На Рио-де-Ла-Плате - Карл Май

— Надо было обмануть его, и мне это вроде бы удалось. Пусть он думает, что я растерялся. Пусть верит, что нам не хватит ни ума, ни мужества, чтобы выпутаться из этой истории. Впрочем, ладно, нет времени долго рассуждать. Поспешу-ка я в кораль!

— Для чего?

— Об этом потом! Смотрите за порядком! В течение часа никого сюда не пропускайте!

— А если кто-то все же придет?

— Тогда стреляйте, как я сказал!

Итак, я направился в кораль, расположенный с северной стороны.

Он был пуст. Луна еще не взошла, впрочем, видно было довольно хорошо. Честно говоря, ради осторожности полагалось внимательно обследовать весь этот кораль, но времени не хватало.

Я остановился у входа, спиной к ранчо. Весь загон был огорожен высокими кустами кактусов. В обоих дальних углах имелись дверцы, сложенные из брусьев. Там стояли солдаты, следившие, чтобы мы не выбрались тайком. Но вдоль длинных изгородей из кактусов не было никого — вот где надо было устроить лазейку. Я направился к дальней ограде.

Шел я по мягкой, взбитой земле, поэтому шаги были не слышны. Увидеть меня часовые тоже не могли, слишком обширным оказался загон.

Подобравшись к изгороди, я лег и прислушался. Поблизости никого не было.

Теперь начиналось главное: как сделать в кактусах лаз? Заблуждается тот, кто думает, что это легко. Вдобавок обычное отверстие вырезать было нельзя — его заметил бы любой проходивший мимо солдат. Поэтому я решил соорудить дверцу, ее мы откроем лишь в минуту побега. Делается дверца так.

Высокие, толстые стволы кактуса обычно срастаются наподобие стены. В этой стене сверху донизу прорезают щель шириной всего в два-три пальца; потом внизу, возле самой земли, вырезают горизонтальное отверстие (оно вдвое шире первого). Итак, есть две линии, которые пересекаются под прямым углом. Дверца готова.

Но как же трудно прорезать эти линии! Нужен отличный нож. К счастью, у меня был хороший охотничий нож; но все равно, если кактус высох, его не рассечешь и ножом — поднимется страшный треск, сбегутся враги. Значит, надо отыскать самые сочные и тонкие растения. А иголки! Стоит о них уколоться, их концы застревают в ранах, поэтому раны долго не заживают и очень сильно болят.

Вот тут здорово помогает кожаная куртка. Надо ее застегнуть, поднять воротник, надвинуть поглубже шляпу и вытянуть рукава, укрывая ими ладони. Потом, лежа на земле, отгибая и ломая иглы, начинаешь орудовать ножом. Все приходится проделывать бесшумно, чтобы враги ничего не заметили! Готовую дверцу открывают не руками, в них немедленно вопьется заноза — ее вышибают винтовкой или подходящим твердым предметом.

Прошло более четверти часа. Я наконец закончил с дверцей. Когда я вернулся к костру, там было все спокойно.

— Ну что? — спросил полковник. — Мы боялись за вас.

— Думаете, легко вырезать дверцу в стене из кактусов?

— Невозможно! И вы с этим справились? Ночью, в темноте! Вы разодрали, наверное, себе все тело?

— Пустяки. Давайте лучше займемся последними приготовлениями.

Я забрал из сарая лошадь и отвел в кораль, привязал ее возле самой лазейки. Потом мы разобрались с нашим имуществом, каждый взял себе какую-то часть вещей. Осталось только дождаться майора.

Прошел ровно час — шкипер сообщил, что по тропинке движется какой-то человек. Все восемь часовых, выставленных нами, оставались на посту. Остальные сидели у огня.

Нашему гостю едва минуло сорок лет. Одет он был по-военному, хотя и не имел при себе оружия. Он подошел к нам, поклонился полковнику и сказал, словно бы не замечая других:

— Сеньор, вы хотели поговорить со мной; я считаю, что правила вежливости обязывают исполнить ваше желание.

Если он рассчитывал услышать что-либо в ответ, то глубоко ошибался. Полковник сделал вид, что не слышит и не видит его, и лишь выразительно посмотрел в мою сторону, давая понять, что говорить должен я. Тогда я ответил:

— Вы очень любезны, сеньор. Мы с вами, надеюсь, достигнем цели быстрее, чем с вашими людьми.

Говоря это, я неторопливо поднялся с места. Незнакомец же, смерив меня довольно презрительным взглядом, спросил:

— Кто вы?

— Надеюсь, вам это известно!

— Пусть даже так. Но я собираюсь разговаривать не с вами, а с вашим начальником, полковником.

Я решил сразу его одернуть и заявил:

— Вы, кажется, ошибаетесь, сеньор, очень сильно ошибаетесь. Я вовсе не в подчинении у господина полковника; наоборот, в данную минуту я командую этим немногочисленным отрядом.

Он презрительно пожал плечами.

— С вами я разговаривать не стану. Вы не офицер. Я буду говорить только с полковником.

— Какое право вы имеете добиваться разговора с ним? Ни один порядочный офицер не вступит в переговоры с бунтовщиком, мятежником. Мне, человеку штатскому, легче это сделать, не пятная собственную честь.

— Tormento! — вспыхнул он. — Я вас мигом присмирю.

— Пока что рано думать об этом. Я не в ваших руках.

— Мы вас скоро схватим.

— Возможно, даже вероятно. Потому я и хотел переговорить с вами.

— Я уже заявлял вам, что с вами говорить не буду!

— Сеньор, тогда вообще не понимаю, ради чего вы утруждали себя визитом! Мы закончили разговор!

Я отвернулся. Это смутило его. Возвращаться, не добившись никакого результата, он не хотел.

— Ладно, сеньор, — произнес он, — пожалуйста, подойдите поближе.

Я медленно подошел к нему и уселся напротив. Первая его карта была бита, он понимал это.

— Что вам там нужно? — спросил он, указывая на часовых.

— Собираемся пристрелить любого, кто подойдет без разрешения.

— Подумаешь! Преспокойно убирайте своих часовых! Пользы от них никакой; через четверть часа вы уже тут не покомандуете.

— И я в этом уверен.

— Тогда нечего играть в солдатики! Вы все равно в этой игре ни бельмеса не смыслите.

— Зачем же так говорить! Быть может, я лучше вашего умею сражаться, хотя ведение войн и участие в мятежах отнюдь не мое ремесло! Не ошибитесь во мне! Иным майорам более пристало бы быть, например, лесорубами!

— Diablo![156] Решились-таки выпустить яд? Странно, что Гомарра ничего не заметил. Ладно, не будем горячиться, поговорим поспокойнее.

— Хорошо! Начнем!

— Прекрасно! Но сперва о самом насущном: я при любых обстоятельствах смогу уйти от вас?

— Нет, не при любых.

— Вот как!

— Если во время вашего пребывания против нас будут предприняты какие-либо враждебные действия, вы ответите жизнью!

— Да ничего я не замышляю.

— Ну, тогда чего бояться? Вам у нас безопаснее, чем мне среди ваших офицеров.