Волшебник Земноморья (сборник) - Урсула Ле Гуин

Неподвижно застыл гончарный круг, молчал ткацкий станок, холодна была печь хлебопека. Здесь никто никогда не пел.

Темные улицы среди темных домов вели их все дальше и дальше. Единственным живым звуком здесь был шорох их шагов. Становилось все холоднее. Сначала Аррен как-то не заметил этого холода, но постепенно тот проник, кажется, в саму его душу, которая здесь стала как бы одновременно и его плотью. Юноша страшно устал. Они, должно быть, зашли уже очень далеко. «Зачем идти дальше?» – думал он, понемногу замедляя шаг.

Вдруг Гед резко остановился, заглядывая в лицо какому-то человеку, что стоял на перекрестке. Человек был худ, высок, и лицо его показалось Аррену знакомым, только он не мог вспомнить, где его видел. Гед заговорил с ним. И впервые живой голос нарушил эту тишину с тех пор, как они перешагнули через каменную стену.

– О Торион, друг мой, как же ты-то здесь оказался?

И Гед протянул руки к Мастеру Заклинателю из Школы Волшебников, что на острове Рок.

Торион не ответил даже жестом. Он стоял неподвижно, и неподвижным было его лицо. Но серебристый свет посоха Геда глубоко проник в его затененные глаза и не то зажег в них слабенький ответный огонек, не то просто отразился в темных зрачках, Гед сам взял Ториона за безжизненную руку и снова спросил:

– Что ты делаешь здесь, Торион? Это царство еще не властно над тобой. Ступай назад!

– Я последовал за бессмертным. И потерял путь. Не смог вернуться назад. – Голос Заклинателя звучал тихо и ровно, как у человека, который говорит во сне.

– Вверх, по направлению к стене, – сказал Гед, указывая туда, откуда они с Арреном только что пришли, вдоль длинной темной улицы. При этих словах лицо Ториона дрогнуло, словно в нем пробудилась слабая надежда – словно болезненный укол шпаги вошел в его плоть.

– Я не могу отыскать пути назад, – сказал он. – О, господин мой, я не могу его отыскать.

– Возможно, все-таки найдешь, – ответил Гед и крепко обнял его. Потом пошел дальше, а Торион остался стоять неподвижно на перекрестке.

Они шли и шли. Аррену уже стало казаться, что в этом темном безвременье сумерек нет таких естественных понятий, как «позади» или «впереди», как нет ни востока, ни запада, как нет цели у их пути. Существует ли выход отсюда? Он стал думать о том, как они тогда спускались по склону горы, все вниз и вниз, вне зависимости от того, куда сворачивали; и все улицы в темном мертвом городе тоже вели вниз. Так что для того, чтобы теперь вернуться к каменной стене, пришлось бы все время подниматься вверх, и тогда на вершине холма они непременно ее обнаружат. Но они так и не повернули назад. Бок о бок уходили они все дальше и дальше. Следовал ли он послушно за Гедом? Или, может быть, сам вел его?

Они вышли из города. Страна, населенная множеством мертвецов, выглядела пустой. Ни деревца, ни колючего кустарника, ни травинки не было на каменистой земле под неподвижными звездами.

Здесь не было горизонта, ибо глаз не способен видеть так далеко во мраке; но впереди маленькие неподвижные звезды как бы скрывались за чем-то огромным, обладавшим извилистым, неровным краем, подобно горной гряде. Когда они подошли ближе, горы стали видны более отчетливо: высокие вершины, которых никогда не касались ни ветер, ни дождь. На вершинах этих не лежали снега, способные блестеть в свете звезд. Вершины были совершенно черны. При виде их отчаяние одиночества вдруг охватило Аррена. Он отвернулся. Он их узнал. Вспомнил, и теперь они притягивали его взор. Каждый раз, как он смотрел на эти вершины, тяжкий хлад сковывал его сердце, убивая в душе упрямство и мужество. Но они продолжали идти – по-прежнему все вниз и вниз, ибо земля как бы сама несла их, уходила из-под ног. Спуск стал круче. Наконец Аррен не выдержал:

– Господин мой, что это за… – и он указал на горы; договорить он не смог: горло совсем пересохло.

– Они стоят на самой границе мира света, – ответил Гед, – как и та каменная стена. У них нет имени; к ним подходят слова «боль, горе, страдание». Это Горы Горя. Через них ведет путь, запретный для мертвых. Это недолгий путь, но он исполнен горечи.

– Я хочу пить, – с трудом выговорил Аррен.

И товарищ его ответил:

– Здесь пьют пыль.

И они пошли дальше.

Аррену стало казаться, что Гед идет уже не столь быстро и как-то порой не совсем уверенно. Зато сам он больше не испытывал сомнений, хотя усталость все накапливалась в его душе и теле. Они должны идти вниз, они должны идти дальше. И они шли дальше.

