Эндимион (сборник) - Дэн Симмонс

Сакральное причащение дружескому теплу. При свете фонарей мы обсуждали самые невероятные пути к спасению – например, пробить туннель выстрелами из плазменной винтовки, – отвергали их один за другим и тут же предлагали новые. И все это время я ощущал, как от моих друзей исходит тепло, придающее уверенность в собственных силах, внушающее спокойствие, прогоняющее чувство безнадежности. Впоследствии, когда наступили тяжелые времена, память о разделенном тепле жизни помогала мне совладать со страхом и обрести надежду – помогает даже теперь, когда я пишу эти строки и вот-вот вдохну исподволь проникший в мою тюремную камеру цианид.

Мы решили отвести плот назад. Быть может, в рукотворном туннеле обнаружится какая-нибудь достаточно широкая трещина… Затея казалась нелепой и не внушала оптимизма, однако сдаваться раньше времени никому из нас не хотелось.

Трещина шириной приблизительно в метр находилась сразу за выступом, у которого река делала поворот. Мы не заметили ее потому, что были слишком заняты – отталкивались шестами от стен, стремясь как можно скорее выбраться на середину потока. Впрочем, без фонаря мы бы не нашли ее и сейчас: луч отразился от стены и упал как раз на трещину. Здравый смысл подсказывал, что рассчитывать особенно не на что – по всей вероятности, она, как и все прочие, закончится тупиком. Однако надежда на спасение оказалась сильнее логики здравого смысла.

От поверхности воды до трещины было около двух метров. Подведя плот поближе, мы убедились, что трещина то ли и впрямь заканчивается тупиком, то ли сворачивает в сторону. Снова вмешался здравый смысл, и снова мы не обратили на него ни малейшего внимания.

Энея налегла на шест, удерживая плот на месте. А.Беттик подсадил меня. Я вонзил в лед молоток и подтянулся; отчаяние придало мне сил. Встав на четвереньки в трещине, я перевел дыхание, поднялся и помахал рукой своим спутникам. Они остались ждать, а я двинулся дальше.

Туннель резко свернул вправо и пошел вверх. Я посветил фонарем. Луч отразился от преграждавшей путь стены. Выходит, все-таки тупик… Нет, погоди. Я кое-как протиснулся в узкое отверстие. Свет фонаря дробился в бесчисленных ледяных гранях. Какое-то время спустя пришлось лечь на живот и ползти. Башмаки скребли по льду. Мне вспомнился безлюдный магазин в Новом Иерусалиме, где я «приобрел» эти башмаки – оставив взамен на прилавке больничные шлепанцы и пригоршню гиперионских банкнот. Интересно, а не было ли там «кошек»? Какая разница? Не возвращаться же за ними, в самом деле…

Коридор вновь повернул, на сей раз влево. За поворотом метров двадцать он шел прямо, а затем снова забирал вверх и сворачивал. Я пополз обратно, задыхаясь от усталости и волнения. В ледяных стенах, как в зеркале, отражалась моя возбужденная физиономия.

Энея с А.Беттиком не теряли времени даром: как только я скрылся в трещине, они принялись собирать вещи. Я обнаружил, что девочка уже наверху, а андроид передает ей с плота необходимое снаряжение. Попутно продолжалось обсуждение, что стоит брать, а что – нет. Я тоже принял в нем живейшее участие. Необходимым казалось буквально все – спальники, термоодеяло, палатка, нагревательный куб, провизия, инерционный компас, оружие, фонари… К сожалению, из-за того, что все вещи покрылись толстым слоем инея, чтобы упаковать их, требовалось больше места, чем обычно.

