Бегущий в Лабиринте (Трилогия) - Джеймс Дашнер (Дэшнер)

С мечами, ножами и мачете? И правда глупо. Хватило бы нескольких человек.

По пути Томас узнал кое-что: темнокожую звали Гарриет, а ту, что постоянно терлась рядом с ней, светло-русую, с белоснежной кожей, – Соня. И судя по всему, до прибытия Терезы они были за главных. Вели себя по-командирски, однако решение принимали с оглядкой на Терезу.

– Так, давайте привяжем его вон к тому страшному дереву, – указала Тереза на белый, как кость, дуб, давно уже мертвый, но все еще цепляющийся корнями за каменистую почву. – И надо бы его покормить, не то будет ныть и не даст нам поспать.

Ну это она маху дала… Не важно, что Тереза задумала, – приказы ее становятся все глупее. И плевать, что она говорила вначале. Томас ее ненавидел.

Он не сопротивлялся, когда его привязывали к дереву поперек торса, оставив руки свободными. Потом вручили несколько батончиков мюслей и бутылку воды. Никто не разговаривал с ним, не смотрел ему в глаза. Девчонок вроде даже одолевало чувство вины. Уминая мюсли, Томас внимательно оглядывал лагерь: его обитатели укладывались спать. Что-то здесь было не так.

Тереза, похоже, совсем не притворяется. И не притворялась. Заставила верить ей, а сама… хочет в точности исполнить приказ от…

Внезапно Томас вспомнил надпись на табличке у спальни Терезы: «Предатель». До сего момента Томас о ней и не думал. Теперь-то почти все ясно!

ПОРОК – вот кто главный. Он последняя надежда обеих групп на выживание. Согласилась ли Тереза на условия Создателей? Готова ли спастись вот таким способом? И что Томас сделал ей дурного? Может, ПОРОК промыл ей мозги? Заставил возненавидеть друга?

Да еще татуировка на шее и знаки в городе. Татуировка предупреждала о смерти, знаки говорили, что Томас – истинный лидер. Табличка у спаленки возвещала об иной опасности.

И вот Томас беспомощен, привязан к дереву, а девчонки вооружены до зубов. Хорошенькое дельце.

Вздохнув, Томас закончил есть и почувствовал себя немного лучше. И хотя он не видел картины в целом, но знал, что близок к разгадке и что бежать из лагеря не получится.

Гарриет и Соня, не спуская с Томаса глаз, устроили себе постели неподалеку. И вновь в их взглядах Томас заметил то же самое виноватое выражение. Значит, можно побороться за жизнь…

– Вы ведь не хотите убивать меня? – спросил он таким тоном, будто поймал девчонок на горячем. – Вы прежде кого-нибудь убивали?

Гарриет как раз готовилась положить голову на валик из скатанных простыней. Услышав его вопрос, она приподнялась на локте.

– Если верить Терезе, то мы из своего Лабиринта смотались на три дня раньше, потеряли меньше людей и прикончили куда больше гриверов. Думаю, убить одного никудышного пацана не намного сложнее.

– А как же совесть? – Ну хоть это-то должно на них подействовать.

– Переживем. – Гарриет показала Томасу язык – реально показала язык! – и, опустившись на убогое ложе, закрыла глаза.

Соня села по-турецки. Кажется, спать ей совсем не хотелось.

– Выбора нам не дали. ПОРОК сказал, что это наше единственное задание. И если его не выполнить, в убежище нас не пропустят. Мы умрем в пустыне.

Томас пожал плечами.

– А, понятно. Жертвуете мною ради собственного спасения. О-очень благородно.

Соня вперила в Томаса долгий взгляд, и парню стоило огромного труда не отвести глаз. Наконец девушка легла и повернулась к нему спиной.

Подошла Тереза – с перекошенным от злости лицом.

– Вы о чем треплетесь?

– Ни о чем, – буркнула Гарриет. – Скажи ему: пусть заткнется.

– Молчать, – велела Томасу Тереза.

Томас саркастично фыркнул.

– А если не замолчу – тогда что? Прикончишь меня?

Не отвечая, Тереза невыразительно посмотрела на него.

– Откуда такая ненависть? – спросил Томас. – Что я тебе сделал?

Соня и Гарриет разом обернулись, глядя поочередно на Терезу и на Томаса.

– Сам знаешь, – ответила наконец Тереза. – И девочки знают, я им рассказала. Будь дело только в тебе, я не опустилась бы так низко, чтобы убивать. Мы выполним приказ, иначе нельзя. Прости. Жизнь – коварная штука. – В глазах ее как будто что-то мелькнуло. На что она намекает?

