Кровь и железо - Джо Аберкромби

— Вы, конечно. — «И ты не торопишься с этим».

— Байяз сдержал свое слово. Через какое-то время Срединные земли были объединены, Гарод стал их первым высоким королем, и зародился Союз.

— И что потом?

— Байяз оставался главным советником Гарода. Все наши законы и установления, устройство нашего правительства — все это, говорят, изобретено им и претерпело лишь немногие изменения с тех далеких дней. Байяз основал закрытый и открытый советы, он сформировал инквизицию. После смерти Гарода он покинул Союз, но пообещал однажды вернуться.

— Понимаю. Что из этого является правдой, по вашему мнению?

— Трудно сказать. Маг? Волшебник? Чародей? — Старик посмотрел на колеблющееся пламя свечи. — Для дикаря вот эта свеча покажется магией. Очень тонкая черта отделяет магию от мошенничества, не так ли? Но Байяз был очень умным человеком, и это факт.

«Все бесполезно».

— А что было до того?

— До чего?

— До Союза. До Гарода.

Старик пожал плечами.

— Во времена темных веков мало заботились о ведении летописей. Мир лежал в хаосе после войны между Иувином и его братом Канедиасом…

— Канедиасом? Мастером Делателем?

— Ну да.

«Канедиас. Он смотрит на меня со стен моей маленькой комнатки в подвалах очаровательного домика Секутора. Иувин лежит мертвый, а одиннадцать его учеников-магов идут мстить за него. Я знаю эту историю».

— Канедиас, — пробормотал Глокта. Образ темной фигуры с языками пламени за спиной четко стоял в его мозгу. — Мастер Делатель. А он существовал в действительности?

— Трудно сказать. Он находится посередине между мифом и историей, я полагаю. Возможно, в его истории есть некое зерно истины. Кто-то же построил эту здоровенную чертову башню, а?

— Башню?

— Ну да, Дом Делателя! — Старик обвел жестом комнату вокруг себя. — Говорят, все это построил тоже он.

— Что, и библиотеку?

Старик рассмеялся:

— Весь Агрионт. По крайней мере, скалу, на которой он стоит. И Университет тоже. Он построил его и назначил первых адептов, чтобы помогали ему в работе, в чем бы она ни заключалась, и проникали в природу вещей. Мы все ученики Делателя, хотя я сомневаюсь, что об этом знают там, наверху. Он ушел, но работа продолжается, так?

— В каком-то смысле. А куда он ушел?

— Ха! Он мертв. Ваш друг Байяз убил его.

Глокта поднял одну бровь.

— В самом деле?

— Так гласит предание. Вы не читали «Падение мастера Делателя»?

— Эту чушь? Я считал, что там одни выдумки.

— Так и есть. Эффектная дешевка, но она основана на писаниях того времени.

— Писаниях? А что-нибудь из подобных вещей уцелело?

Старик прищурил глаза:

— Кое-что.

— Кое-что? И они есть здесь, у вас?

— Да. Особенно интересен один документ.

Глокта твердо посмотрел в глаза старика и произнес:

— Принесите его мне.

Древняя бумага хрустела в пальцах адепта-историка, когда тот осторожно разворачивал свиток и расстилал его на столе. Желтый морщинистый пергамент с обтрепавшимися от возраста краями густо покрывали неразборчивые письмена — странные, совершенно непонятные для Глокты.

— Что это за язык?

— Древний язык. Лишь немногие теперь могут прочесть его. — Старик указал на первую строку. — Здесь написано: «Повествование о падении Канедиаса, третий из трех».

— Третий из трех?

— Из трех свитков, я предполагаю.

— А где еще два?

— Утрачены.

— Хм.

Глокта взглянул в бесконечную тьму книгохранилища: «Удивительно, если хоть что-то не пропало в этих дебрях».

— О чем здесь еще говорится?

Старик-библиотекарь вгляделся в непонятные письмена, скудно освещенные трепетным светом единственной свечи. Он провел дрожащим пальцем по пергаменту, беззвучно шевеля губами.

— «Велика была их ярость».

— Что?

— Это начало: «Велика была их ярость». — Он медленно принялся читать: — «Маги преследовали Канедиаса, обратили в бегство верных ему. Они разрушили его твердыню, обратили в руины его дома и перебили его слуг. Сам Делатель, тяжко раненный в битве с братом Иувином, нашел убежище в своем Доме». — Старик развернул следующую часть свитка. — «Двенадцать дней и двенадцать ночей маги обращали свой гнев на врата, но не могли оставить на них следа. Затем Байяз нашел путь внутрь…»

Адепт разочарованно провел рукой по пергаменту: сырость или что-то еще оставило на нем пятно, так что знаки в следующих строках расплылись и их невозможно было прочесть.

— Я не могу разобрать… — проговорил он. — Кажется, что-то насчет дочери Делателя…

— Вы уверены?

— Нет! — отрезал старик. — Не хватает целого куска!

— Тогда оставьте его! Читайте с того места, где вы можете быть уверены.

— Хорошо, посмотрим… «Байяз преследовал его до самой крыши, и сбросил его оттуда». — Старик шумно прокашлялся. — «Делатель упал, пылая огнем, и разбился о мост, что был внизу. Маги искали семя вверху и внизу, но не нашли его».

— Семя? — недоуменно переспросил Глокта.

— Больше здесь ничего не написано.

— Какого черта это может значить?

Старик откинулся на спинку кресла. Он явно наслаждался редкой возможностью побеседовать на тему, которую знал досконально.

— Это означает конец эпохи мифа и зарождение эпохи разума. Байяз, маги — они олицетворяют порядок. Делатель же — фигура богоподобная: суеверие, невежество, я не знаю, что еще. В его образе должна быть доля истины. В конце концов, кто построил эту здоровенную чертову башню?

И он разразился дребезжащим смехом.

Глокта не нашел в себе сил указать адепту, что он уже изрекал эту самую шутку несколькими минутами раньше.

«И она уже тогда была несмешной. Повторение — проклятие старости».

— Так что же насчет семени?

— Не знаю. Магия, секреты, могущество? Это метафоры.

«Метафоры не произведут впечатления на архилектора. Особенно такие туманные».

— Больше там ничего нет?

— Есть еще небольшое продолжение, давайте-ка посмотрим… — Старик снова опустил взгляд на письмена. — Он разбился о мост, они искали семя…

— Да, да, все это уже было!

— Терпение, инквизитор! — Сморщенный палец старика водил по строчкам. — «Они запечатали Дом Делателя. Они погребли павших, в том числе Канедиаса и его дочь». Это все. — Он вгляделся в страницу, его палец дрожал на последних буквах. — «И Байяз взял ключ». Это все.

Брови Глокты взлетели вверх:

— Что? Что там было в последней фразе?

— Они запечатали врата, погребли павших, и Байяз взял ключ.