Двери в полночь - Дина Оттом

Как летит время.

Холодный каменный пол подвала, в котором собиралось братство, до сих пор иногда снится ему. Склизкие камни касаются горячего тела, но не приносят облегчения. Мышцы будто разрываются, кости, кажется, вот-вот лопнут под напором неведомой силы — а он ничего не может поделать. Не может даже встать. Только лежит на полу и хватает ртом воздух, как выброшенная на берег рыба.

— Он выжил, Чирик. И обрел то, что хотел, — неуязвимость. Мы встречались с ним несколько раз. Сначала в Средние века — я застал его в одном постоялом дворе и надеялся убить. Едва ли тот двор пережил нашу схватку, но Доминик остался невредим. Все раны на нем мгновенно заживали, переломы он вправлял прямо у меня на глазах…

…В какой-то момент он даже подумал, что происходящее — кара богов за убийство. О да, его было за что карать — тела бывших братьев лежали на полу бесполезными грудами окровавленного мяса, и не было свидетельства его злодеяниям ярче. Но нет, боги ничего не сделали ему за двенадцать трупов. Тогда Доминик понял, что в этом мире надо бояться только себя и своих желаний.

— Потом настало время инквизиции. Вот уж где он пришелся как нельзя лучше! Поняв, что на земле обитают не только люди, Доминик начал отбирать двусущных из всех, кто попадал в застенки инквизиции. И из сотен оболганных ему встречался один настоящий — оборотень ли, вампир ли. Испуганные, бессильные перед силой человеческого панического единства, они были благодарны ему за шанс спастись и отдавали все, лишь бы сохранить жизнь…

…Так он набрал свою армию. Перепрятать их было несложно — в те времена умирало под пытками столько человек, что их тела сваливали в одну огромную кучу и никто не считал, было их десять или одиннадцать. Трясущиеся от страха, боящиеся поверить в свое счастье, они выходили из дворов в рясах с капюшонами, глубоко натянутыми на лицо, провожаемые уважаемым отцом Домиником. И до конца жизни смотрели на него с верой и обожанием. Что бы он ни сказал — все было правильно, все годилось. Ведь он спас их.

— Так он набрал свою армию. В те времена мир населяло куда больше нелюдей, чем сейчас, — многие не пережили времена инквизиции и всеобщую индустриализацию. Лесов становилось все меньше, любопытные смертные совали свои носы туда, куда раньше побоялись бы даже смотреть. Стало просто негде прятаться. Тогда раздобыть место под солнцем было куда сложнее. Долгое время Доминик не мог найти где осесть. Но с парой ведьм и оборотней за спиной намного проще объяснять, что ты хочешь здесь жить. Даже если они еще не совсем обучены…

…Когда появилась та девушка, он едва поверил своим глазам. Никто не приводил ее за руку, рядом не стоял разгневанный священник или перепуганный отец. Нет она пришла сама — молодая, испуганная искренне верящая в то, что Божье слово всесильно и что пост и молитвы спасут ее. И что в нее поселился дьявол.

Он не тронул ее пальцем. Это было настоящее сокровище, и действовать приходилось осторожно — в отличие от остальных нелюдей, преданность которых держалась только на благодарности, эта была еще достаточно молода, чтобы быть ему по-настоящему преданной. Искренне — не от головы, а от сердца.

И он воспитал ее как родную дочь — при очень суровом отце. Она считала свой дар проклятием — что ж, дочь моя, мы обернем его во славу Господа. И это требует чтобы вот в той деревне стало на пару жителей меньше. Что? О, конечно же, они страшные грешники, настоящие дети Сатаны…

И маленький оборотень бросался в бой, не думая о собственной жизни. И рядом с ее истовой верой в свою — и, что намного важнее, в его — правоту остальные тоже начинали верить в то, что делали. А может быть, просто закрывали глаза, чтобы не думать о том, что на самом деле на руках их кровь невинных…

Изабель.

— Один я ничего не мог сделать. Но потом я встретил Оскара — ты уже знаешь эту историю. Он был предан мне, как умеют дети аристократов, — безоговорочно и безрассудно. Не задавая вопросов, он бросался в любую драку, если в темном переулке нам встречались любители легких денег. Он был неистов, маленький оборотень. В Европе, однако, нам стало тесно. Не так-то просто двум путешественникам, когда у них приличная разница в возрасте и непохожие черты лица. Многие думали, что я украл наследника какого-то богатого рода, чтобы потребовать за него выкуп. Доказывать обратное было сложно и небезопасно — начинались расспросы, на которые у нас не было ответов. Мы решили двигаться дальше.

И оказались в России. Это было самое начало восемнадцатого века. Страна активно менялась вслед за своим полубезумным царем, слово «реформа» для которого стало утренней и вечерней молитвой. На этом нам и удалось сыграть. Точнее, мне — Оскара я представил как своего ученика. В свите прихлебателей и подлиз несложно было затеряться и так же несложно выдвинуться на передний план — достаточно лишь начать говорить о преобразованиях и переменах. А потом он решил строить город.

…Легенда о теневых городах к тому времени уже плотно ходила по Европе. Ее пересказывали люди — со страхом. О ней шептались нелюди — с затаенной надеждой, с мечтой уйти в тот мир, где никто не будет охотиться на них, где не будет места факелам и вилам. И он стал искать. Много времени ушло, чтобы найти закономерность, понять, почему у одних городов была тень, а у других нет. Чтобы найти сердце — и вход. Однако поиски не проходили впустую — странствующие монахи, как они представлялись людям, то и дело подбирали какого-нибудь паренька, который не любил полнолуния, или женщину, чья белизна кожи граничила с мертвенной бледностью. «Церковь» Доминика разрасталась.

Но Европе чего-то не хватало. И инквизитор решил обратить свой взгляд на восток — туда, где огромным медведем-шатуном раскинулась дикая и непонятная страна непроходимых лесов и постоянного холода — Россия.

Путь ко двору был непрост. К тому же северяне обладали крутым и неуправляемым нравом, из-за которого вчерашний фаворит сегодня оказывался на плахе. Но Доминику удалось найти подход к правителям, и вскоре он занял место то же, что и прежде в инквизиции, — стал разбираться с доносами и свидетельствами о всяческих странностях, убравшись подальше с глаз царя — на всякий случай. Страна оказалась порядком дикой, а люди — скорыми на расправу. Одни смутные времена захлестывали другие, столица утопала в крови и кольях, по ночам он глох от криков из пыточных.