– В каком смысле – не опустилась бы так низко? Мне и в голову бы не пришло убивать друга, спасая свою шкуру. Ни за что.

– И мне. Потому и рада, что мы не друзья. – Она отвернулась.

– Нет, что я сделал-то? – быстро спросил Томас. – Прости, амнезия замучила… сама понимаешь, у нас она часто случается.

Тереза окинула его пылающим взглядом.

– Не зли меня. Не смей прикидываться, будто ничего не случилось. Молчи, или твою симпатичную мордашку украсит еще один синяк.

Она зашагала прочь, а Томас поерзал, устраиваясь поудобнее. Наконец он откинул голову, прислонившись затылком к мертвому дереву. В паршивую ситуацию он вляпался, однако надо обязательно выяснить, в чем дело. Иначе не выжить.

Томас заснул.

Глава сорок седьмая

Несколько часов он ерзал, то и дело просыпался, чтобы сменить положение и устроиться на твердом камне, потом пришла дремота, а за ней сон.

Томасу пятнадцать. Как он угадал возраст, не знает и сам. Сработал некий механизм в памяти. Но память ли это?

Томас и Тереза стоят перед массивной стеной из экранов, на каждом – изображение из разных точек Глэйда и Лабиринта. Кое-где картинка движется, и ясно почему: это передача с камеры жука-стукача, который через определенное время меняет позицию. И тогда кажется, будто Томас смотрит на мир глазами крысы.

– Не может быть, – говорит Тереза, – все мертвы.

Томас теряется, не знает, что происходит. Он перенесся в тело мальчика, который вроде бы и есть он. Однако он не понимает, о чем говорит Тереза. Впрочем, говорит она отнюдь не о глэйдерах. Томас видит на экранах: Минхо и Ньют идут в сторону леса; Галли сидит на лавке; Алби орет на незнакомого Томасу парня.

– Мы знали, что так и будет, – отвечает Томас. Зачем?

– И все равно тяжело. – Они не смотрят друг на друга. Взгляды их устремлены на экраны. – Наш черед. И людей в бараках.

– Это хорошо, – говорит Томас.

– Мне их почти так же жаль, как и глэйдеров. Почти.

Пока Томас обдумывает ее слова, его помолодевшее воплощение откашливается.

– Думаешь, мы достаточно подготовились? Думаешь, победим, даже если истинные Создатели мертвы?

– Должны победить, Том. – Тереза берет его за руку. Он смотрит на подругу и не может прочесть выражения у нее на лице. – Все готово. У нас год, чтобы обучить замену и самим подготовиться.

– Неправильно. Как можно просить их…

Закатив глаза, Тереза до боли стискивает его руку.

– Хватит. Они знают, на что идут.

– Да. – Откуда-то Томасу известно, что эта его версия из сна ничего не чувствует и слова ничего не значат. – Сейчас главное – образцы реакций, территория обреченных. Остальное – не важно.

Тереза кивает.

– Не важно, сколько человек пострадает. Если Переменные не сработают, всех ждет один конец.

– Реакции, – говорит Томас.

Тереза вновь стискивает ему руку.

– Реакции.

Когда Томас пробудился, солнце уже тонуло за горизонтом в тускло-серых сумерках. Гарриет и Соня сидели напротив и как-то странно смотрели на него.

– Добрый вечер, – с наигранной бодростью поздоровался он: тревожный сон был еще свеж в памяти. – Чем могу служить, дамы?

– Расскажи все, что знаешь, – быстро потребовала Гарриет.

Сонную муть как рукой сняло.

– Прямо так и рассказал. – Томас хотел посидеть и обдумать свой сон, однако заметив во взгляде Гарриет какие-то перемены, смекнул: вот шанс спастись.

– Выбора у тебя нет, – напомнила темнокожая. – Поделись знаниями, и мы попробуем тебе помочь.

Оглядевшись, Томас не увидел Терезы.

– А где…

– Пошла проверить, не гонятся ли за нами твои дружки, – не дала закончить вопрос Соня. – Час назад.

Томас вызвал в уме образ Терезы из сна: как она смотрит на экраны и рассуждает о мертвых Создателях, территории обреченных и реакциях. Как бы это все сопоставить?

– Говорить разучился?

Томас перевел взгляд на Соню.

– Нет, я… хочу спросить: вы передумали убивать меня? – Вот идиот! Интересно, сколько людей за всю историю задавало такой глупый вопрос?