В конце концов, вдосталь намахавшись руками, мы решили оставить большинство вещей на плоту. Поспорили еще минуту-другую, потом отобрали самое необходимое и то, что влезало в мешки. Я сунул в кобуру пистолет и запихнул в мешок сложенную пополам плазменную винтовку. А.Беттик согласился взять дробовик; запасные обоймы он упаковал в свой и так уже битком набитый мешок. По счастью, вся одежда была на нас, поэтому мы сумели взять всю провизию. Передатчик и приемник распределили между собой девочка и андроид, я нацепил на запястье обледенелый комлог. Мало ли что, вдруг мы разбредемся в разные стороны…

Меня беспокоило то, что плот может унести течением (мы уже убедились, что шесты и обломок весла – не слишком надежный крепеж). А.Беттик выжег в ледяной стене сквозное отверстие и пропустил через него веревку, концы которой закрепил на корме и на носу плота.

Прежде чем тронуться в путь, я бросил прощальный взгляд на наш верный плот. Почему-то мне казалось, что больше мы его не увидим. Окутанный клубами пара, он представлял собой жалкое зрелище: сломанное весло, обрубок мачты с фонарем, стесанные по бокам ледяными гранями бревна, нос слегка погружен в воду, повсюду иней… Я кивнул, как бы говоря плоту «до свидания», повернулся и повел своих друзей по коридору в толще льда. Мешок вскоре пришлось перевесить на грудь, чтобы не цеплялся за потолок и не затруднял движение.

Я боялся, что в нескольких метрах от того места, до которого я добрался, коридор закончится тупиком. Но прошло полчаса – мы то шли, то ползли, то скользили под уклон, – а он и не думал заканчиваться. Несмотря на то что нам было жарко, мы ни на секунду не забывали о стуже. Рано или поздно придется остановиться, расстелить циновки и спальные мешки… Если уснем, то наверняка не проснемся. Ладно, поглядим.

Я передал друзьям по плитке шоколада, очистил ото льда одну из фляжек, включив свой лазер, и сказал:

– Осталось немного.

– До чего? – спросила Энея. – До поверхности еще далеко. Или ты думаешь, что…

– Нас наверняка ожидает что-то интересное. – Пар, вырвавшийся у меня изо рта, осел ледяной коркой на воротнике и на подбородке. С бровей свисали сосульки.

– Интересное, – с сомнением в голосе повторила девочка. Я понял, что она имела в виду. До сих пор весь «интерес» заключался в том, что нас беспрерывно пытались прикончить.

Около часа спустя мы включили куб, которым надлежало пользоваться с осторожностью, чтобы он не растопил под собой лед и не провалился неизвестно куда, и подогрели еду. Я взял в руки инерционный компас, решив уточнить, как далеко мы ушли и насколько высоко забрались. Внезапно А.Беттик произнес:

– Тихо!

Мы затаили дыхание.

– Что такое? – прошептала Энея. – Я ничего не слышу.

Просто удивительно, что, несмотря на все одежды, на шарфы и шапки, мы слышали друг друга, разговаривая нормальными голосами и даже шепотом.

А.Беттик нахмурился и поднес палец к губам, призывая к тишине, а потом проговорил:

– Шаги. Они приближаются к нам.

39

Центр дознаний Священной Римской канцелярии находился не в самом Ватикане, а в массивной старинной крепости, называвшейся замок Святого Ангела. Первоначально то была гробница императора Адриана; ее воздвигли в 135 году нашей эры, а в 271 году подвели к ней Стену Аврелия. Замок стал самой грозной римской крепостью. Когда Церковь покидала Старую Землю, незадолго до того как планета провалилась в черную дыру, это здание было эвакуировано наряду с базиликой Святого Петра и некоторыми другими. Славу замок приобрел в Чумной Год, 587-й от Рождества Христова, когда Папе Григорию Великому, который возглавлял крестный ход, призванный умолить Господа покончить с чумой, явился у гробницы Адриана архангел Михаил. Впоследствии замок Святого Ангела укрывал пап от разъяренной толпы, в его подземельях и пыточных камерах томились столь известные враги Церкви, как Бенвенуто Челлини. За без малого три тысячи лет своего существования замок не смогли уничтожить ни орды варваров, ни ядерные бомбы. Он возвышался серым холмом посреди единственного свободного участка земли в окружении шоссе и различного рода сооружений, являясь как бы ступицей колеса, спицы которого составляли Ватикан, штаб-квартира Ордена и космопорт.