Миф моногамии, семьи и мужчины: как рождалось мужское господство - Павел Соболев

(Боуэн, 2005, с. 310). Диада (парная супружеская связь) не является устойчивой, и рано или поздно супругов захлёстывает волна недовольства, уровень тревоги возрастает. Триада же представляет собой более устойчивую систему, так как в ней между конфликтующими двумя возможна разрядка напряжения с помощью переключения внимания на третьего. Конечно же, чаще всего этим третьим становится ребёнок. Именно ребёнок на определённом этапе и призван спасти нуклеарную семью от разъедающих внутренних противоречий.

Но вместе с тем, дети — плохие стабилизаторы семьи, потому что "они растут, меняются, поэтому функциональным стабилизатором быть не могут" (Варга, Драбкина, 2001). Поэтому, если уже в триаде уровень тревоги становится чрезмерным, в систему вовлекается следующий, уже четвёртый член, потом пятый и т. д. Косвенно этот механизм подтверждается и статистикой, которая показывает, что рождение первого ребёнка снижает вероятность развода, а рождение второго и третьего снижает ещё больше, в некоторых случаях число разводов при наличии трёх детей достигает всего лишь 5,6 % от всех разводов (Игебаева, 2017).

При этом не надо думать, что дети спасают отношения супругов: они спасают брак — а это не одно и то же. Уровень счастья супругов в любом случае снижается — его ценой спасается брак. Как иронизирует в своей книге профессор психологии Мэттью Д. Джонсон, после рождения детей вы станете несчастнее, но зато несчастными вы будете вместе (Johnson, 2016, p. 121). Исследователи подчёркивают, что хотя удовлетворённость браком и его стабильность и кажутся нам чем-то очень сходным, в действительности это не так (Карни, Бредбури, 2016, с. 68): как говорилось выше, большой массив исследований показывает, что дети снижают удовлетворённость браком, но при этом они и снижают вероятность его распада (Heaton, 1990). Кстати, помимо детей, эту же функцию выполняет совместная ипотека.

Таким образом, и дети, и домашние животные в известной степени могут быть индикаторами неудовлетворённости отношениями в паре. Они выступают буфером внутри нуклеарной семьи, создают спасительную дистанцию между супругами, оказываясь теми, на кого можно отвлечься. Всё это вскрывает миф современной моногамии во всей красоте. Будучи искусственной концепцией, моногамия создаёт искусственные же условия, в рамках которых человеческая психика нормально существовать не может.

Занятно, но ещё одним стабилизатором семьи, согласно положениям системной семейной психотерапии, считается… супружеская измена (Варга, Драбкина, 2001; см. Перель, 2015, 2018). И это тоже есть не что иное, как вовлечение в диаду третьего. Потому что диада попросту не работает. Моногамия не работает. Ей нужны сторонние лекари.

В этом же ключе нужно смотреть и на феномен проституции, который исторически сопровождает моногамию, что отмечал ещё Шопенгауэр. "В одном Лондоне проституток насчитывается 80 тысяч", писал он. "Что же представляют они собою, как не […] истинные жертвы, принесённые на алтарь моногамии?" Аналогичные наблюдения содержатся и в остротах Энгельса, который подмечал, что "по пятам моногамии следуют гетеризм и проституция" (Энгельс, 1961, с. 167). В начале XX века в своей "Истории проституции" немецкий венеролог Иван Блох (Iwan Bloch) также указывал, что проституция порождена "ригоризмом принудительного брака", который ограничивал и подавлял свободу половых отношений (Блох, 1994).

Чтобы понять суть этих замечаний, надо знать, что, вопреки расхожим стереотипам, главный клиент современной проститутки — не холостяк, не прыщавый студент-неудачник, а как раз мужчина женатый, ближе к 40 годам, часто имеющий детей. "Эти мужчины пользуются услугами проституток в обеденный перерыв или сразу же после окончания работы, рассчитывая время таким образом, чтобы семейная жизнь и близкие отношения оставались неприкосновенными" (Келли, 2000, с. 596). Мало кто задумывается, но своим существованием проституция обязана именно моногамии: когда уставший от супружеских отношений семейный мужчина не может позволить себе полноценного романа "на стороне", вследствие чего вынужден ограничиваться лишь короткими визитами к жрицам любви.

Немного иной, но в целом схожий взгляд бытовал в Древнем Риме, где проституция считалась средством защиты благочестивых замужних женщин от посягательств посторонних мужчин (Montalban Lopez, 2016). Катон Старший (234–149 до н. э.) говорил о проституции как о полезном явлении, позволявшим молодёжи предаваться своим низменным устремлениям, "не приставая к жёнам других мужчин". С этой точки зрения, проституция рождается в условиях нехватки женщин, так как многие из них уже распределены и попадают под строгий надзор общественной морали, становясь неприкосновенными для всякого другого мужчины, кроме мужа. Так возникает потребность в публичных женщинах, которые доступны всем, включая тех, у кого нет своей жены.

Какой бы подход ни был верным — современный, «психологический», или древний, «популяционный», — так и так проституция оказывается побочным продуктом моногамии, который к тому же призван поддержать её существование.

Домашние животные, дети, проститутки и измены — вот четыре кита моногамии, её спасательные круги.

Глава 11. Будущее, которое будет?

Во времена седой древности охота на мегафауну привела к рождению гендера. Обслуживание мужского гендера потребовало женщину для всей непрестижной работы, так родился брак — подчинение женщины конкретному мужчине. На базе брака стали складываться «семьи» самых разных типов и развиваться многочисленные системы родства. С дальнейшим развитием цивилизации и промышленности «семья» становилась всё меньше и достигла численного минимума в городах XIX–XX вв. При этом благодаря всё той же развитой промышленности и растущему рынку женщина оказалась вовлечена в работу вне дома, где стала составлять конкуренцию мужчине. Начав самостоятельно добывать средства для существования, женщина стала свободнее, что и повлекло за собой вал разводов, не прекращающийся по сей день. Осознают это женщины или нет, но брак им не по душе, и их поведение это показывает. Рост разводов и вообще отказ вступать в брак трансформирует институт семьи, который несколько десятилетий всё хуже описывается одним определением. Варианты семей становятся разнообразными.

Вместе с браком всё громче трещат и швы самой моногамии, которая и лежит в основе нуклеарной семьи. Многие современные люди смотрят на брак уже не как на вечный союз, а именно как на временный. Всё отчётливее слышны призывы и вообще к отказу от моногамии — активное шествие полиамории по планете возникло не на пустом месте и вряд ли пройдёт бесследно. Некоторые психотерапевты полагают, что именно за полиаморией будущее: "Фактически она представляет собой новый тип организации общества. Её гибкая сеть привязанностей, в которой есть несколько родительских фигур, создается в попытке компенсировать изоляцию, ощущаемую многими современными парами, оказавшимися в ловушке нуклеарной модели. Эти разносторонние любовники ищут новый смысл коллективизма, общности и идентичности" (Перель, 2018). И с такой оценкой трудно не согласиться. В условиях тотальной изоляции, которой достигло человечество сегодня, непременно должен последовать «отскок» от этого холодного дна, и признание за индивидом права испытывать эмоциональную привязанность