Час Черной звезды - Евгений Малинин

Скоро караван продолжил путь, снова надо было карабкаться вверх, скользя по обледенелым камням, удерживая равновесие под жесткими, безжалостными ударами ветра, и при этом следить за лошадьми, за поклажей, за сигналами хозяина каравана. Когда время перевалило за полдень и час Медведя вступил в свои права, караван оказался на гребне горного хребта. С этого места Вотша увидел огромный мир гор и облака, плывущие под ногами, и солнце, до которого, казалось, можно было дотянуться рукой!

Но хозяин каравана не дал ему времени налюбоваться открывшейся панорамой, надышаться сухим, холодным, легким воздухом. Караван перевалил через перевал и снова вступил на узкую каменную тропу, ограниченную с одной стороны отвесной стеной, а с другой — бездонной пропастью! Только теперь эта тропа вела вниз, и надо было следить, чтобы лошади не соскользнули с камня тропы, чтобы поклажа не разболталась в переметных сумах, чтобы камень не вывернулся из-под ноги!..

Час Волка незаметно выполз на тропу, и в этот момент она… кончилась. Караван вышел на каменную площадку, на противоположном краю которой начиналась узкая, но достаточно удобная тропа, которая должна была вывести караван в долгожданную Улабскую долину, но… Путь каравану преграждал огромный серовато-белый зверь с круговыми пятнами по всему телу и темной полосой, тянувшейся вдоль хребта до самого кончика хвоста! Снежный барс!

Ирбис!!!

Люди и лошади сгрудились на площадке, и тут же вперед вышел рыжебородый тигр Узулай. Не доходя до ирбиса трех-четырех шагов, он отвесил короткий поклон и проговорил на наречии южных ирбисов:

— Приветствую тебя, снежный барс, на твоей земле! Пусть твоя охота будет удачна, а добыча обильна!

— И тебе удачной охоты, тигр… — невнятно прорычал барс, бросая короткий, диковатый взгляд на сбившийся в кучу караван. — Куда ведешь чужаков?

— Я возвращаюсь домой, большинство идет в Апату, а оттуда продолжит путь в разные концы Мира морем, двое из стаи западных волков держат путь до Улабской долины, хотят обменять свои товары на ваши.

— Камней хотят? — рыкнул ирбис и снова бросил взгляд в сторону каравана, словно пытаясь в толпе угадать этих западных волков. — Камни нынче дороги!

— Но у них и товар неплох — оружие западной ковки, ткани… Я решил, что вас заинтересует такой товар, если ошибся, извини!

— Не ошибся, — рык ирбиса чуть смягчился. — Товар подходит.

Последовал новый взгляд в толпу, а затем ирбис медленно повернулся и, пробормотав: «Легкой дороги», исчез за невысокой гранитной скалой, сторожившей начало тропы!

А вслед за скрывшимся хозяином этих скал на тропу, ведущую вниз, к теплу и зелени, вступил и караван многоликого Узулая из стаи южных тигров.

Путь вниз был ненамного легче подъема. Лошади и люди скользили на каменистых осыпях и оледенелых камнях, обдирали руки, хватаясь за сколы гранитной стены, проплывавшей рядом с тропой, задыхались на морозном, рвущем одежду ветру. Найти ровную площадку для ночлега не удалось, и потому ночевать каравану пришлось на довольно крутом склоне, на камнях, готовых при любом неверном движении скатиться вниз!

Но любому пути рано или поздно приходит конец, пришел конец и этому, безумному, на взгляд Вотши, переходу — после полудня тропа стала более пологой, затем появились островки низенькой, чахлой травы, которая постепенно набирала рост и захватывала все большее пространство. Наконец навстречу каравану из-за камня выскочила огромная овчарка, а вскорости чуть выше тропы они увидели большую отару овец под присмотром четырех извергов и десятка собак. Хозяин каравана несколько минут выспрашивал о чем-то пастухов, а затем караван снова тронулся в путь и двигался уже гораздо быстрее, чем прежде. К концу этого дня они оказались в обширной долине, почти сплошь покрытой хвойным лесом, а на закате вышли к большому селу, раскинувшемуся на берегу речки, прихотливо пересекавшей долину из конца в конец.

Вотша, как всегда, проснулся на рассвете, но на этот раз его разбудил птичий щебет. Поднявшись со своего импровизированного ложа, изверг огляделся. Караван остановился на окраине села, недалеко от реки. День только занимался, вершины окружавших долину гор зарозовели, но ниже, на границе, от которой начиналась растительность, стоял плотный туман. Село уже проснулось, а вот караванщики, измученные тяжелым пятидневным переходом, еще спали. Вотша обулся, накинул поверх рубашки безрукавку, вытащил из дорожного мешка пустой мех и отправился на реку за водой.

Речка была неширокой, но быстрой, вода, казалось, кипела, стремительно проносясь по каменистому дну, разбиваясь на струи, закручивалась пузырящимися водоворотами. Вотша снял сапоги, зашел чуть ли не по колено в реку и опустил в воду свой мех. И тут позади него раздался тоненький девчоночий голосок:

— Эй, белый медведь, у тебя ноги не зябнут?!

Вотша, не разгибаясь, оглянулся. На берегу стояла совсем молоденькая девушка в коротком полосатом халатике, из-под которого торчали оранжевые шаровары. Ее иссиня-черные волосы были заплетены в две тугие косы, а через босые ступни перекатывалась быстрая речная вода. Девушка, наклонив голову, рассматривала Вотшу и при этом дружелюбно улыбалась.

— Нет, — улыбнулся в ответ Вотша, — не зябнут. А у тебя?

— А у меня привычные, — махнула рукой девчонка. — Мы в этой реке даже купаемся!

— Так, значит, ты местная? — спросил Вотша, вытаскивая свой наполнившийся мех и возвращаясь к берегу. — Тогда ты наверняка должна знать, как отсюда добраться до айла Четам?

— Два дня пути через Гвардский перевал, — ответила девушка и тут же спросила: — А зачем тебе в Четам?

— Да мне, собственно говоря, нужен айл Уругум, но мне сказали, что туда можно попасть только через айл Четам.

— А зачем тебе в Уругум?

— А зачем тебе это надо знать? — передразнил ее Вотша.

— Ну, так я тебе не скажу! — обиделась девушка.

Вотша сделал грустное лицо и заговорил вроде бы сам с собой:

— Не сказала ему красавица, как дойти до айла Уругум, и отправился он в путь, не зная этого пути. Долго бродил по горам добрый молодец, закончились у него припасы, истрепалась одежда, иссякли силы. Замерзал он ночью на жгучем, принизывающем ветру, обдирал пальцы днем, пытаясь преодолеть непреодолимые скалы, жевал он былинки сухой, вымерзшей травы, думая обмануть голод, но все было бесполезно. А на двенадцатый день своих мучений, когда совсем ослабли его руки, сорвался он в бездонную пропасть, но не разбился, а переломал себе все кости и долго еще мучился под завывание бешеного ветра…

— Не надо! — воскликнула вдруг девушка, и Вотша увидел, что на глазах ее блестят слезы.