Первое Дерево - Стивен Дональдсон

Удерживающая Пески содрогалась от мощных ударов, ее древние камни трещали — казалось, что она вот-вот рухнет. Но истинная опасность была намного ближе: в конце коридора раздался грохот бегущих шагов.

Ковенант приготовился к битве и еще крепче уперся ногами в пол.

Шаги достигли дверей, и на секунду все стихло.

— Горячая Паутинка, я люблю тебя! — с болью простонал Красавчик.

Ном заколотила лапами-таранами по железной двери, и там, где она ударяла, металл разрывался с легкостью бумаги.

Металлический звон разлетелся по всему донжону. Горгона действительно обладала мощью достаточной, чтобы разнести всю Удерживающую Пески по камешку. В дыре показалась ее безликая морда — тупой невыразительный обрубок. И тем страшнее казалась дикая звериная злоба этой твари — ее бешеная ярость была не преходящей эмоцией, а постоянным состоянием души. Если у нее была душа. И все же, несмотря на то что она не имела глаз, всем было понятно, что она стремится именно к Ковенанту.

Дверь наконец разлетелась, и Ном атаковала Неверящего с такой яростью, словно хотела пробить им стену и вышвырнуть наружу.

Человеческая плоть и скелет не способны устоять против такого мощного натиска. А яд Презирающего все еще был блокирован, хотя никак не ослаблен и не очищен элохимами. Но песчаная горгона сама по себе являлась воплощением дикой силы.

За мгновение до того, как Ном обрушилась на него, Ковенант исчез в факеле белого пламени.

Дикая магия, ключ к Арке Времени, сила, не подчиняющаяся никакому Закону, не ограниченная ничем, кроме личностных качеств своего владельца. Некогда у Лорда Морэма вырвались пророческие слова: «Ты и есть белое золото», и Ковенант жизнью доказал правоту друга. Он уже достиг высшей точки накала: белое пламя гудело, извергаясь из самого сердца, словно из серебряного горна.

— Нет! — отчаянно закричал Финдейл.

Песчаная горгона обрушилась на Ковенанта. По инерции его отбросило к стене. Но он едва почувствовал удар: белое пламя надежно защищало его от боли и любых повреждений. Оно было внешним выражением его проказы, и омертвевшие нервы снимали всякие ограничения. Не будь этого болезненного онемения, он не смог бы выдержать столь высокого напряжения. Яд жадно устремился в атаку, разливаясь по его организму. Рубцы от клыков на искалеченной руке заполыхали алым, словно глаза Презирающего. Ни о чем не думая, машинально, он грудью встретил атаку горгоны и остановил ее.

Ном отшатнулась и попятилась.

Как волна магмы, он обрушился на нее. Горгона отбивалась, и каждый ее удар был такой мощи, что с легкостью мог бы разбить в пыль скалу. Она изливала всю ярость, накопившуюся в ней за века заключения в вихре, а встретив сопротивление, окончательно озверела. Ковенант осыпал ее хлесткими ударами огненного бича. С потолка срывались обломки камня и разбивались об пол, покрывшийся пляшущими трещинами. Дверной проем перекосился и теперь зиял, словно открытая рана, алым светом факелов из коридора. Финдейл не переставая заклинал Ковенанта остановиться, и его мольбы казались стонами самой Удерживающей Пески.

Ковенант уже отогнал тварь к лестнице, но тутона остановилась, по-видимому, не собираясь отступать дальше. Противники обхватили друг друга руками, сплетясь, словно братья по року, в смертельном объятии.

Песчаная горгона обладала поистине чудовищной силой — будь Ковенант обычным человеком, она сломала бы его пополам, как гнилой прутик. Но он был самим воплощением пламени, его аватарой, разгорался все сильнее, питаясь ядом и гневом, полыхая в экстазе дикой магии. Его сияние уже ослепляло. Камни, попадавшие в зону его серебряной ауры, плавились и испарялись. Каждым ударом своего пылающего сердца он расшатывал фундамент Удерживающей Пески. Несколько минут назад он был лишь беспомощной жалкой пародией на человека, а сейчас стал олицетворением неотвратимой и беспощадной мести горгоне за убийство Хигрома и увечья Кира. И Касрейну, запустившему свой страшный механизм смерти. Касрейну, пытавшему и мучившему Ковенанта, когда тот был беззащитен и беспомощен. Только вмешательство Хигрома спасло его от неминуемой гибели. Или от одержания, что было даже страшнее смерти. Ненависть, оскорбленное достоинство, благородный гнев раскалили его, словно ядро солнца.

Но Ном пока не собиралась сдаваться: ее холодная звериная злоба была поистине неисчерпаема. Однако она была жива и могла действовать только потому, что такова была прихоть кемпера. Касрейн! Опять Касрейн! Перед глазами Ковенанта чередой проходили картины его преступлений. Власть, которой обладал кемпер, сделала его отзывчивым как вулкан и чувствительным, как песчаная горгона.

Ном стала слабеть. Импульсивно Ковенант усилил хватку. Но он еще был способен контролировать и сдерживать пробудившийся в нем яд. А значит — и убивать не хотел.

И вдруг горгона, ощутив новый прилив сил, стиснула его так, что чуть не переломила пополам.

Но Ковенант был слишком сильным противником: он опутал тварь целой сетью огненно-волевых протуберанцев и затянул ее. Ном барахталась, вырывалась, но освободиться не могла. Ковенант вырвался из ее рук и отступил на шаг.

Несколько минут горгона продолжала бороться, но потом, очевидно, поняла всю тщетность своих попыток. Более того, она поняла, что этот человек может ее убить. И застыла, бессильно опустив руки. По телу ее пробежала судорога, как будто она заглянула в лицо своей смерти и испугалась.

Ковенант постепенно втянул пламя в ладонь, и теперь только его кольцо светилось ослепительно-белым. Горгона была свободна.

В полной тишине вдруг раздался истерический смех Красавчика. Финдейл смотрел на Ковенанта так, словно не верил своим глазам. Но тот не видел и не слышал никого, кроме песчаной Горгоны. Ном сделала несколько осторожных движений, как бы проверяя, действительно ли она свободна. Убедившись в этом, она затряслась еще сильнее и замотала своей безликой головой, окончательно растерявшись и не понимая, что дальше может предпринять ее враг. Затем очень осторожно, в любую секунду ожидая отпора, она занесла руку, чтобы ударить Ковенанта в лицо.

Ковенант сжал кулак, и из его руки в пол ударила струя пламени, которая мгновенно выжгла яму с оплавленными краями. Но, вместо того чтобы защититься от горгоны, он вдруг хрипло произнес:

— Если ты не убьешь меня, то не сможешь вернуться в Рок.

Ном застыла. Похоже, до нее дошел смысл сказанного. Медленно-медленно она опустила руку.

А в следующую секунду распростерлась на полу. Сначала ее била крупная дрожь, но постепенно она успокоилась, подползла к ногам Ковенанта и склонила голову, словно покоряясь и обещая служить ему.