Вспышка. Том 1, 2 - Игорь Хорс

по несколько веток и с оглушительным треском выламывает из ствола. Теперь мы перед ним как два парализованных мышонка на пеньке. Такие же маленькие, испуганные и беззащитные.

Он опирается на свои длинные руки, наклоняется еще ниже и разглядывает нас, наклоняя голову то влево, то вправо, как собака. Не знаю как Глеб, но у меня между ног от этого зрелища стало сыро, во рту от страха как наждачная бумага, а внутри похолодело и замерло.

А чудовище смотрит на нас секунд десять, показавшихся вечностью, потом словно бы ухмыляется и, гулко рыкнув, выпрямляется. Когда отталкивается руками, земля в этом месте проваливается, и мы с Глебом медленно съезжаем в эти ямы.

Лохматый гигант еще раз хмыкает, поднимает руки к ухмыляющейся, а оттого еще более страшной морде, впивается мощными когтями в лохматые обвисшие щеки и… сдирает с себя кожу. С таким хрустом, словно разрывает брезентовые полотнища. Из оборванных вен и артерий, словно из шлангов, во все стороны хлещет черная, искрящаяся в свете луны, кровь. Брызги, отскочившие от деревьев, густыми горячими каплями попадают на нас.

Глеб стонет как маленький щенок, прижатый в дверях, судорожно стирает с лица пахучую кровь. Я не выдержал — горькая струя облегченно вылетела изо рта прямо в ноги.

Через пару секунд прихожу в себя, опустевший желудок еще сжимается, но я нахожу в себе силы — медленно поднимаю глаза, чтобы посмотреть на то, что стало с мордой чудовища. И вижу, что никакой крови нет. Лицо — именно лицо — этого гиганта чистое и серьезное. Лицо человека. А страшная маска кинг-конга болтается в длинной руке, роняя последние капли. Я открываю рот от изумления и неожиданности. Глеб толкает меня локтем.

— Эт-то чего т-такое? — бормочет он, выпучив глаза.

Но я не отвечаю, заворожено вглядываясь в представшее зрелище, похожее на ужасающий фокус. Никаких особых примет в лице, оно ни на кого не похоже, ни кого конкретного мне не напоминает. Просто лицо стандартного, стереотипного человека. Без эмоций, без изъянов, пропорциональное и мужественное. Лицо с плакатов советского времени. Лицо одновременно рабочего, крестьянки и ученого. Просто… лицо человека. На теле огромного, длиннорукого и лохматого чудовища.

— Это… человек, — неслышно выдохнул я.

А потом этот оборотень запрокидывает голову и начинает хохотать. Гулко, громко, что называется — от души. И весь лес трясется от этого нечеловеческого гогота.

…Проснулся весь сырой, быстро сел в постели. В ушах все еще стоял нечеловеческий гогот, переходящий в нудный собачий лай за окном.

Меня передернуло. Понимаю, что это всего лишь сон, кошмарный, ужасный, но все же сон. А сны, как известно, ничего общего с реальностью не имеют. Это иллюзии.

Или, все же, больше чем просто иллюзии?

Ольга заворочалась во сне, я поцеловал ее в лоб, она повернулась на другой бок и снова спокойно задышала, даже улыбнулась во сне. У меня же сон бесследно улетучился. Смотрю на часы — почти пять. Выспаться хватило четырех часов.

Я тихо встал, зябко вздрогнул, накинул халат. Надо пойти умыться. Смыть с себя этот сон, пот и беспокойные мысли.

Через десять минут коричневая ароматная пена поднялась в турке. Я быстро снял ее с плиты, налил в чашку и подошел к окну.

Слева, с востока медленно выползало тусклое солнце. Начало нового дня. Что он нам готовит, этот день? Новые сюрпризы, или скуку обыденности?

Еще пару глотков горячего бодрящего напитка. И тут пришло сообщение.

Сообщение.

Объект «Зверь» обнаружен.

Координаты: 57.832298, 55.250170

Ориентир: село Таборы, левый берег Камы

Движение: северо-северо-восток.

Скорость: 2,8 км/ч

Я даже обжегся, настолько неожиданно это было.

Вот тебе и сон. Вещий!

Рука сама ставит чашку на подоконник, ноги идут в прихожую. Что-то толкает меня на улицу.

Выбежал в подъезд в одном халате и в шлепанцах. Полетел по темным ступеням, толкнул входную дверь, выкатился на тротуар.

Взгляд забегал по сторонам: здесь асфальт, там бетон. Перебежал узкую придомовую дорожку, перепрыгнул низенький заборчик, спустился вниз, стую вдеть ноги в тапочки. к, ноги идут в прихожую. на другой бок и снова спокойно дышит, даже улыбаетсянашел чистую без асфальта землю, упал коленями и руками в сырую траву и, о чудо, почувствовал его! Дикий человек жив! Он не утонул!

Я от неожиданности и какой-то ребяческой радости сел на влажную траву, вскинул голову к небу, закрыл глаза. Прохладный утренний ветер обдувал, освежал, бодрил.

— Он жив, жив, — повторял шепотом. Даже не думал, как ему это удалось. Он особенный, он не человек, не животное, он какое-то сверхсущество. Я всегда это чувствовал. Поэтому его воскрешение меня не удивило, а скорее поразило.

И теперь моя задача найти его. Успеть найти раньше профессора и толпы ментов с собаками. Зачем? Пока не знаю. Просто чувствую, что так надо.

— Все, вперед! — я встал, стряхнул с халата прилипшую траву, вскарабкался к дороге, бодрым шагом двинулся к дому. — Звонить Глебу, возвращаться к реке. Как можно быстрее.

Глава 20

Ник.

Краем глаза заметил у первого подъезда замершего с метлой дворника. Улыбнулся, понимая реакцию, приветственно махнул ему рукой, вбежал в подъезд.

Старался не шуметь, но Ольга все равно проснулась, села в кровати. Протерла кулачками глаза, посмотрела на часы.

— Ты чего это? — пробормотала она. — Куда в такую рань побежал?

— Мне надо ехать, — ответил я, одной рукой набирая номер Глеба, второй пытаясь одеть брюки.

— Куда ехать? — Ольга поднялась, зябко закуталась в одеяло. — Ты только что вернулся, два дня дома не был! И опять, ни свет ни заря бежишь!

Она поймала меня за руки, заглянула в глаза.

— Ты объяснить можешь, в конце концов? — потребовала она.

Я остановился, выпрямился. Брюки сползли на колени, из телефона послышался голос Глеба.

— Он живой, — сказал я. — Понимаешь? Он не утонул, каким-то образом смог выжить, не знаю еще как, но…

— Как ты это узнал?

— Сообщение пришло. Да еще на улицу бегал, проверить. Даже на таком расстоянии услышал его. Он переплыл реку, сейчас на другом берегу. Он идет на север, значит, он пришел в себя, начал наконец-то что-то соображать. Понимаешь, что это значит?

— Нет, — честно ответила она, тяжело вздохнула, ушла на кухню.

Я отключил телефон, уверен, Глеб уже летит ко мне, натянул, наконец, брюки, пошел за Ольгой.

Я обнял ее сзади, шепнул в ухо.

— Ты ведь у меня умница, все понимаешь, я знаю. И еще, знаю, веришь в меня.

— Да, понимаю и верю, — вздохнула она, нарезала хлеб. — Я всегда все понимаю, и всегда