Порой им встречались другие мертвые города, где темные островерхие крыши домов вырисовывались на фоне звездного неба. Звезды по-прежнему не двигались. После городов вновь начиналась пустынная земля, где не росло ни былинки. Едва они успевали выйти за пределы города, как он проваливался во тьму, и уже ничего нельзя было разглядеть ни позади, ни впереди, кроме гор, которые все приближались, стеной вырастая перед путниками. Справа бесконечный склон вел вниз, как и раньше. Сколько времени тому назад начался их спуск по нему после того, как они перебрались через каменную стену?

– Что находится в той стороне? – прошептал Аррен. Его пугал звук собственного голоса.

– Не знаю. Это, возможно, путь, не имеющий конца, – покачал головой волшебник.

В том направлении, куда они шли, склон, похоже, становился все более пологим. Земля отвратительно скрипела под ногами, словно они шли по осколкам окаменевшей лавы. Но они по-прежнему шли только вперед, и теперь уже Аррен не думал ни о возвращении, ни о том, каким путем они могли бы вернуться. Не думал он и о том, чтобы остановиться и отдохнуть, хотя страшно устал. Один раз он попытался чуточку развеять тупую тьму, ослабить усталость и таившийся в душе ужас воспоминаниями о доме, но не смог вспомнить даже лица матери, не смог вспомнить, как выглядит солнечный зайчик. Ничего иного не оставалось, как идти вперед. И он шел вперед.

Он почувствовал, что поверхность под ногами стала почти ровной. Рядом с ним остановился Гед, как бы погруженный в сомнения. Тогда Аррен тоже остановился. Спуск прекратился: это был конец, дальше пути не было, как не было и необходимости продолжать идти.

Они находились в долине у самого подножия Гор Горя. Под ногами скрипели осколки камней, над головой нависали скалы с грубой шершавой поверхностью, похожей на шлак. Видно, когда-то, давным-давно, по этой узкой горловине бежала живая река, а может быть, то была река огненной лавы, что изливалась некогда из остывшего теперь жерла вулкана – одной из тех черных безжалостных вершин, что вздымались над ними.

Аррен не двигался, не шевелился, и Гед тоже стоял рядом с ним совершенно неподвижно. Они были похожи сейчас на утративших цель существования мертвецов, которые даже не пытались что-либо разглядеть вокруг и тупо молчали. Аррен подумал с невнятным страхом: все-таки мы слишком далеко зашли. Хотя и это теперь не имело особого значения.

Как бы вторя его мыслям, Гед сказал вслух:

– Мы зашли слишком далеко, чтобы повернуть назад. – Голос его звучал тихо, однако величественная мрачная пустота вокруг не могла полностью заглушить его, и этого живого звука оказалось достаточно, чтобы Аррен приободрился. Разве не для того они пришли сюда, чтобы встретить врага, которого искали?

Чей-то голос проговорил из темноты:

– Вы зашли слишком далеко.

Аррен громко ответил:

– Только слишком далеко и есть для нас достаточно далеко.

– Вы добрались до Сухой Реки, – сказал голос, – и теперь не сможете вернуться назад, к каменной стене. Не сможете вернуться к жизни.

– Назад – нет, – сказал волшебник куда-то во тьму.

Аррен едва различал его, хотя они почти касались друг друга: гора, в густой тени которой они стояли, закрывала по крайней мере половину звездного неба, и казалось, что по руслу Сухой Реки течет сама Тьма.

– Но мы найдем другой путь в мир света. Твой, – твердо закончил свою мысль Гед.

Ответа не последовало.

– Здесь мы встречаемся как равные. Если ты слеп, Коб-паук, то и мы пока еще только во тьме.

Ответа не последовало.

– Мы ничем не можем повредить тебе здесь; мы даже убить тебя не можем. Чего же тебе бояться?

– Я не боюсь ничего, – раздался голос во тьме.

Затем медленно, слегка светясь волшебным светом, похожим на тот, что зажигался порой на конце посоха Геда, из тьмы появился человек; он стоял чуть выше Геда и Аррена, на самом берегу Сухой Реки, среди огромных, неясной формы валунов. Он был такой же высокий, широкоплечий и длиннорукий, как и тот, кто являлся им на вершине поросшей травой дюны и на песчаном берегу острова Селидор, только старше; длинные волосы его над высоким лбом были седыми и всклокоченными. Такой предстала пред ними его душа в царстве смерти; он не был сожжен огненным дыханием дракона и не был им искалечен, но и настоящим человеком он все-таки не был: глазницы его были пусты.

– Я не боюсь ничего, – повторил он. – Да и чего может бояться мертвый? – Он засмеялся, и смех этот прозвучал так неестественно и жутко здесь, в узкой каменистой долине, стесненной горами, что Аррен на мгновение почувствовал удушье. Однако только крепче сжал рукоять меча и стал слушать.