ветками, оборудовав огневые точки для каждого автоматчика. Командир Никитин каждую свободную минуту обходил передовые посты.

Основные силы полка находились за прорывом, и наши роты на себе доставляли боеприпасы и продукты. Мне приходилось, помимо участия в боях, организовывать питание солдат на огневых точках. Вместе со старшиной Михайловым мы разносили скудные пайки мерзлого хлеба, сухарей, иногда термосы с горячей пищей. Основным продуктом питания была конина.

Вначале наступление шло успешно, и ширина прорыва составляла 4–5 км. Вместе с другими частями Волховского фронта 372-я дивизия расширяла и удерживала прорыв. 1238-й полк вел кровопролитные бои на шоссе и железной дороге у Спасской Полисти. Немцы постоянно стремились сбросить наших в болото, вводя свежие силы со стороны Чудова. Но роты 1238-го сп стойко удерживали свои позиции западнее Спасской Полисти. В феврале полк вошел в прорыв и занял оборону вдоль строящейся узкоколейки. Все бойцы и командиры сражались, не жалея ни сил, ни жизней. Когда фронт стабилизировался, мы получили пополнение людьми и стрелковым оружием. Артиллерийская поддержка осуществлялась со стороны фронта.

В начале марта приказом по дивизии меня направили на курсы усовершенствования политработников, организованные штабом Волховского фронта на ст. Гряды. Через прорыв к Мясному Бору я проходил в распутицу под непрекращающимся обстрелом.

19 марта немцы закрыли проход. Начались жестокие бои за горловину, длившиеся до конца месяца. Когда прорыв был вновь открыт, наши курсы распустили и я отправился через тот же «коридор» в свою роту.

Роту застал в болоте. Снега уже не было, и боевые точки перенесли в треугольные срубы из толстых бревен. Кругом стояла вода, и от одной точки к другой можно было передвигаться лишь по настилу из поваленных деревьев.

Горловина прорыва переходила из рук в руки, и обеспечение войск продовольствием и боеприпасами оставалось очень тяжелым. Обходились патронами и сухарями, которые самолеты сбрасывали на наши позиции. Личный состав убывал: люди погибали от голода, обстрелов и бомбежек, по пути в госпиталь. Но живые не оставляли своих позиций. Ни разу я не слышал разговоров о сдаче в плен. Проверяя посты, мы с комроты Никитиным находили в срубах мертвых солдат с оружием, обращенным в сторону врага.

В начале июня ранило лейтенанта Никитина и старшину Михайлова. Я остался один — за командира, политрука и старшину. В роте к тому времени вместе со мной насчитывалось всего 15 человек. Наконец поступил приказ с боем прорываться из окружения. Все оставшиеся в живых, голодные, истощенные, устремились к горловине. При подходе к «коридору» скопилась масса бойцов и командиров.

24 июня все — и «здоровые», и раненые — пошли на штурм, пробивая себе дорогу одними винтовками и пистолетами, надеясь на встречную атаку с фронта. Люди гибли от пуль и снарядов — как немецких, так и своих; попадали в бесчисленные воронки, из которых многие не смогли выбраться. Наполненные водой, затянутые тиной, они всасывали в себя живых и мертвых, оставляя их навечно в Долине смерти.

Из нас, пятнадцати, вышло трое. Облитые с ног до головы грязью при взрывах, мы были похожи на чертей в аду. Двое были ранены и отправлены в медсанбат. Меня подобрали артиллеристы 941-го ап нашей дивизии и отвели в медсанроту 1240-го полка. Спустя две недели я был назначен комсоргом этого полка, в котором провоевал до февраля 1944 г., пока не был тяжело ранен под Новгородом.

С тех пор прошло более полувека. Были годы хорошей, сытой жизни, не оставившие в душе никакого следа. А Мясной Бор и Волховский фронт не забываются. Будто наяву, стоит перед глазами этот ад. Огонь, голод, смерть бойцов на огневых точках и наш последний бой — отчаянный прорыв к Мясному Бору, из которого так мало вышли живыми…

Н. О. Ткач,

бывший политрук роты автоматчиков 1238-го сп 372-й сд

И. Ф. Казанцев

О боевых товарищах 1236-го полка

До войны я работал заведующим райфо Краюшкинского района Алтайского края. 22 июня 1941 г. проводил совещание сельского актива, а 23-го подал рапорт в военкомат с просьбой отправить меня на фронт — я был офицером запаса.

Сначала был назначен командиром роты связи, так как имел воинскую специальность радиотелеграфиста, и успел укомплектовать роту, но в августе был переведен во вновь формируемую сибирскую 372-ю сд начфином 1236-го полка.

Полк формировался в Бийске весь сентябрь. Командиром полка был назначен из запаса старший лейтенант Зинченко, работник горисполкома.

Хорошо мне запомнилось первое тактическое занятие за старым мясокомбинатом.

Встал вопрос: нет оружия, как проводить? Командир полка приказал разобрать сараи и в суточный срок сделать трещотки, какими охотники пугают зайцев на загонах. С этими трещотками полк вышел на тактическое учение. Утро было пасмурным, шел мелкий дождь. Полк двигался беспорядочно, без боевой выправки, часть солдат была в своей одежде: не успели получить обмундирование. Вышли на передний край за мясокомбинатом. 1-й и 2-й батальоны расположились на берегу лощины, 3-й — шел вторым эшелоном, за ним штаб полка.

Занятие началось в 12 часов дня. Прибыл командир дивизии майор Коркин, до армии работавший бригадиром колхоза. Прежде всего комдив устроил разнос, прямо оказал, что это не воинская часть, а какая-то толпа мужиков.

После разноса командир дивизии отдал приказ вести наступление. В обороне стоял 1238-й сп.

Два батальона нашего полка пошли в наступление, солдаты и офицеры шли в полный рост, трещали своими трещотками, а третий батальон двигался следом, беспорядочно. Командование 1238-го полка, услышав трескотню, оставило на месте один батальон и подразделения, а двумя батальонами в обход с правого фланга зашли немного в тыл и захватили в плен наш штаб. По существу, в нашем полку боем никто не руководил. Не было не только телефонной связи, но и живой связи не было. В результате оба полка перемешались, солдаты и сержанты перепутались с ротами 1238-го полка, их солдаты оказались в нашем полку, а наши солдаты в 1238-м полку. После такого плохо организованного учения двое суток разбирали и разыскивали своих солдат. Солдаты знали, из какой роты и батальона, но не знали номера своего полка. Наша полковая артиллерия проехала даже мимо штаба 1238-го полка и оказалась у них в тылу. По существу получилось не тактическое учение воинских частей, а детская игра в войну.